Тайна деторождения: практика и теория

— И чего?

— И меня в роли своего мужа.

— Да откуда ты подобное взял?

— Вычислил, — мрачно хмыкнул Ник, — выражаясь твоим языком. Агата, сколько наша "помолвка" будет еще продолжаться?

— Да у нас ее и не было. О чем ты?

— Вот именно. У нас даже ее не планировалось.

— А тебе с нами плохо живется? Без кольца на моем пальце?

— Дело не в кольце, любимая. Дело далеко не в кольце. Ты до сих пор мне не доверяешь. Весь вопрос в этом. Ведь так? Будь честной сейчас. Мне нужно знать.

— Я тебе... доверяю, — выкатила я глаза.

— Угу. Но, не до такой степени, чтобы связать со мной всю свою жизнь?

— Вот ты скобан.

— Даже так? — оскалился он. — А, действительно, "скобан". Потому что думал: у нас с тобой есть будущее. Общее будущее. И причем здесь это хобье кольцо, которое болтается в моих карманах три месяца? Оно лишь знак того, что ты готова. А ты...

— Ник, я...

— Что, любимая?.. Молчишь? Вот и мне больше сказать нечего. Я не знаю, что тут еще сказать, — и, качнувшись, вышел из гостиной...

Договорились... Начали про базар, а закончили... О-о, да что же это такое?! Я ему не доверяю. Вот, значит, что моего любого тревожит больше другого. А меня саму?.. Поварешки, тряпки... "Нет, я от службы отказалась. У меня вечером — пирог с грибами, на завтра — магазины, а через день роды назначены. И когда тут успеть?"... Я ему не доверяю. Прорвало, наконец, "плотину долготерпенья". А что, если уйдет?.. Ушел? Насовсем? Насов... Вот же, скобан. И я... тоже...

— Агата, ты что ли, плачешь?

— А ты что ли... не спишь? — уставилась я в "размытую" Варю.

Та вздохнула:

— Не-ет. Там наверху никто не спит. Давай... — и, вдруг, обхватила меня ручонками.

— Варя... ты чего? — ошалело выдала я.

— Мама так всегда делала, когда я ревела.

— А-а... Мама.

— А ты не плачь. Все будет хорошо. Потому что я тебя люблю.

— Это тоже мама тебе...

— Нет. Это — я тебе.

— Варя! — взвыв уже всерьез, стиснула я ее в объятьях. — Ва-ренька... И я тебя... тоже...

— И мы всегда вместе будем.

— Ага-а...

— Ты, я и Ник.

— И Ни-ик... И камушки твои, которых — полные карманы.

— И камушки, — погладило меня дитё по спине. — И камушки... А вот и...

— Ник!.. Какой же ты... Я ведь люблю тебя. А ты...

Мужчина, подхватив Варю, прижал к себе меня:

— Я воздухом подышал... Немного...

И дышать, и двигаться в такой возбужденной толпе было крайне затруднительно. И пару раз подпрыгнув (с трудом удержавшись от соблазна зависнуть), я, наконец, разглядела дальний конец забитой ладменцами площадки. Упирался он в суровоеодноэтажное здание таможни, которое вот-вот и снесут прямиком на сопредельную зону. "Базар кабир", бес его. Хотя в Джингаре шайтаны. Что, как говорит Ник, "сути не меняет"... Ник...

— Любимая... пожалуйста, тише.

А как это смочь, если...

— О-ох...я стара-юсь... Н-ник! — и оба кубарем с кровати вниз.

Я, уперев руки в пол, сверху зависла, пытаясь сдержать смех. Ник запрокинул голову:

— А-ха-ха-ха-ха.

— Тиш-ше... хм-м, хм-м-м.

— Угу-у... И-и с того же места продолжим, — меня — в охапку...

Мой любый... Мой самый-самый родной...

— Доброе утро, Агата. Мне пора, — уже на позднем морском рассвете. А за окном — выползающее из-за гор, ленивое зимнее солнце. — Мне пора, — провел своим носом по моему, низко склонившись.

— Ага-а... И когда все это закончится?

— Ты про что? — насмешливо скривился он. — В нашей с тобой служебной жизни одно — заканчивается, другое — начинается.

— Это точно. Значит, со мной у тебя не получится? В Джингар?

Ник, пристегивая ножны, сосредоточенно глянул в окно:

— К сожалению, нет, — и повернулся ко мне. — Мне пора.

— Ага... Да и мне... тоже...

— Да и мне тоже...

— Уф-ф, еле нашла тебя в такой-то толпе! Чтоб ее, твою мать, с нескончаемыми заказами. Могла бы и сама с нами махнуть, — тетя Гортензия решительно поправила лямку огромного ридикюля... да в него все поддельные комоды войдут. — Варенька до самого подвала провожала. Агаточка, а может ее...

— Ну, уж нет. Это — точно, нет. И вообще, пора нам. Уже давно пора, тетя Гортензия. Пойдемте.

— Куда? — прицельно сузила та глаза в самую гущу.

— Прямо и по служебному коридору! — проорала я на ходу. — Обычными гражданами мы здесь весь ваш "базар" проторчим. Там одних подвод грузовых у ворот с тройку дюжин.

— Так быстрее давай! Ох, Агаточка, ты не представляешь, что это за... мебель...

Зато я другое представляла прекрасно. И заранее настраивалась. Вот только Варвара... Что-то тихая она была сегодня с утра. Я бы сказала, сосредоточенная. И даже если подслушала вчера весь наш с Ником "скандал", неужели так глубоко впечатлилась? "И мы всегда вместе будем". Вот в чем разница между взрослыми и детьми? То, что для нас — слова, пусть, сказанные к месту и во благо, но, просто слова, для них — клятва. Настоящая...

— Это сумасшествие настоящее! Я же вам объясняю? Агаточка?!

— Что?

Нервозныйсмуглый дозорник перекинул свой взгляд с тетушки на меня. Пора брать себя в руки, агент Вешковская. Хватит витать в лабиринтах:

— Эта дама — со мной в допустимом сопровождении. Мы — в вашу столицу. Остальное оглашать по бетанскому пакту не положено, — и кивнула на бумагу в руках у джингарца. Хорошо хоть "знак языковой" наложить не забыла еще перед входом (внутри таможни магия под запретом).

Дозорник, вновь скосившись к печатям, дернул плечом:

— Проходите, да-а.

Тетя Гортензия громко выдохнула. Я, вернув грамоту, качнулась по коридору на выход... Здравствуй, Джингар, страна-халва.

Хотя сразу за обитой дверью нас встретили все те же ладменские лица, еще недавно маячившие у ворот. Правда, еще с другой их стороны. "Лица" поправляли после досмотра тенты на подводах и, настраиваясь на дорогу, тихо переругивались с женами и между собой. А что вы хотели? Нет, я — ничего. Пока, ничего. А вот тетка моя, пожалуй, ожидала прямо тут обнаружить комоды. Вереницей до самой Тахвалы.

— Сейчас выйдем из пограничной зоны за забор и — в подвал до столицы, — озираясь по сторонам, уточнила я.

— А здесь тогда что?

— Понятия не имею. Но, до Тахвалы еще восемьдесят четыре мили. Или двадцать восемь местных атуров.

— Агаточка, а как же мы туда, если, ну, подвалом-то...

— В конце без ориентира? -скосилась я в сторону. — В таких местах они стандартные. В виде герба страны на столбе в спецместе. Герб Джингара я знаю. Так что... — ага, а вот и другие "сопровождающие" проявились — целых двое моих бывших коллег. Хотя сначала я вычислила одного, еще на таможенном выходе. А теперь и второго, щурящегося на солнце у одной из подвод. Но, должен быть еще кто-то... Я его спиной чую... И кто же он?..

— Уф, упрятала я свой паспорт подальше. Ну, пошли?

— Пойдем-те, — и плавно развернулась по кругу... Да, тысь моя майка. Где?!

— Ёшкина кобелина! Откуда это... — здоровый мужик, громко огласившийся от крайней подводы, вдруг, прихлопнул рот пятерней. И продолжил сквозь пальцы. — А ну... вылазь наружу. Быстро. Это ж надо? Чуть ведь не влип. И из-за кого?

Внутри высокого натянутого тента также тихо раздался хлопок, сильно схожий со стукомтонкой крышки, и на январское солнце из темного нутра выпрыгнуло... дитё... Наше "дитё".

— Да, тысь моя майка. Это что ты здесь делаешь? Как вообще до такого...

— Агата, не ругайся.

— А-а-а!

— Тетя Гортензия, ти-ш-ше.

— Агаточка... Ва-ренька...

— Я же сказала, что мы теперь вместе будем?

— Ты... бес тебя забери, что вытворяешь? Это же — государственная граница?

— А я в телеге в сундук дальний влезла. И, Агата, не ругайся в этом "хобьем месте".

Ох, "влезла" она. "Хобье место" тут. Конечно, с ее-то везением и на самом тенте смогла б... беспрепятственно. В лучах сияющего солнца. И что теперь с ней...

— Агаточка, а как мы теперь? Варенька, ну разве так можно? О-о... Агаточка.

— Тише, тетя Гортензия. Я думаю.

— И что ты... думаешь? — замерли обе дамы разом.

— Да хорошего ничего, — скосилась я на ближнего к нам рыцаря Прокурата. Тот, тоже, видимо, "думал": кто ж из всех нас предвидел такой поворот?

— Та-ак... Обратно ее нельзя — без опекунских документов со мной назад не пропустят. А они у меня...

— Дома в верхнем ящичке секретера, — скоро встряла "диверсантка".

— Много ты... Обратно — нельзя. Значит, надо в наше посольство. А вы, тетя Гортензия — за документами. Потому что я ее больше без присмотра не...

— Агаточка, а как же...

— О-о, ваши комоды! — я их заранее ненавижу. Одни неприятности от них. — Ладно. Сначала — на базар. Потом — в Куполград.

— Здорово!

— Ротик свой сейчас!

— Ну... Варенька... Агаточка, так чего ж мы стоим-то? Базар ведь?

— Базар, тысь моя майка...

А вот третьего я так и не вычислила. Придется вновь попытаться по ходу.

— Агата, руку мне свою, пожалуйста, дай...

________________________________________________

1 — В переводе с арабского, "Чистый День". Самый главный духовный праздник в Джингаре во время которого праведникам и грешникам воздается справедливо и многократно. Так что и те и другие готовятся к этому дню основательно. В честь него строго запрещается исполнение супружеских обязанностей, курение кальяна и торговля. Зато с 10-го января по всему Джингару разворачивается недельный "базар кабир", "большой базар". О-очень "кабир".

ГЛАВА 9

Вы когда-нибудь пробовали ловить двух мух одновременно? Не тупо бьющихся о стекло с единственной целью: гудеть, а в полете? Неудержимом, полном радости и жажды познаний? Причем, в совершенно разные стороны? Нет?.. И не пробуйте. Такое даже архимагу не по силе. Потому как он сперва вопросит: "А с какого хоба сие?", а потом обязательно плюнет. Потому что умный. А вот я, видимо:

— Варвара, стоять! Варвара!.. О-о, да, тысь моя... — и вновь подорвалась, маневрируя в потоке по длинному базарному ряду. Лишь обернулась на миг. — Тетя Гортензия! Ни дюйма с того места!

И так пару к ряду часов. А ведь еще и думать пыталась. Осмысливать. Однако единственное, что "осмыслила" пока: накинуть на обеих "мух" поисковики и охранки.

— Агата, глянь, какой браслетик красивый!

— Я тебя, Варя, сейчас к себе привяжу... Уф-ф.

— А чем же? — в ответ уточнили совершенно серьезно.

— О, прекрасная госпожа желает что-то купить? Есть наипрочнейшие кожаные шнурки — и мула удержат на себе.

— Сами экспериментировали?

— Что вы сказали, госпожа? — торговец, склонившийся через прилавок, тоже показался мне очень серьезным. Потому и я не стерпела:

— А двоих шнурки ваши удержат?.. Так, чтоб не сорвались, не разбежались?

— Э-э. Да-а.

— Не надо!.. Ты мне руку свою просто снова дай.

— То-то же. Показывай "красивый браслетик". Зря, что ли, сюда принеслась? И сразу назад, пока вторую не потеряли.

А "потеряться", действительно, было где. Даже с поисковиками и охранками. Да и с двумя "сопровождающими", которых я сама уже давно потеряла. И третьего, кстати, не нашла. Хотя, присутствие его ощущала. И, что странно: не привычной липкой навязчивостью, а будто легким пером по щеке. Но, это про "действующих лиц", а что касается "сцены"...

"Базар кабир". Разноцветный крикливый мирок в центре зеленого острова среди ветров и сугробов. Да, Тахвала хороша, но, "базар кабир" — ее ожившее буйное "сердце". С лабиринтами не хуже дворцовых, узкими проходами, где от ковров и платков не видно небес, громкой музыкой и горами из бус и сладостей. И еще место, где я впервые в жизни ощутила себя "дамой". То есть, женщиной в нормальном смысле этого слова. Потому что так с пристрастьем глазеть на гроздья из сумок и сомнамбулой замирать в ароматах духов могут только они... А еще чуть-чуть и на другое потянет... Уф-ф, агент Вешковская, пора брать себя в руки.

— Ага, а это, видимо, они и есть?

Тетушка моя, не отрывая взгляда от штабелей мебели через проход, сглотнула слюну и кивнула:

— Да-а, Ага-точка.

— Как много их, — сморщив нос, почесала его Варя свободной рукой (вторая-то мной занята).

— Ну, так, чего мы стоим? Не в музее ведь, — и, на мой взгляд: мебель, как мебель. Ну, разве что, раскрашенная в яркие сочные квадраты. Но, может это у меня уже глаз к такой "лепоте" привык? — Тетя Гортензия?

— О-о, да погоди же ты. Мне бы глаза сначала на одном чем-то... сконцентрировать.

А вот этот процесс заинтересовал нас с Варварой обеих. И мы даже перегнулись, чтоб лучше было видно. Как тетя Гортензия, внезапно, отмерла:

— Та-ак! Что меня интересует?.. Придиванный столик, платяной шкаф, два. Потом, диван... жесткий, буфет...

— Мягкий?

— Ой, Варенька... значит, буфет. Еще комод на три ящика... — и так далее в течение минут пяти. Хотя, там еще повторы были (как варианты) и философские отвлечения (на тему красоты вообще иосмерской мебели, в частности). В общем, в ридикюль ее точно все не войдет и, если это, лишь "список", то каким же будет его реализация... — А вы пойдите пока, погуляйте. Все равно ж, ничего в этом... не смыслите.

— Ну, уж нет, — хмыкнула я. — Мы с Варей здесь останемся и будем вашим "голосом совести". Периодически напоминающим о себе.

— Что-что? — рассеянно обернулась к нам тетка. — А, ну, ладно... Мужчина! Можно вас?! Мне консультация нужна! Да-да! — и про "голос совести" в паре ярдов тут же забыли...

Еще пару часов спустя я имела сведения обо всех достоинствах продаваемых в радиусе двадцати ярдов товаров. Просто, вещалось о них очень громко и одним и тем же текстом. А потом и вовсе внимание на этот ор обращать перестала, примостившись на любезно предложенном торговцем сладостями стульчике. Именно это обстоятельство (близкое соседство "вкуснятины") и удерживало до сих пор Варвару. Хотя, она уже откровенно зевала, сидя у меня на коленях с растопыренными "сладкими" пальцами. У тетушки же до сих пор полным ходом шла "консультация":

— Двадцать третий раз, — вздохнув, изрекло дитё.

— Ага, — прикрыв рот пятерней, поддакнула я. — Хотя они с этим "обреченным" еще один раз до середины ряда дошли.

— То не считается. Надо от начала и до конца, — авторитетно возразила Варвара. — Ой, попить бы чего-нибудь.

— Прошу вас, вода теплая, но, из чистейшего ключа, — опустилась перед нами волосатая рука с наполненной водой пиалой.

— Спасибо, дядя продавец, — тут же облапало ее дитё и принялось жадно глотать. Еще бы, столько лукума до этого стрескать. — Уо-о... Агата? А чего он тебе лыбится, этот продавец?

Вот это да.

— На новые покупки вдохновляет, но, надеюсь, в тебя больше не влезет, — вздохнула я. — А то до чайханы ближайшей не дойдешь.

— Ой, ну, надо же, — строго скосилась Варвара на усача за прилавком. — Еще раз залыбится, и я ему скажу, что у тебя жених есть. Или муж. И пусть не лыбится больше. А до этой... ханы нам с тобой еще...

— Ага, — обхватила я покрепче дитё, — сидеть и сидеть.

И обе вперились взглядом в торчащую возле комодов тетушку: