— Это лучше спрашивать у самой Супи, но вряд ли она скажет правду. Она ведь предала мужа, пусть и нелюбимого. А предательство всё равно остаётся предательством, какими бы причинами оно не было вызвано. А уж так относиться к собственному ребёнку, как она... Не знаю, Вальрах.

— Значит, дедушка Питрос жив?

— Да.

— А где он?

— Этого я не знаю, к сожалению. Мне известны лишь тайны... хм, мёртвых.

— Мёртвых?

— Да, тех, кто перешёл в мир теней.

— Тётя, а третья жена отца, Арриана, она тоже?.. Ну, её эти Кури...

— Нет, мой мальчик. Арриана умерла от тоски. И это уже полностью вина твоего отца.

— От тоски? Ей было так плохо у нас во дворце?

— Да, ей было плохо... потому что её оторвали от тех, кого она любила, силой заставили стать женой кронпринца. Он тогда сам не понимал, что творит... но это его всё равно не оправдывает!

Юноша, на голову которого свалилось сразу столько противоречивой информации, был подавлен. Люди, которых он, как ему думалось, знал, оказались не такими, как в его представлениях. Они совершали такие поступки, за которые нет прощения, но продолжали спокойно жить, дышать, даже смеяться... Как такое возможно? Значит, мир несправедлив! И зачем тогда возвращаться в этот мир, где никому нельзя верить?!

Женщина с тревогой следила за племянником, стараясь по его мимике понять, что он думает? Куда выведут парня тяжёлые размышления? Не примет ли он неверного решения? В его возрасте почти все — максималисты. Юности кажется, что плохое и хорошее существуют отдельно друг от друга, и между ними нет связи. Ох, если бы на самом деле было всё так просто! Но реальность жестока: что хорошо одному, отвратительно другому. Как объяснить это молодому парню, если лишь с возрастом постигаешь столь простую истину.

— Тётя, — Гадриан потупил взгляд и не смотрел на Драмидаку, — а я могу поговорить ещё с кем-нибудь? — Женщина не поняла: хороший это знак или плохой? То ли парень хочет увидеть кого-то из родственников или знакомых, пребывающих в этом мире. То ли она допустила промах, и племянник потерял к ней доверие. — Или ты ответь... — принц совсем смутился.

— Спрашивай, — с опаской согласилась Драмидака.

— Я про круги эти... Они же у каждого свои, да?

Вздох облегчения взволнованная женщина еле удержала, а то племянник мог понять, что тётушка всё-таки кое-что от него скрывает.

— Да, Вальрах, круги у каждого свои, ты прав.

— Они связаны с некоторыми... э-э... плохими чертами характера.

— В твоём случае — да. А вот мне, например, пришлось туго. Тут уже речь шла не столько о чертах характера, сколько о пороках.

— Пороках? То есть, у меня пока нет пороков?

— Ты прав, Вальрах. Пороков ты ещё пока не приобрёл... Так что тебя заинтересовало?

— Седьмой круг... — парень чуть запнулся, но набрался храбрости и продолжил: — Первый, если я правильно понял, был связан с моим упрямством? — Тётушка кивнула, уже догадавшись, куда клонит смущённый молодой человек. — Второй: с моей любовью к розыгрышам. Третий: с тем, что я не всегда поступаю обдуманно. Потом, в четвёртом круге я всё время ел, хотя до этого в трёх кругах даже не думал об этом! А там: ел, ел, ел... Чуть не лопнул! — Драмидака безмолвно подтверждала его выводы. Что ж, парень во всём правильно разобрался. — В пятом я чуть не расплавился от лени. В шестом меня чествовали, как великого победителя. А потом... Тётя, я что, развратен?

— С чего ты взял? — Как не догадывалась женщина о том, что обеспокоило племянника, но его вывод всё-таки её поразил.

— А как тогда? Там же были обнажённые... ну, почти обнажённые девушки. И я потерял голову, пошёл к ним. Значит, мне всё равно, кто... с кем...

— О, Вальрах! Ты просто юн, и твоя кровь играет! Поверь, этот круг проходят почти все, такова человеческая природа, и многие в нём остаются, не в силах преодолеть страсть, которую вызывают в людях жрицы и жрецы богини любви...

Всё, что поначалу казалось прекрасным и восхитительным, чувственным и страстным, через какое-то время стало омерзительным и тошнотворным. Поцелуи жалили, прикосновения жгли и сдирали кожу, объятия душили. Квинт уже ненавидел ненасытных женщин, которые не давали ни минуты покоя, лаская и возбуждая его плоть. И как он мог когда-то мечтать о такой распутной оргии, которая сейчас буквально высасывала из него все силы? Мужчина уже плохо соображал, что происходит вокруг, ощущая себя бездушным механизмом, этакой секс-машиной. В недолгие минуты просветления Квинт вспоминал мирно беседующих Плаута и Фанагора, и завидовал им. Завидовал по-чёрному! Оказалось, они поступили мудрее, чем он, оставаясь в том неприветливом, но, как выяснилось, спокойном и безопасном пространстве. А он повёлся на роскошь будуара. И невдомёк было незадачливому любовнику, что спасение рядом. Стоит только открыть дверь, и любовный кошмар закончится. Правда, не известно, что тебя ожидает в следующем круге? Хорошо, если это будет грех чревоугодия или лености. А вдруг за дверью поджидает алчность? ... или агрессивность...

Вопросы у Гадриана не заканчивались. Драмидака терпеливо рассказывала племяннику истории из ближних и дальних времён, открывала тайны исчезнувших стран и народов, посвящала в секреты кладов и схронов. А юноша всё спрашивал и спрашивал.

— Вальрах... ты никуда не торопишься?

— Что? Тороплюсь? Конечно, тороплюсь! Но, тётушка, мне ещё так много надо у тебя спросить! Ведь, когда я вернусь, то мне предстоит столько сделать!

— Ох, принц... остановись на минутку. Подумай о том, что мы с тобой обсуждали!

Юноша непонимающе уставился на родственницу, пытаясь понять, что так обеспокоило Драмидаку? Вдруг, в памяти всплыла фраза, сказанная ему Афротидой: 'Соблазн, который ты встретишь там, не идёт ни в какое сравнение со всеми предыдущими...'

Соблазн... Отец всегда ему твердил, что знание — сила! Тот, кто обладает знаниями — обладает миром. И восьмой круг подцепил Гадриана на этот крючок. И он заглатывает его всё глубже и глубже.

— Мне надо идти? — упавшим голосом спросил он тётушку.

— Да, если ты хочешь успеть.

— А сколько дней у меня осталось?

— Один.

— Всего один? Так мало! А... что там, за девятой дверью?

— Подумай сам...

— Мне страшно... Тетя, я без боязни входил в каждый из восьми кругов. А теперь мне страшно!

— Я понимаю тебя, мой мальчик, понимаю. Я сама так и не решилась войти в девятый круг!

— Ты?! Не может такого быть! Ты — бесстрашная воительница! Легендарная царица Ка-Драмида!

— Может...

— Но, почему?

— Во-первых, ранение, которое я получила, сделало бы меня беспомощной, безногой развалиной. Сам понимаешь, как мне этого не хотелось! Во-вторых, те, кто устроил мне западню, всё равно не успокоились бы, и добили бы меня, но чуть позже.

— И ты знаешь, кто это сделал?

— Разумеется! И ты это знаешь, Вальрах, если чуть поднатужишься и подумаешь. Ответ лежит на поверхности.

— Что, тоже род Курей? — чуть усмехнулся Гадриан, ляпнув первое, что пришло в голову.

— Хоть ты и не удосужился подумать, угадал правильно. Они воспользовались войной, которая тогда началась на наших западных границах, подослали убийц. Ведь никто не будет подозревать союзников. Тем более что их задачей было моё личное устранение, а войну они помогли выиграть.

— Но, для чего?

— Удалить Дамаску из дворца и из постели Плаута, освободив дорогу для Урсины.

— Как, и тебя тоже они?..

— Да, — Драмидака закусила губу, стараясь не выдать своих истинных чувств. А ведь она была готова порубить всех этих Курей в опилки, если бы только могла. Но дух, к сожалению, не может причинить живым никакого вреда. — А в-третьих, я любила и люблю сестру, и не хотела, чтобы они, не добив меня, переключились на неё.

— Тётушка!.. — парня трясло. От возмущения, от злости, от негодования. Сейчас он был готов преодолеть и девятый круг, и десятый, если тот неожиданно появится. — Я отомщу! За всех! За тебя, за отца! Где эта девятая дверь?!

Он выбежал из беседки и стал озираться в поисках последних врат, что отделяли его от родного мира. Драмидака выбежала следом, пытаясь образумить несмышлёное дитя, возомнившее себя великим мстителем.

— Вальрах, подожди! Мне надо тебе кое-что сказать! Постой! — Принц перестал метаться по саду и вернулся к беседке. — Вальрах... этот круг открыл тебе очень много тайн. И, пока ты здесь, ты обладаешь ими. Но, стоит тебе пройти девятые врата, ты всё забудешь.

— Всё?! — поразился парень и с досады топнул, взметая пёстрые лоскуты опавших листьев. Потом его посетила мысль: — А если записать?

— Куда? Чем? А главное... мы в мире духов. И в реальный мир отсюда ничего принести нельзя! Но можно запомнить что-то одно. Выбери то, что бы ты действительно хотел вспомнить там, когда вернёшься.

— Одно... одно... Хорошо! Я выбрал. Где дверь?

— За беседкой...

Они обошли строение. Гадриан открыл дверь и в ужасе отшатнулся. В девятом круге шёл кровавый дождь. Это был его ночной кошмар. Его детский страх, который ему предстояло преодолеть... сейчас.

— Я люблю тебя, Вальрах, — тихо прошептала Драмидака.

Он почувствовал, как она нежно провела рукой по его плечу и отступила назад. Всё правильно, в свой кошмар он должен был войти в одиночестве.

Гадриан глубоко вздохнул и сделал шаг...

Мглистое пространство снова сдвинулось, заставляя двух мужчин ещё теснее прижаться друг к другу, а потом стало медленно, но верно отступать. Давление ослабло, и, словно свежим воздухом повеяло откуда-то сверху.

— Он справился, — устало вздохнул Фанагор, и обернулся к Плауту.

По лицу императора катилась скупая отцовская слеза, которую у него не было сил смахнуть. Оказывается, даже ничего неделание отнимает массу сил.

— Справился...

— Будь внимателен, твоё императорство, места пока ещё мало, а дверь вот-вот распахнётся. Не ровен час, зашибёт нас с тобой твой геройский мальчишка! — Фанагор подмигнул Плауту ободряюще.

— Прям-таки зашибёт, — устало улыбнулся правитель, но стал внимательно присматриваться к происходящим изменениям.

Но дверь всё равно открылась неожиданно, и не там, куда в данный момент смотрели мужчины. Вид выбежавшего к ним Гадриана был далеко не геройским, а скорее, решительно-напуганным. Он ошалело таращился на них, крепко сжимая кулаки, словно намеревался начать потасовку.

— Всё, всё хорошо, — кинулся к нему Фанагор, и обнял, словно родного. — Всё закончилось!

— Как закончилось? — недоумевал Гадриан, подозрительно озираясь. — Я же не прошёл девятый круг!

— Прошёл, прошёл... — успокаивал его старик тоном профессиональной нянюшки.

— Не прошёл! — упорствовал принц, которому по неведомым причинам не дали проявить героизм и отвагу. — Я сделал шаг из восьмого круга в кровавый дождь!

— Кровавый дождь? — тревожно переспросил Плаут, оттесняя Фанагора от сына. — Твой детский кошмар?

— Да! Я должен был узнать, что там?!

— Ничего там не было, — наставительно заявил колдун. — Каждый круг: это преодоление чего-то отрицательного в себе. Прошёл круг: справился с недостатком или пороком. Ты шагнул в свой кошмар, тем самым пересилив страх и ужас. Это и было главным — преодолеть себя! Всё остальное потом уже не смогло бы тебя остановить. Так что, примите моё поздравление, ваше высочество! С поставленной задачей вы справились великолепно! А теперь поспешите назад. Ваше тело заждалось вас!

— Я могу вернуться?! — с детской непосредственностью обрадовался Гадриан. Он тут же позабыл то, что минуту назад его волновало и беспокоило. — А как это сделать?

— Просто, открой глаза...

Гадриан непонимающе улыбнулся, посмотрел на колдуна, потом на отца. Плаут только плечами пожал. Он и сам не понимал, каким способом они могут вернуться назад? Принц глубоко вздохнул и крепко зажмурился. Император, затаив дыхание, ждал, что произойдёт дальше. Но стоило ему лишь моргнуть, как сын исчез.

— Что, и я так могу? — всё-таки у него были кое-какие подозрения, что так же легко, как Гадриану, ему вернуться в тело не удастся.

— Можешь... но не совсем так, — насмешливо заявил Фанагор. Хоть и о многом они переговорили тут с Плаутом, но друзьями не стали. И маг всё ещё опасался за свою жизнь и свободу. А ему так было необходимо вернуться в реальный мир чуть раньше императора. Вот сейчас там, во дворце, в себя пришёл Гадриан, и все бросились к нему. И самое время очнуться колдуну. Тихо так, без шума и резких движений. А пока все заняты юношей, постараться сбежать, скрыться, унести свои ноги куда подальше. Не верит он больше власть держащим личностям. — Только после меня!

Плаут ошарашенно смотрел на то место, где только что стоял хитрый старик, а теперь лишь колыхалось потревоженное марево мглистого пространства, которое опять начало сжиматься вокруг него.

— Вот, шарлатан! — усмехнулся правитель и повторил действия Гадриана. — Надеюсь, я справлюсь...

Как и рассчитывал Фанагор, к открывшему глаза принцу бросились все, кто присутствовал в кабинете. Лекарь, Дамаска, хранитель трона, Ассандр, молчаливый Сигизмунд. Лишь граф Саубер смотрел на происходящее из-за спин склонившихся людей. Он, в отличие от них, знал, что двое других сейчас тоже придут в себя, и краем глаза посматривал на колдуна. Эйрл был уверен, что старик попытается опередить императора. И желание его понимал. Ведь не отпустит его Плаут. Может, в каземат обратно и не отправит, но свободы не даст. А это не справедливо.

Граф подготовил заклинание. Немного удлинить секунду в этом пространстве было для него не сложно. Это не два пространства держать, да ещё с чужой силой совмещаться. Это легко!

Фанагор открыл глаза и чуть не застонал от досады. На него пристально смотрел молодой мужчина, и у колдуна сразу рухнули все планы на спасение. Он, конечно, мог попытаться прорваться мимо этого, не вовремя любопытствующего господина, но тихо удрать уже всё равно не получится. К его удивлению, мужчина спустил незнакомое заклинание, и Фанагор понял, что именно этот человек помогал держать мглистое пространство и сэкономил ему порядочно сил.

— Идти можете? — граф Саубер помог Фанагору подняться на ноги и повёл из кабинета.

— Могу. Почему вы мне помогаете?

— Мне кажется, что по собственной дурости, — усмехнулся Эйрл, — просто... помогаю. Идите по чёрной лестнице вниз, третья дверь справа на первом этаже ведёт в прачечную. Возьмите там какую-нибудь одежду и уходите через парк. Там стражи не так много. Сможете?

— Смогу.

— Вот немного денег, — граф сунул в руку старика мешочек с монетами и повернулся, чтобы возвратиться в кабинет. Но вдруг что-то вспомнил, обернулся и сообщил удивлённому колдуну: — Идите в обитель Скорбящих душ.

— Хорошо... Спасибо, мил человек! А как зовут моего благодетеля?

— Вот в обители и узнаете! Да, у вас минут десять, не больше, поторопитесь!

Плаут так и стоял с закрытыми глазами, боясь их открыть. А вдруг не получится? А вдруг Фанагор его обманул? А вдруг он всё-таки умер? Лишь, когда под лопатками стал явственно чувствоваться пол, он решился.