— Тот же маршрут, — ворчал Лиз, а деревья проносились мимо. Шейкер выполнял заход по учебнику, над самыми низкими препятствиями, по лощине между деревьями. Наш третий полет к зоне, и все по тому же пути.
— Желтый-2, попадания! — голос Деккера был, как выстрел.
— Дульные вспышки на три часа! — абсолютно бесполезное сообщение: нет позывного — нет и позиции.
Приближаясь к передней линии деревьев, Шейкер дал команду 'Подрыв', чтобы мы сбросили скорость перед посадкой.
— Белый-2, под обстрелом справа! — голос Коннорса перекрыл треск его пулемета.
В любой момент могло стать жарко. Я уже проверил броневую панель. Она была полностью выдвинута, и все же я чувствовал себя голым. Я слегка прикасался к управлению, чувствуя быстрые движения Лиза. Какого хуя нам не дали броневые нагрудники?
Когда наш правый стрелок открыл огонь, я попытался не задрожать. Я вглядывался в проносящиеся деревья и поляны, надеясь, что увижу врагов. Если я замечу их первым, то смогу дать указания стрелку. Наверное. В голове пронеслась мысль: как только вернемся, попрошу о переводе на ганшипы. Они хотя бы могут стрелять в ответ.
Кто-то впереди слишком сильно сбросил скорость на посадке и нам пришлось остановиться еще резче, чтобы не врезаться. Я чувствовал себя, словно муха, влипшая в патоку, когда сверху опускается мухобойка. Справа от нас проскочил ганшип, из его пулеметов вылетали облачка дыма. Сапоги с зоны высадки орали по радио, что их обстреливают. Я быстро глянул на Лиза, но не увидел его лица. Зона была прямо перед нами. Мы пересекали последнюю сотню ярдов перед поляной, а Лиз почему-то начал рыскать, виляя хвостом.
— Вижу одного! — объявил стрелок с моей стороны. Его пулемет оглушительно загрохотал.
— Загасил! — он почти визжал. — Загасил его!
— Оранжевый-4, чарли на три часа, — это сообщение Лиза могло помочь красному звену, которое шло позади нас.
— Сэр, я его загасил!
— Смотреть в оба! — орал я. — В оба, блядь, смотреть!
Слики пошлепались на землю, 'сапоги' рванулись к ним из укрытия и принялись запрыгивать на борт. Красный-4, последняя машина, объявил, что приняты все. Шейкер дал знать, что понял, взлетев немедленно. Он слегка повернул влево, следуя по тому же пути, что и два последних раза. Прежде чем мы с Лизом пересекли переднюю линию деревьев, с вертолета в звене Шейкера сообщили об обстреле. Лиз взял круче влево и срезал угол в том развороте, что проделал Шейкер. Он вновь начал вилять хвостом, и, к тому же, летел ниже, чем все остальные. В кронах деревьев. Как только каждое звено проскакивало эту линию, я слышал доклады об обстреле или попаданиях. (Под попаданиями понимались, ясное дело, пули, действительно попадающие в вертолет. Вспышки, облачка дыма или чарли, занявшие позицию, проходили по категории 'обстрел').
Мы промчались между деревьев примерно милю, прежде чем начали подниматься на безопасную высоту. Теперь стало тихо. Я ссутулился в кресле.
— Раненые есть? — запросил Шейкер.
Никто не ответил. Наши машины получили всего несколько неопасных попаданий. У Деккера одна пуля прошла через лопасть. У Нэйта было прострелено стекло кабины. Еще одному нашему пилоту, капитану Шерману, пуля попала в бронеспинку. От удара у него перехватило дыхание, но броня остановила пулю. Я видел вмятину, которая там осталась. Бронеспинка сработала. Вот если бы еще и спереди что-то было. Хороший броневой шлем тоже оказался бы не лишним.
— Как насчет билета домой? — сказал Реслер, когда мы перешучивались в грузовике. — Там-то пули точно не достанут.
Коннорс, наконец зафиксировав винты, заполз в грузовик:
— Если кто расскажет, что у меня было с лопастями — на следующей проверке поставлю 'неуд'.
Глава 4
Долина Счастливая
Американцы — большие дети. Посидите с ними полчаса за бутылкой виски, будьте приветливы — и вы уговорите их почти на что угодно.
Нгуен Као Ки [14], июль 1965
Октябрь 1965
Дождь не переставал уже полчаса, и Коннорс решил сполоснуться. Я видел, как его волосатая жопа замаячила в двери палатки уоррентов. С собой он взял боевой шлем и кусок мыла.
— О-о, вот это жизнь! — вопил Коннорс снаружи. — То, что надо. Чистота! Чистота! Чистота! Хоть бы кто-нибудь из вас, вонючек, понял, блин, мой тонкий намек!
И он нечленораздельно завыл какую-то песню.
Голый Банджо вышел наружу.
— А вот и первая вонючка! — приветствовал его Коннорс. — Добро пожаловать, мисс. Можете положить свой шлем вот сюда.
— О, благодарю вас, — пропищал Банджо фальцетом.
Выбежал Кайзер, потом Райкер, потом Нэйт, а следом и несколько офицеров из соседней палатки. Вскоре почти вся рота была снаружи, принимая дождевой душ.
И даже я, вопреки всякому здравому смыслу. Когда мы попробовали такое в последний раз, дождь перестал, стоило мне намылиться. Вместе со мной попались и другие. Мы ждали, стоя в грязи, когда дождь пойдет снова, а мыло стягивало нам кожу. Так и не пошел.
Сейчас три десятка человек валяли дурака перед длинным самодельным умывальником — доски, на которых стояли шлемы, собирающие воду, на тот случай, если дождь прекратится.
— Это мой болт, и я его мою так часто и быстро, как сам захочу! — орал кто-то.
— А я никогда! — жеманился Банджо. — Разве ты не знаешь, что это вредно?
— Да нафиг, я все равно ладони брею с четырнадцати лет.
Шел обычный балаган: шутки про 'береги жопу, когда наклоняешься', войны за кусок мыла, падения в грязь с последующим ополаскиванием. Было здорово — впервые за месяц. И мы вымылись.
Мы продолжали находить пропавшие контейнеры. Было найдено большинство палаток. Уорренты разделились: теперь в одной палатке жили девять человек — наконец-то мы приобщились к роскоши. Пятеро из нас — Лиз, Кайзер, Райкер, Реслер и я получили по восемь футов личного пространства. Нэйт, Готлер, Коннорс и Банджо по целых десять. Эта палатка была уже постоянным жильем.
Мы решили устроить в ней дощатый пол и провести электричество. Четверо из нас отправились в город, чтобы купить доски для пола и все, что нужно для электрического освещения. Я отвечал за провода и лампы дневного света, потому что соврал, будто знаю, как тянуть проводку. Мне просто хотелось в город.
Наш грузовик пересек южный КПП дивизии; часовой указал нам на человека, висящего на флагштоке. Вчера мы уже слышали про этот случай.
— Местные власти поймали его с американскими припасами. Кавалерия его повесила. Будет урок.
Голова человека свесилась набок, петля врезалась ему в шею. Мы ехали дальше, он медленно поворачивался, становясь меньше.
— Ничего так урок, а, Гэри? — сказал я Реслеру, сидевшему напротив меня в кузове.
— Ага, — ответил он. — Думаю, воровать больше не будет.
Мы въехали в город. Я и Реслер выпрыгнули, Лиз и Нэйт поехали дальше, чтобы припарковать грузовик. Предполагалось, что они займутся досками, а мы с Гэри пойдем покупать всякое электрическое. Но сначала мы решили немного погулять. Мы не были здесь несколько недель и место здорово изменилось.
Дряхлый пыльный Анкхе превратился в бурлящий армейский городок. Везде были бары, осаждаемые сотнями солдат. Улицы кишмя кишели торговцами.
Мы прошли мимо девочки, которая несла ребенка в заплечной сумке. Я заметил, как она подходит к разным солдатам, но пока мы не поравнялись с ней, не понимал, что ей надо. Сначала она просила деньги, потом совала ребенка покупателю, пока не становилось ясно, что она хочет его продать. Я, наконец, понял это и пошел к ней.
— Что такое? — спросил Гэри.
— Глазам не верю. Она хочет продать ребенка!
— Кто? — Гэри не заметил ее, но когда увидел, куда я направляюсь, сказал: — А.
И пошел следом.
Девочке было двенадцать-тринадцать лет. Я начал было говорить ей, что делать так, как делает она — неправильно, но вдруг увидел, что с ребенком было что-то не так. По щелкам его глаз ползала мошкара. Глаза не мигали. Я потянулся, и когда прикоснулся к его бледной, холодной щечке, в ту же секунду понял, что узнал что-то, чего знать не хотел.
— Зачем ей продавать мертвого ребенка? — спросил Гэри.
— Не знаю, — я произнес это спокойным тоном, но мне хотелось шарахнуться в сторону. Она увидела ужас в моих глазах. Какое-то время я смотрел на нее и думал: как же ты можешь такое? Она скользнула по мне усталым взглядом и пошла искать другого покупателя.
Мы пересекли улицу, усеянную жвачками и окурками. Я задержался, чтобы найти магазин.
Гэри пошел дальше. Никаких магазинов здесь не было, только бары. Я увидел, как Гэри нырнул в один из них и двинулся следом.
Я миновал занавеску. Бар был битком набит солдатами и проститутками. Похоже, что за две недели проституток в городе стало больше, чем раньше вообще было жителей.
— Купить мне выпить? — спросила одна девушка, когда я прошел дальше. Она подтолкнула меня к креслу за столиком. Еще трое из них заспорили с моей похитительницей на тему, кто станет моей подружкой. Мухи и мошкара кружились вокруг нас и резвились в лужах пива на столике. Потом одна из девиц выбралась из своего кресла и устроилась у меня на коленях.
— Ты класьный сювак, — проговорила она безо всякого выражения в голосе и потерлась об меня задницей. — Ты класьный сювак, — и ее лицо придвинулось ближе; из-под улыбающейся маски на меня поглядывали ее нервные глаза.
Мне показалось, что ей было точно так же неловко. На этой работе она была новенькой. И я тоже был новичком. Глядя в эти широко раскрытые глаза, я старался вести себя небрежно — суровый воин на отдыхе.
— Ты класьный сювак, — повторила она, ее маленький плоский носик почти прижался к моему и в лицо мне ударило ее дыханием с запахом рыбы. От этого духа и ее ограниченного лексикона мое настроение типа 'ах, пустяки' быстренько испарилось. Захотелось смыться.
Она увидела, что выражение моего лица меняется и поняла, что теряет добычу. В ход были пущены последние резервы.
— Ты класьный сювак! — в ее голосе наконец-то прорезались какие-то эмоции. В глазах появилась игривость. Ее рука пролезла вниз и очень душевно взяла меня за одно место.
Я подскочил от неожиданности. Мне было неловко, хотя отчасти и приятно, но я встал и запихнул маленькую сердцеедку обратно в ее кресло. После чего энергично занялся поисками Реслера. Примерно минуту я провел в толпе, разыскивая его глазами и отпихивая тянувшиеся ко мне маленькие ручки, но не нашел.
— Даже и не думай об этом, — сказал я сам себе, когда вышел на улицу, чтобы продолжить поиски магазина. Девушка мне понравилась; по крайней мере, она понравилась моим гормонам. Тут же вспомнились рассказы о жуткой вьетнамской хреногнили. 'Иногда единственный выход — ампутация', — так про нее говорили. Или так: 'Есть ребята, которые сидят во Вьетнаме в карантине с 61 года и ждут, когда их вылечат'. Или вот так: 'Слышал я про одного — проснулся утром и увидел, что крантик-то отвалился. Ссыт теперь сидя, сучонок. Вот блин'[15].
— Боб, ты куда?
Я обернулся, и увидел Реслера, идущего ко мне по улице.
— Электротовар ищу, не забыл? Ты где был?
— Я? Тебя искал. Нашел что-нибудь?
И мы пошли по пыльной улице. Если заменить джипы лошадями, получилось бы неплохое подобие городка на Диком Западе. Большинство дверей, которые мы миновали, были входами в мелкие бары. К солдатам подбегали маленькие мальчики, крича: 'Класьный сювак, хотеть бум-бум? Идти со мной. Два доллар'.
— Не хочешь сходить?
— Только не я, Реслер. Мне триппер не нужен, — ответил я.
Мы свернули в переулок; там были магазинчики со всякими промтоварами.
— Ты не можешь заработать триппер, Мейсон. У тебя иммунитет, — мы остановились перед витриной с дешевыми инструментами, проводом, маленькими электромоторами и лампами. То, что нужно.
— Что значит 'иммунитет'?
— Это такая офицерская привилегия. Мы получаем 'атипичный уретрит'. Триппер получают рядовые.
Продавец не говорил по-английски, но все висело на виду и достаточно было показать пальцем. Я купил девять светильников — лампы, балластные сопротивления, провода. Вот бы еще знать, что со всем этим делать.
Наши старички лично принимали участие в создании концепции воздушного штурма — в 11-й Воздушно-штурмовой, а потом в ходе полномасштабных учений в Каролинах. Но пули там были ненастоящими, противник на самом деле был на твоей стороне, а о том, что ты убит, сообщали посредники. Теперь мы летали в реальном мире и старички злились: их командиры забыли о своем обучении.
— Блядь, глазам не верю, — сказал Коннорс. — Нет бы подумать, что мы ничего не слышали о воздушном штурме. Не говоря уже о том, чтобы его делать.
Мы сидели за столом для пикников в новой палатке-столовой после нашего первого большого штурма в долине Счастливой.
— Капитан Фаррис, кто придумал лететь на предельно малой над такими рисовыми полями? — тон Коннорса был требовательным.
— Не очень здорово придумано, да? — ответил Фаррис.
— Почему никто не видит, что всю ебаную дорогу мы только и придумываем маршруты подхода к горячей зоне? Рисовые поля укрытия не дают. Низко нужно лететь, только если есть укрытия — деревья, русла рек, долины и прочее.
Коннорс выглядел угрюмым. Фаррис не ответил. Ответа не существовало.
Я был подавлен. Предполагалось, что меня научат, как быть командиром экипажа в воздушно-штурмовой роте. Сейчас я думал, останусь ли после такой учебы в живых.
Днем раньше, в шесть вечера, в зоне Гольф 64 вертолета образовали целый штурмовой батальон. Мы взяли пехоту и полетели к точке Лима, зоне лагеря на другой стороне перевала Анкхе.
Старички злились с самого начала. В точке Лима нам предстояло провести ночь. Всего на десять миль (семь минут) ближе к боевой задаче, долине Счастливой, по сравнению с тем, если бы мы остались на укрепленной зоне Гольф.
После посадки несколько вертолетов отправились обратно в расположение дивизии, чтобы подвезти горячую пищу для нас пяти сотен 'сапог'. Уэндалл, Коннорс, Нэйт — все старички — ругались. Уэндалл все рассказывал о том, что ВК прославились своими внезапными атаками на французские лагеря, которые были в точности, как наш. Паршивая была ночь. Мы спали в 'Хьюи', все нервничали, а москиты рассвирепели окончательно. Мы проснулись в 0400, в 0545 запустили двигатели и забросили войска в уже захваченную зону к северу от Лимы, чтобы объединиться с другой кавалерийской частью для мощного удара.
Вместо того, чтобы лететь на полутора тысячах футов, наш ведущий решил пройти весь маршрут на предельно малой. В нас не стреляли, но решение было странным. Вся орава приземлилась и высадила пехоту — только чтобы узнать, что мы сели не на ту зону. 'Сапоги' опять забрались в вертолеты, со второй попытки мы добрались, куда надо и принялись ждать.
В ходе получасового ожидания старички разозлились по-настоящему.
— Хули мы шли на предельно малой? — наседал Коннорс на Шейкера. Расстроенный Шейкер лишь пожимал плечами. Штурмом явно командовал кто-то новенький, но Шейкер был командиром взвода и не стал бы обсуждать действия своих собратьев в погонах.
