Гея

Герман смутился, и, наверное, покраснел, хотя при свете факела мне могло и показаться. Так, осматривая местные достопримечательности, и восторгаясь их колоритом, мы добрались до ритуального зала. Он не отличался от всего увиденного нами, разве что все стены от пола до потолка были покрыты не только барельефами, но и письменами. Посредине зала находился огромный алтарь. Подойдя поближе, мы увидели большой плоский камень, в центре которого стояла каменная девушка. Одна ее рука закрывала глаза, а другая вытянута вперед, ладонью вверх.

— И что дальше? Сара сказала, что я узнаю обо всем на месте. Что будем делать? Есть какие-нибудь предложения?

Мои товарищи пожали плечами, и я подошла к алтарю поближе. Немного помедля, я встала на камень рядом с каменной статуей. Порывшись в кармане, достала ключи, и положила один из них в протянутую ладонь. Ничего не произошло. Тогда я проделала тоже со вторым и третьим. Никакого результата. — Ну, и что дальше? — я устало вздохнула, и прикрыла глаза рукой.

Вдруг, в голове будто вспыхнуло пламя. Я отчетливо увидела гору и вход в пещеру по форме напоминающий человеческий глаз. — Лишь тот, кто слеп, увидит свет...

— Что? Что ты сказала, повтори,— Ланс подошел поближе.

— Это я сказала? — Наваждение прошло, и я открыла глаза. — Лишь тот, кто слеп, увидит свет.

Ничего не понимаю. Сара сказала, что я все пойму, и узнаю, что ключи подскажут как действовать дальше, но пока я ничего не понимаю.

Мы постояли еще немного, потом же решили подняться наверх, и обсудить все за ужином.

Ужин был просто великолепным. Руана порадовала нас обилием блюд из тушеных овощей, сочным мясом, которое просто таяло во рту, и экзотическими фруктами. Насытившись, мы пригласили наших гостеприимных хозяев на совет. Первым делом, Герман показал Силли карту, и спросил как нам лучше добраться до предполагаемого места назначения. Силли сказал, что даст нам в проводники своего старшего сына. Потом я спросила, не знает ли он что-нибудь о горе с входом в пещеру по форме напоминающей глаз. Силли надолго задумался, потом посовещался с Руаной на незнакомом нам языке, и сказал, что слышал об этой горе, но сын туда не пойдет. Проводит только до подножия. Дальше мы пойдем сами. Это место священно, и простые смертные оттуда живыми не возвращались.

Утром, позавтракав и упаковав в рюкзаки припасы, приготовленные Руаной, мы двинулись в путь. Как и обещал Силли, нашим проводником был его сын, Гана. Он оказался большим мускулистым парнем лет тридцати. Темная кожа и курчавые волосы удивительно сочетались со светлыми, почти желтыми глазами. А, своими грациозными движениями, он напоминал мне большую кошку. И, как, интересно, он умудрялся так двигаться при таких объемах? Кстати, с Германом они, тотчас, нашли общий язык. И, вообще, после часа, проведенного вместе, казалось, что мы знакомы уже очень давно.

Силли на своем внедорожнике довез нас до начала нашего пути, и мы тепло и сердечно попрощавшись, двинулись в путь.

Просто удивительно, но выйдя из машины, и сделав всего какую-то сотню шагов от трассы, мы оказались в пустыне. Было раннее утро, но солнце палило нещадно. Ноги увязали в песке, и идти было очень трудно. Вскоре я стала уставать, ужасно хотелось пить. Гана сразу предупредил, чтобы мы экономно расходовали воду, и я стойко старалась не прикладываться к фляжке каждые пять минут. Спустя два часа, стала беспокоиться, а не забыл ли этот изверг, которого я сначала приняла за чудесного парня, о привале. На это Гана объяснил, что шагать мы будем еще долго, до часу, а возможно двух дня. Потом, до пяти будем прятаться от палящего солнца. После пяти снова в путь. Что ж, перспектива просто потрясающая. Я шла, и придумывала планы мести, постоянно спотыкаясь, падая лицом в песок и плюясь во все стороны. Когда уже почти ничего не соображала, и ноги мои шли сами по себе, злой Гана объявил привал. Герман вытащил из своего рюкзака какой-то сверток, и, раскрыл его. На песок, буквально выскочила небольшая палатка. Откинув полог, он схватил меня в охапку, и запихал внутрь. Уже проваливаясь в сон, я почувствовала, что с меня снимают ботинки и протирают ноги, руки и лицо влажными салфетками. Затем лицо бережно обработали каким-то кремом или мазью. Больше ничего не помню.

Проснулась я с тяжелой головой. Ноги гудели, и, вообще болела каждая клеточка моего бедного тела. Выглянув из палатки, я увидела рядом еще одну такую же, только побольше размером. Ребят не было видно, и, решив, что это хорошо, я, быстренько обувшись, выползла наружу. Так, пока никого не видно надо сходить на встречу с природой. Только вот одна проблема — нет ни кустов, ни камней, где можно спрятаться. Очень боясь заблудиться, постоянно оглядываясь, я шла подальше от палаток. Мне улыбнулась удача, вскоре я обнаружила небольшой бархан. Юркнув за него, присела, и с облегчением сделав свои мокрые дела, уже собиралась застегнуть штаны и встать, как вдруг услышала грозное шипение. Повернув голову, я с ужасом уставилась на лежащую рядом змею. Все, мне конец! Ведь предупреждали же меня во сне — бойся змею. Я представила себе картину: не найдя меня в палатке, мои парни отправляются на поиски. После тщательного обследования местности, они обнаруживают меня за ближайшим барханом, бездыханную, с голым задом, и пардон, вцепившейся в этот самый зад змеей. Ну, уж нет, помирать так красиво. Попробую хоть штаны натянуть. Протянув руки по направлению к штанам, я услышала снова шипение. Змея приподнялась, и стала угрожающе раскачиваться. Икнув от испуга, я сказала, — А ну прекрати на меня шипеть, и дай штаны напялить! Змея замолчала и застыла на месте. Я быстренько натянула штаны и повернулась к змее. От страха пересохло в горле. И, что дальше? Тут я заметила на теле змеи от хвоста до середины туловища, тянущиеся ужасные раны. Ого, кто это тебя так. Все понятно, бедная гадина приползла умереть себе спокойно, а тут я, извиняюсь, присела и обмочила ее. Тут кто угодно зашипит. Не знаю, что на меня нашло, но я тихонько напевая что-то себе под нос, протянула руку к змее, и стала легонько поглаживать ее. Под моими руками страшные раны затянулись и змея, потрогав меня язычком, обвилась вокруг руки. Поднявшись, я поковыляла обратно к лагерю. Разумеется, там уже царил переполох.

— Эвка, твою мать, ты, где была?! — Ланса аж перекосило от злости. Мы тебя уже обыскались.

— Да не ругайся, ты Ланс. Я носик ходила припудрить, вот змейку, какую красивую нашла.

Ну, выражение моих парней нужно было видеть. Тут словами не передать. Все в ужасе застыли, даже забыв отругать, как следует. Первым отошел Гана.

— Эва, где ты ее нашла, и почему ты до сих пор жива?

— Ну, нашла за тем барханом, а почему я не должна быть жива? Она что очень ядовитая? Очень-очень?

— Это очень редкая змея. Судя по размерам, она еще совсем маленькая. Когда вырастит, будет раза в три-четыре больше. Вырастают они до трех метров. Она очень ядовитая, от укуса умирают на месте в течение двух минут. Поэтому, очень аккуратно, без резких движений опустись на землю, и дай ей уползти.

Я сделала, что мне велел Гана. Змеюка даже не пошевелилась. Гана сделал осторожный шаг по направлению ко мне. Змея подняла головку и воинственно зашипела. Гана попятился назад, и, змея успокоившись, опустила голову. Гана снова попытался подойти ко мне, но все повторилось снова. Тогда я поднесла руку со змеей к шее и сказала, — Послушай, мне не очень удобно будет тащить тебя на руке, так, что перебирайся повыше, и, чур, не кусаться. — Змея снова потрогав меня язычком, соскользнула с руки на шею, и повисла длинным ожерельем.

— Эвка, ко мне не приближайся, — Ланс с подозрением покосился на мое украшение.

— Ко мне тоже.

— И ко мне.

— Вот, они, рыцари без страха и упрека. Как же ее назвать-то? Предложения какие-нибудь будут?

Гробовое молчание возвестило о том, что предложений нет.

— Гана, а как она в природе зовется?

— Минанга-мгори, что означает — неминуемая смерть.

— Ну, что ж, девочка, будешь коротко зваться Миной.

Парни переглянулись.

— А с чего ты решила, что это девочка?

— А, хватит с меня мальчиков. К тому же, мне кажется, что это девочка. Я когда нашла ее, она была вся израненная, умирать собиралась. Я немного подлечила ее. Во время процесса исцеления, я и поняла, что это девочка, ну не поняла, конечно, просто знала. И, девочка очень испуганная. Так жалко стало!

— Ну, Эва, ты даешь! — Ланс все еще с опаской косился на мое украшение. — И как только ты не боишься?

— Сначала боялась. А теперь нет. И вы не бойтесь, она не укусит, правда, Миночка?

Миночка, будто все поняла, умничка, головку подняла, ротик открыла и показала такие беленькие зубки, сантиметров по пять.

Парни дружно сделали шаг назад.

— Ну, ладно, давайте перекусим, и в путь.

Я постоянно голодная, а после лечений, или вливаний энергии, если хотите, вообще зверски есть хочу. Удобно расположившись, мы достали из рюкзаков провиант, заботливо приготовленный Руаной, и поели. Затем, Герман каким-то волшебным образом в мгновение ока сложил палатки и все быстро упаковал.

Мы двинулись в путь. Я не буду описывать все тяготы моего путешествия по пустыне. Да, именно моего, потому, что мои спутники чувствовали себя довольно-таки хорошо, и вели себя так, будто находились на затянувшейся прогулке. Ну, про Гану, я молчу, у него закалка человека, выросшего в этих краях, и не единожды пересекавшего сие место. Герман вообще человек сильный и выносливый, прошедший хорошую подготовку в горных войсках. Ну, а Ланс, изъездил мир вдоль и поперек сначала вместе с бабушкой и дедом, с детства участвуя в экспедициях и раскопках, а потом и самостоятельно.

В общем, все тяготы нашего путешествия прочувствовала только я. Когда мы расположились на ночлег, я уже вымоталась так, что не было сил, ни есть, ни пить.

На следующий день все повторилось, и на следующий тоже. Мина была постоянно со мной, вернее на мне, уползая в редких случаях по своим делам во время стоянки, но всегда возвращаясь. Удивительно, но она спокойно реагировала на Германа, когда тот ухаживал за мной, но не подпускала его близко, когда тот пытался просто сесть рядом. С другими членами экспедиции отношения были аналогичными. Гана относился к змее с опаской, но уважительно. Ланс же все время был на стороже, и чувствовал себя неуютно, особенно, когда я ложилась спать. Во время ночевок подойти к моей палатке было бесполезно. Даже, когда мне снились кошмары, и я стонала или бормотала что-то во сне, никто из моих спутников не решался приблизиться и разбудить меня. По утрам, Ланс сочувственно посматривал в мою сторону, стараясь, хоть как-то приободрить меня.

Кстати о кошмарах. Чем дальше мы продвигались вглубь пустыни, тем чаше мне снились неприятные сны. То это была темнота, с проступающими образами растерзанных людей, преимущественно женщин, которые молили не оставлять их. То голос среди ослепительно яркого света, предупреждающий, чтобы я торопилась. Иногда мне снился Исай, который говорил, что я делаю все правильно, и что я должна слушать свое сердце. После таких ночей я просыпалась утомленная и растерянная.

Через пять дней, Гана объявил, что сегодня к вечеру мы выйдем из пустыни. Мне просто не верилось. Очень хотелось помыться или хотя бы поплескаться в какой-нибудь луже. Вскоре песок стал как-то плотнее. Нам попадались кочки с травой и небольшим кустарником. Наконец, вдалеке, мы увидели жиденькие деревца. Гана сказал, что там есть источник, и, скоро мы сможем вдоволь напиться и отдохнуть. Радостно прибавив шагу, мы с удвоенным усердием стали продвигаться к заветному зеленому раю. Я шла в середине, замыкал нашу колонну Ланс. Вдруг за своей спиной я услышала сдавленный крик. Миночка подняла головку и злобно зашипела. Моему взору предстала ужасная картина: Ланс стоял с бледным лицом, пытаясь выдернуть ногу из пасти какого-то ползучего ящера.

Я заорала. В это время Мина соскользнула с моей шеи и устремилась к Лансу. Обогнув несчастного парня, она, воинственно зашипев, бросилась на ящера. Тот, выпустил ногу Ланса и повернулся к змее. Мина бросалась на жуткого монстра, но тот старательно защищался. Вдруг моя змейка, изловчившись, плюнула в глаза противника. Ящер заревел и затряс головой в разные стороны. В это время моя Минка бросилась и цапнула чудовище в основание шеи. Ящер задергался, и через пару минут замер. Мы стояли все ошарашенные происшедшим, боясь даже пошевелиться.

— Мина, девочка моя, ну что ты всякую дрянь в рот пихаешь. Быстро выплюнь, а то еще подцепишь заразу какую-нибудь. Парни дружно заржали. От нервов, наверное. Хотя Лансу, конечно было не до смеха. — А что это вообще было?

Гана подошел к дохлому ящеру.

— Это варвуана. Она обитает на границах пустыни. Прячется, зарываясь в песок. Если человек или животное проходят мимо, она выскакивает из своей засады и бросается на него. Тебе, Ланс крупно повезло, что ящер отпустил тебя. Обычно, своими мощными челюстями, она перекусывает кость, и человек истекает кровью. Несчастный ползет, пытаясь спастись, но из-за жары и потери крови быстро слабеет. Варвуана периодически подбегает и откусывает от еще живого человека по кусочку, практически заживо поедая бедолагу. Даже если человек не один, спастись почти нет шансов. Варвуана отлично передвигается под песком, и проследить, когда и откуда он выскочит в следующий раз невозможно. И, пока не сожрет свою жертву — не отстанет.

Мы стояли, в ужасе разглядывая ящера.

— Прости меня Эва, и ты Минка, прости. Я был очень не прав, когда боялся нашей маленькой спутницы. — Ланс присел на корточки и робко протянул руку в сторону змейки. Сначала она, как и положено зашипела, потом лизнула руку язычком, а затем обвилась вокруг руки Ланса. — Какая же ты красавица! — Ланс нежно поглаживал Мину кончиками пальцев. — Моя спасительница!

— Кстати, Ланс, а как твоя нога?

— Болит.

Гана посмотрел на меня. — Эва, его нужно осмотреть и перевязать. Слюна варвуаны опасна тем, что не дает крови сворачиваться. А еще в ней полно всякой инфекции. Так, что предлагаю сделать привал.

Мы все согласно кивнули.

Я осмотрела ногу Ланса. Рана от укуса была не большая, повезло, что на нем были высокие и крепкие кожаные ботинки, но кровь действительно не сворачивалась, и поэтому весь ботинок был в крови. Всхлипнув, я попыталась хоть как-то промыть и хорошенько осмотреть рану, но кровь прибывала так быстро, что у меня ничего не вышло. С каждой минутой Ланс становился все бледнее и слабее от потери крови.

— Эва, Вы должны остановить кровь и подлечить Ланса. — Герман смутился.

Я с опаской оглянулась на Гану. Уже стала опасаться за реакцию окружающих на мои попытки помочь кому-то. Ну, что ж, как говорится, надо — так надо. Не дам же, в самом деле, умереть от потери крови парню, который мне так нравится. Я положила руку на окровавленную ногу Ланса, стараясь хоть как-то зажать кровоточащую рану, и закрыла глаза. В моей голове заиграла чудесная мелодия. Такая знакомая и родная, что из глаз полились слезы, а сердце сдавила тоска. Тоска по дому, по любви родных (ну, должны же они быть), и я запела. Если раньше я не помнила слов, мной произносимых, да и вообще не осознавала самого факта молитвенного пения, то теперь я точно знала что делаю. Знала, и получала наслаждение от своего пения. И, это было сравнимо экстазу. Когда я закончила и открыла глаза, казалось, что все звуки мира перестали существовать. На моих парней жалко было смотреть.