Мерзкий старикашка

Ага, а тебя взяли в ту же компанию за красивые глаза, конечно, я так и верю.

Но, вообще, Зулик — человек мне шибко нужный, получается. Через жен с двумя князьями связан, через дочерей — еще с тремя родами. Уже нехилый противовес гражданской оппозиции получается. Только Арцуду с Шедадом надо какие-то должности почетные дать. Чтобы названия были попышнее, а реальных полномочий с гулькин нос.

Скалапет пущай из своего домена лояльность демонстрирует — неча ему в Аарте делать. Живым оставляю, так и пусть за то о моем здоровье до конца дней молится.

— Не любишь ты их, князь... Да они и не золотые драмы, чтобы ты их непременно любил. Но отношения с ними наладь. А я утром поспособствую. — сам по себе у меня вырвался мерзенький такой смешочек. — Кстати, я тут немного наслышан о твоем брачном договоре. Который из их родов будет связан с кем напрямую после твоего скорбного часа, а который через князей Тимариани?

— Я пока помирать не собирался...

— Все под Солнцем ходим. — перебил его я.

— ...а сыновей ни одна из моих супруг пока не принесла. Правда, когда мы выезжали в обитель, обе были готовы вот-вот разрешиться от бремени.

— Если обе родят мальчиков, да еще и в один день, будет тебе веселье.

— Разберусь как-нибудь. — князь пожал плечами.

— Ну, я рад что ты так уверен в своей способности отжать обе Аршакии одному из сыновей, господин почти Главный министр. Давай, молись об успехе нашего предприятия. Завтра свидимся.

Чего он, интересно, так выпучил глаза? Вполне логичный ход, как по мне — растрясти тестюшек внучку на наследство.

Брат Люкава, не выспавшийся и мрачный, явился ко мне еще до заутренней.

— Тебя настоятель к себе требует, брат Прашнартра. — буркнул он, без стука входя в келью.

— Да каб ты сдох! — я схватил полотенце и промокнул порез на щеке. — Одари тебя благодатью Шалимар, чтобы ты до конца дней своих на животе спать не мог, засранец! Хочешь, чтобы я себя сам зарезал?

— Да ну, не бурчи, брат. Там сущая царапина. Думаешь мне самому в такую несусветную рань охота было нестись к тебе? — примирительно пробормотал он.

— Стучаться надо! — я продемонстрировал ему как. Костяшками пальцев по лбу. Не сильно, конечно — двинет еще в обратную ненароком. — Ладно, идем, я так-то побрился уже.

Быстро ополоснув морду и вытеревшись насухо я поспешил за главнопоп-секретарем. Хотя вообще-то и так дорогу знаю, не заблудился бы, чай без поводыря.

Мндя. Явление надцатое, те же и брат Прашнартра. Настоятель прямо-таки лучится благодатью, зато князья (ну, за исключением Тимарианского) глядят сычами.

— Обдумал ли ты еще раз предложение совета князей, брат Прашнартра? — с места в карьер начал Шедад Хатиканский. — Отец-настоятель говорит, что беседовал с тобой.

О как. Ни "здрасьте", ни "присаживайся" тебе, сразу быка за рога берет, козёл бодливый? Ну сейчас я тебе хвост-то накручу, поганец бородатый...

— Конечно обдумал, досточтимый князь. — смиренно ответил я, и отодвинул кресло от стола. — Всю ноченьку не спал, размышлял. С моей спиной и не поспишь толком-то.

— Да причем тут?.. — усилием воли князь сдержался. — Надумал чего?

— А как же? Надумал, разумеется. — я уселся в кресле и поерзал, располагаясь поудобнее.

— И, позволь узнать, что надумал? — вступил чуть более сдержанный Арцуд Софенский, видя что его кровник-куманек готов взорваться. — Принял ли ты решение?

— Принял. — кивнул я. — Нелегко это было, скажу тебе, князь, но принял. Непросто, ой как непросто было измыслить дюжину жестоких казней, не похожих одна на другую, да еще и так распределить, чтобы ничьей чести урона не было.

— Ка... Каких казней? — опешил мой собеседник.

— Я же сказал, жестоких. — благостным тоном ответил я. — За тобой-то вины немного, тебя я повелю лишь к лошади привязать, да гонять ее по полям, покуда ты дух не испустишь, ну и досточтимого князя Хатикани терзать долго не стану. Его к четырем согнутым березкам привяжут, быстро отстрадается. Про остальных, кто печати на своей срамной грамотке поставил тебе интересно?

— Ты в своем ли уме, монашек?!! — Шедад вскочил на ноги и грохнул по столу кулаком. — Тебе ли нам грозить, старый?!!

— Я-то, князь, в своем. — произнес я все тем же "благочестивым гнусняком", и тут же резко сменил тон на в той еще жизни отработанное сержантское рычание. — А вот у тебя его и заемного нет! Или думал ты, что одни вы помните о том, что у Кагена есть брат? Да вот тебе!

Я скрутил кукиш, и ткнул им в сторону властителя Хатикани.

— Что, полагал что коли мошна полна, то и сила за вами?!! — я вновь резко перешел на спокойный тон. — А в чем сила, князь? Разве в деньгах? Многие говорят что в деньгах. — я взял со стола свиток с "кондициями", взмахнул им пару раз, и с презрительной миной вновь бросил обратно. — Вот у вас много денег. И чего? Я вот думаю, что сила — в саблях. У кого больше воинов, тот и сильнее.

Я вынул из рукава свиток от "военщины", и положил его на стол, так, чтобы были видны оттиски отправителей.

— У меня больше сабель. И часть из них сейчас на монастырском подворье. — я припечатал письмо генералов ладонью.

Князюшки откинулись на спинки кресел с потерянным видом: Арцуд таращил глаза, а Шедад и вовсе хватал воздух ртом, словно рыба выброшенная на берег. Эх, хорошо, что к настоятелю монастыря даже кинжал на поясе таскать не положено, а то я как-то не в форме для схватки с двумя микросумоистами разом. Если кинутся — буду отбиваться подсвечником.

— Что будет с нашими родами? — первым нашелся Софенский князь.

— Ну это уж как водится. — протянул я. — Поток и разграбление. Девок в рабыни-наложницы, мальчишек, кто в возраст не вошел, тоже. Ну или в евнухи, если кому надо. Остальных под нож. Хотя, слыхал я, асины развлекаются боями воинов-рабов на арене, часть взрослых мужчин туда можно запродать.

Кинутся или нет? Они меня помоложе, но не слишком намного, вдвоем точно управятся. С другой стороны, знать что за дверью меня охрана не ожидает никак не могут. Рискнут? Не решатся? Торг устроят?

— А меня, значит, по полю, привязанного к лошади? Может, простым усекновением головы обойдемся? Из уважения к древности рода?

А ведь не трусит. Смирился просто. Сразу как-то.

— И... И меня. — слабо проблеял Шедад. — Мой род не моложе.

Вообще ни один даже попытки не сделали поднять руку на священную монаршую особу. Это вам, господа, большим плюсом в зачет пойдет, это я запомню.

— Ладно, успокойтесь уже. — я развалился в кресле барин барином, и небрежно махнул рукой. — Откладывается пока казнь — за вас ваш зять поручился, князь Тимариани. Говорит, что в заговор вас вовлекли по недомыслию, и практически против вашей воли. Ведь так все было, правда?

— Да-да-да, именно так. — моментально сориентировался в ситуации Шедад Хатиканский, до того побледневший, но стремительно, буквально на глазах, приобретающий свой естественный цвет. — Это факт!

— Ну вот и славно. — промурлыкал я. — Очень рад что мы с вами договорились о том, что именно вы двое огласите на совете князей претензию царевича Лисапета на престол Ашшории.

— А... — Зулик кивнул на письмо от генералов.

— А они будут в резерве. Убеждать несогласных. — пояснил я. — Дабы это все не выглядело военным переворотом.

— Ну что же, осталось лишь снять с тебя священные обеты, брат Прашнартра. — подал голос настоятель. — Все готово для церемонии.

— Скоро заутреня. Ты что, отец Тхритрава, хочешь прямо во время нее?.. — удивился я.

— Нет, канон не дозволяет. Но если сразу после ее окончания...

— Сразу после заутрени трапеза. Опять хочешь брата Круврашпури заставить нарушать Вселенскую Гармонию? — усмехнулся я.

— Второй день подряд? — настоятель ответил усмешкой на усмешку. — Нет, это было бы чересчур. После трапезы, значит?

— И в самом узком кругу. — согласился я.

— Тогда мы смогли бы отбыть еще до обеда? — уточнил князь Тимариани. — Или этот обряд занимает много времени?

— Немного. — ответил настоятель. — Около часа.

— Тогда я распоряжусь подготовить все к нашему отъезду. И... — Зулик замялся. — Да простит меня пока еще брат Прашнартра, но когда мы отправлялись в Обитель Святого Солнца, то сильно спешили. У нас нет с собой кареты.

— Беда-а-а-а. — протянул Тхритрава. — Моя из Аарты тоже не вернулась по сю пору.

— В долине мы живо разживемся подобающим транспортом...

— Ничего, когда-то я был недурным наездником. — перебил я князя. — Не рассыплюсь, поди. Да и, по чести сказать, я предпочел бы прибыть в столицу инкогнито. Возможно даже будет полезно, если вы пошлете вперед гонца с вестью.

— С какой? — деловито уточнил Арцуд.

— С совершенно правдивой. Что брат-де Прашнартра предложение совета отверг. — я пожал плечами. — Пусть погрызутся промеж собой немного, для нашего дела это будет лишь на пользу.

Зулик ухмыльнулся в бороду и одобрительно кивнул.

— А там и мы доберемся. — я не стал уточнять, до кого, или до чего. — Кого удивит простой инок в кавалькаде всадников? Чье внимание он привлечет?

— Как же так? — всполошился Шедад. — В простой сутане, без почестей подобающих царственной особе?..

— Ну, во-первых, в столице-то я переоденусь в "парадную". — ага, пусть все впечатляются моей аскетичностью и попробуют разбудить в себе чувство вины за то, что у них царь в рубище ходит. С гонористостью наших князей (вон, даже эта парочка в ноги валиться не стала, и о пощаде умолять) это им почище будет, чем пощечина пополам с плевком в морду. — Во-вторых, ты знаешь сколько лет я на коня не садился? Да у меня уже к вечеру все мысли будут не о царском достоинстве, а о жопе, стертой о седло до самых мослов. Но... Это очень хорошо, досточтимый князь, что ты напомнил мне о некоторых особенностях церемониала, обойти которые никак не можно. Мне же без стременного ездить-то не положено.

— О, да любой из нас почтет за великую честь!.. — начал было Хатиканский князь.

— Ну прекрати же, что ты. — укоризненным тоном прервал его я. — Не в тех вы, уважаемые князья, уже летах, чтобы бегать вокруг лошадки, уздечку и стремя придерживать, да, коли потребуется, спину под царский сапог подставлять, если он сам на коня взгромоздиться не сможет. К тому же, у меня для всех вас заготовлены иные должности. Вот ты, князь Хатиканский, большой, я слышал, знаток придворного церемониала, и по восшествии на престол я желаю назначить тебя Великим Распорядителем царского двора. Потом объясню, что это такое. А будь ты моим стременным, это ж нового искать надо — не будешь же ты, от остальных обязанностей отвлекаясь, вокруг меня бегать. А назначить нового, так тоже нехорошо — скажут, что у меня на неделе семь пятниц.

— Но и абы кого на эту должность назначать нельзя. — Шедад все больше и больше приходил в себя, к тому же, кажется, правильно понял общий смысл грядущего назначения. — Нужен человек знатного рода, даже витязь царю не подходит. Быть может кто из наших дружинников или из Блистательных, кто имеет в отцах князя?

— А если таких нет? — нахмурился Арцуд. — Что же, вовсе не поедем?

— Ну зачем же так? — я ласково улыбнулся своим без пяти минут подданным. — Нет в жизни безвыходных ситуаций.

Ага, другой вопрос, нравятся ли вам имеющиеся варианты выхода, но это так, лирика, и вслух говорить я этого не стану.

— В нашем затруднении нам вполне способен помочь отец Тхритрава.

Настоятель сощурился на миг, перебирая в голове какие-то варианты, а потом кивнул.

— Ты имеешь в виду послушника Тумила, брат Прашнартра. — не вопросительно, но с полной уверенностью произнес он. — Да, он княжеского рода и мог бы быть стременным царевича, да даже и царя.

— Ну, если ты отпустишь его со мной в столицу, отец-настоятель. — с напускным смирением сказал я. — Брат-то хранитель Реликвии считает, что он уже и сан принять достоин.

По лицу Тхритравы мелькнула тень усмешки: мол, знаю я, как он с назначением наставника опростоволосился.

— Но я его удерживать насильно не стану, и если придется Тумилу царский двор не по нраву и решит он возвратиться под сень нашей обители, то дам ему из Блистательных спутников, чтобы они препроводили его сюда.

— Тут, конечно, нужно согласие не только мое, но и брата Круврашпури, однако не думаю, что он станет возражать. Что же касается мальчика, он тоже, я верю, не откажется от чести сопроводить тебя в Аарту. А там пусть поступает как велит ему сердце.

— Славно, что все разрешилось. — я улыбнулся. — Идите теперь, досточтимые князья, нам со святым отцом надо еще обсудить грядущую церемонию, а беседы такого рода не предназначены для ушей мирян.

Судя по всему, те в церковные таинства и не рвались — совершенно правильно подозревали, что скука это смертная.

— Час, значит? — спросил я настоятеля, когда понаехавшие убрались прочь.

— Малое прещение столько и занимает. — невозмутимо ответил тот. — Примас же дал разрешение снять с тебя обеты, а не извергнуть из числа священников.

Вот архизасранец! Это он, получается, по церковной линии старше царя по званию останется, и будет иметь право мне указывать? Ну, кочерыжка!

— Надеюсь,следующий примас исправит это упущение? — самым невинным тоном поинтересовался я.

— Несомненно. — кивнул Тхритрава. — Однако, когда еще будет тот новый примас? Владыко наш, слава Святому Солнцу и всей Небесной Дюжине, здоров и годами не стар.

— Однако его постоянная борьба с ересями и вероотступничеством, — ему даже удалось уломать Кагена издать эдикт о преступлениях перед верой, — мания выискивать их в невинных, казалось бы, вещах, не встречает понимания у Конклава Благих. — я пожал плечами. — Одна только его эпопея с образоборчеством чего стоит.

— Однако, — настоятель чуть улыбнулся, — не ты ли ратовал за строгое соблюдение традиций, хранящих Мировую Гармонию? А ведь изображение образов богов на досках и помещение их в домашних храмах вместо статуй святых и небожителей вовсе не в традициях Ашшории.

— Традиции-то, это хорошо, разумеется. Просто замечательно. А то, сколько стоит статуэтка самого разбесполезного божка, это просто безобразие. Образы на досках, да пусть бы даже и на простой бумаге, бедняку приобрести куда как менее накладно. В результате, у него этих образов в доме больше, а больше изображений богов — значит выше и благочестие. А примас все за каменные да металлические статуэтки цепляется... Нет, отец-настоятель, традиции важны, безусловно, но не надо путать их с косным ретроградством. — я вытащил из-под рясы самодельный, только вчера перед самым сном прошитый блокнот с деревянной обложкой, и положил на стол перед Тхритравой. — Новому, если оно полезно, надо завсегда дорогу давать.

— Что это? — спросил Тхритрава.