— Я сражён наповал! — орёт диктор. — Это... это было феерично, браво, брависсимо!
Я оглох от рёва, воющая публика была наша от мала до велика. Франсуа за пультом находится в священном трансе — это его звёздный час. Победили мы или нет, уже не важно. Важно, что выступление навсегда врезалось в память всем присутствующим, и он оказался прямо причастен к вечной славе первопроходцев на их тернистом пути. Любой, кто в следующий раз выступит под музыку, лишь повторит наш выход, у кормила которого стоял Франсуа. Осталось узнать оценку судей, но с этим придётся немного повременить, за нами ещё три выступления, хотя по лицам парней видно, что для себя после нас они уже ничего хорошего не ждут.
Меня сметает верещащий вихрь, Дадли вовремя принимает на руки Дафну, иначе его тоже бы опрокинули на песок, а я даже не пытаюсь оторвать от себя Гермиону, так и ухожу с площадки со счастливым, раскрасневшимся довеском на шее. Каким-то периферийным чувством замечаю неприкрытое огорчение в глазах и эмоциях у младшенькой Делакур. Блондинка чуть ли не в яви мечтала поменяться местами с моей невестой. Упаси Мерлин, только этого мне для полного счастья и не хватало... Бекки и парни споро убирают факелы и передают мечи реконструкторам.
Возбуждённые до предела, всей компанией нетерпеливо ожидаем завершения выступлений и окончательного вердикта судей. К нам подходят, хлопают по плечам, поздравляют. Люди сплошь и рядом незнакомые, но искренние. Черт возьми — приятно, хоть сил улыбаться и лениво махать руками в ответ изображая признательность не осталось никаких. Три минуты на перекладине, а по ощущениям тридцать три часа "солнышко" крутили, устали и перенервничали как бы не больше, чем при штурме испанских замков...Лапы ноют и хвост отваливается, благо адреналиновая накачка удерживает от позорного падения мордой в песок. Ждём. Блин, нет ничего хуже, чем ждать и догонять...
Наконец "откатал" программу последний спортсмен. Судейская коллегия взяла небольшую паузу, а зрители и непосредственные участники действа замерли, ожидая объявление результатов. И вот загорелось цифровое табло...
Вторые... Дуэт Г.Эванса и Д.Дурсля обосновался на втором месте. На вершине пьедестала разместились компаньеро из страны, славной тюльпанами и свободой нравов. Голландцы Питер Ван Дрейк и Ян Ван Хольм принимали поздравления друзей и болельщиков. Что ж, не всё сразу и не всё коту масленица. В принципе, Дадли и я не сильно-то и расстроились. Справедливости ради отмечу, конкуренты отработали программу на "ять", четко, без сбоев и ошибок, показав настоящее мастерство — плод долгих и тяжких трудов, работы над собою.
Между тем, ведущий продолжал неистово насиловать микрофон, исторгая сладкую патоку славословий:
— ...чуть-чуть, совсем немного не хватило до заветного золота нашим юным дарованиям, открытию сегодняшнего вечера, сезона и, не побоюсь этого слова — дворового спорта в масштабах нашего маленького голубого шарика, но я предлагаю и думаю, что все присутствующие со мною согласятся во всеуслышание объявить Гарольда и Дадли народными чемпионами! Ура! Виват! Да здравствуют народные чемпионы! Парни, вы обрели нечто большее, чем приз и медали высшего достоинства, вы покорили наши сердца и завоевали самую искреннюю любовь! Что может быть круче? Ни-че-го! Эх, будь я девчонкой, я бы вас расцеловал. Да-да, облобызал бы с ног до головы, но нельзя, нельзя, иначе моя девушка сожрёт меня с потрохами, но я не буду запрещать ей поцеловать вас в щёчки, конечно, если ваши подруги не будут против, а то вон как глазками сверкают. Прямо фурии, настоящие валькирии, держите меня семеро! Мужики, я вам даже завидую, поделитесь, где можно отхватить таких девчонок? Откройте секрет.
— Самим мало! Где взяли, там уже нет! — усмехнулся Дадли, народ одобрительно взревел. Наши боевые подруги мило покраснели и дружно потупили взоры. Кавай!
Награждение описывать смысла нет. Коллективным решением пять тысяч франков призовых было решено просадить в ресторане и парижском Диснейленде, благо выход в Париж стоял в планах на завтра. Голландцы, от щедрот спонсоров и месье Делакура, отхватили десять кусков, номинированных во французских маггловских "тугриках", бронзовые призёры довольствовались чеком на три тысячи.
Быстро отмывшись в море от краски и вернувшись под навес за вещами, мы столкнулись с семейством Делакур в полном составе наведавшемся в наши пенаты. После традиционного представления сторон (девушки, Генри и Брайан, пока мы с кузеном отмывались, успели познакомиться). Небрежным взмахом руки Апполин Делакур — супруга Жан-Поля и мать двух прелестных дочек, повесила над компанией чары отвлечения внимания. Между юными леди и леди постарше завязалась непринуждённая, ни к чему не обязывающая беседа на отвлечённые темы. Погода, море, впечатление от состязаний. Обе стороны не пренебрегали этикетом и манерами. Аристократия за века и тысячелетия наработала технологию болтовни ни о чём и обо всём сразу, поэтому дамы чувствовали себя, как рыбы в воде. Даже Бекки не терялась на общем фоне, к тому же учитывая отсылку на титул при знакомстве... Наставницы испанской графини не зря кушали свой хлеб. И тут, в какой-то момент, глава семейства и по совместительству Лорд Делакур, он же главный спонсор состязаний, выставил мне и Дадли претензию, что мы пользовались магией во время выступлений. Не спортивно, мол, ребятки. Меня как обухом по голове навернули. Нихрена себе предъява! Услышав несправедливое обвинение, Дадли чуть язык от обиды не проглотил, а девушки резко прервали увлечённый разговор с "просто Апполин" и Флер. От Габриэль и матери семейства донеслось сдавленное шипение, они шестым чувством уловили обиду и праведное возмущение невинно оскорблённых. Видимо месье Делакур или его супруга, а может, оба вместе, планировали через нас навести дружественные мосты с английским политическим бомондом в лице Леди Блек и Лорда Гринграсса (секрета из кинематографического тандема Петуния Дурсли — Леди Блек никто не делал, просто связь не афишировалась на публику, умным людям достаточно намёка, чтобы сложить очевидное и вероятное), а тут такой неаккуратный прокол. Повлияла неверная оценка. Делакуры оказались не первыми, кто поймался на искусно выстроенную леди Блек удочку и погорел на подобной ошибке. В своих расчётах гости отталкивались от того, что Дурсли, поднявшиеся на волне синематографа и получившие всемирную известность, с племянником-магом, как некие нувориши, присосались к старинной аристократии и вьются вокруг леди Блек. В данную картину удачно вписывались сестры Гринграсс, скорее всего, по мыслям блондинов, они были за старших и верховодящих в компании молодёжи. И опять неверная оценка, по некоторым характерным жестам и мимике, выяснилось, что наследница Гринграсс не на первом месте, и даже не на втором, хотя и входит в тройку лидеров. Судя по направленным на него взорам, возглавляет "шайку-лейку" мальчишка Эванс, которому отеческое порицание, высказанное месье Делакуром, пришлось совсем не по душе. А глядя на то, как открытые лица девчат вмиг превратились в непроницаемые вежливые маски, умудрённые жизнью, взрослые догадались о том, что они дважды непростительно лопухнулись. Одно неосторожное слово и далеко идущие планы махом полетели в тартарары. То-то, Апполин в ментале чуть не взорвалась, про себя костеря длинный язык мужа на чём свет стоит. Флюиды возникшего дружеского расположения в одночасье развеялись.
Мгновенно между нами и гостями опустился невидимый железный занавес отчуждения и будто бы похолодало. Каюсь. Не будто. Действительно похолодало, но я взял себя в руки. Не будь я уставшим до дятлов, долбящих стальными клювами по ноющим суставам, и не вымотан морально, я бы постарался обернуть всё в шутку, а так первой мыслью было: "Да как он смеет!"
Ага, вижу по глазам и лицам друзей, аналогичная мысль успешно обосновалась и в их головах. Что ж, дураки и умные мыслят на одной волне. Надеюсь, мы не совсем дураки. Осознав промахи, Жан-Поль совсем не картинно смутился, но что-либо предпринимать было поздно, шлея успела попасть под хвост некоторых товарищей (не будем показывать на них пальцем).
— Магией клянусь, ни вовремя тренировок, ни во время выступления мы не использовали магию, — сказал я, распрямляя ладонь. Яркий свет, как от вспышки фотоаппарата, резанул по глазам. Клятва засвидетельствована. — Дадли Дурсль, к вашему сведению, месье Делакур, не владеет волшебной палочкой. Он — сквиб.
Сказав, что хотел, я развёл пальцы в стороны и между ними побежали мелкие разряды, в следующую секунду над ладонью повисла искрящая шаровая молния. Магию я не потерял, личную магическую силу продемонстрировал во всей красе: невербально, без палочки. Глядя на лиловый шарик, Делакуры замерли, как кролики перед удавом. Не ожидали они от гряз... маглокровки подобных демонстраций. Я же внутренне усмехнулся, демонстрируемый электрический "шарик" преследовал одновременно несколько целей, одной из которых оказалось посеянное зерно сомнений в магглокровности некоего Г.Эванса. Пусть думают. Думать иногда полезно. Покрасовались, хватит. Молния втянулась в руку, гости отмерли и вспомнили, как дышать. Осталось добить, обернув чужой промах против его владельца:
— В политике, мистер Делакур, двойные стандарты применяют направо и налево, не взирая на лица. Это всем известно и всеми принимается за правила игры. Свои, даже если они черней черта, всегда хорошие, чужие, будь они хоть ангелы во плоти, априори из плохих парней. Даже если кто-то из своих является настоящим сукиным сыном... да, он сукин сын, но он наш сукин сын. Вроде так, я ни в чем не ошибся? Применительно к нам, в данном конкретном случае ваш поступок и оскорбительную фразу можно назвать одним емким словом. Лицемерие! Вы можете, поклясться, что ваша дочь Флер не пользовалась шармом и выборы королевы были кристально честными? Нет. Не думайте, я ни в чём её не обвиняю. Ваша дочь — вейла и пользоваться шармом для неё, как дышать для обычных людей. Это её природа, от себя никуда не деться.
— Флер вейла на четверть, она квартеронка, — опять ляпнул Делакур, не подумав, видимо привык, что английские маги в массе своей не отличаются образованностью и воспользовался привычным застарелым штампом, который всегда проглатывали без хлеба и соли.
— Нельзя быть чуть-чуть беременной, месье Делакур, — ответ заставил французов скривиться, — как нельзя быть вейлой всего лишь на четверть. Вейлой можно быть или не быть совсем. Прошу извинить нас, но у нас ещё остались дела. Габриэль, Флер, леди Апполин, было приятно познакомиться.
Делакуры старшие принесли извинения за необдуманные слова, прозрачно намекнув не таить обиду. Понятно, все устали, на нервах. С кем не бывает.
Я поочередно раскланялся с дамами. Дабы окончательно не рвать возникшую нить, тем паче знакомство может пригодиться в будущем, а таким не разбрасываются из-за одной личной неприязни, подсластил горькую пилюлю размолвки и оставил возможность взаимной реабилитации:
— Надеюсь ещё не раз увидеться с вами в другом месте и продолжить наше общение. Лорд Делакур...
Надеюсь, резкость суждений спишут на молодость и усталость после соревнований, при извинениях оппоненты сами кивали на сии факторы, так что мне сам Мерлин велел. Взрослые люди должны понимать, что молодости свойственна категоричность и резкие контрасты. Молодёжь не понимает и не принимает полутонов. Возможность для манёвра я оставил. Распрощались мы без ругани. Ну, ляпнул большой дяденька с горяча, ну, рубанул пацанчик с плеча. Ответил, так сказать, уколом на укол. Не полез же он в бутылку, разрулил ситуацию миром и без существенных потерь для сторон.
Интерлюдия.
Средиземноморское побережье Франции. Сент-Максим, поместье Рода Делакур.
— Габри, — лениво ковыряясь вилкой в салате, Апполин Делакур обратилась к младшей дочери, наградив её строгим взглядом. — Скажи мне, что ты себе позволяла?
Отложив вилку в сторону и промокнув салфеткой губы, Габриэль вздёрнула крылатую бровку в немом уточнении вопроса.
— Юная мадемуазель, не гримасничайте! — одёрнул дочурку отец. Флер тихо хихикнула в сторону.
— Я не поняла сути вопроса, мама. Уточни, пожалуйста!
— Всё ты поняла, Габри, не паясничай. Объясни мне, почему ты вела себя, как отпетая магглокровка, и что это за взгляды на молодых людей, которые ты себе позволяла? Тебе ещё рано думать о мальчиках!
— Нормальные взгляды, — буркнула девочка, отворачиваясь.
— Габриэль Жаклин Делакур! — повысила голос Апполин.
— Я не хотела, — щеки и уши девочки налились вишнёвым цветом. — Оно само!
— Само? — стало ясно, у кого дочь переняла характерный мимический жест бровями.
— Само! Я не знаю, мне так тепло и уютно было рядом с ним, а он на меня даже не смотрел. Несправедливо...
— Хи-хикс, — на Болтушка влюбилась, подначила сестру Флер.
— Он и на тебя не смотрел, — тут же отбрила Габриэль, — нужен ему твой шарм, он даже не почесался.
— Так, дочь, ещё раз, кому из молодых людей ты так рьяно выказывала знаки внимания и строила глазки? — решила внести ясность Апполин. Глава семейства до поры до времени благоразумно не вмешивался в разборки женской половины. Отложив вилку, он весь превратился в слух, старательно подмечая мелкие нюансы в поведении дочери.
— М-а-а-а-м!
— Я тебя внимательно слушаю.
— Ну, мам!
— И тем не менее, я жду ответа. Юная леди, не тяните резину. Кто этот мерзавец, разбивший сердце моей дочери?
— Это Гарольд Эванс, — выдала Габриэль, словно с головой нырнув в омут с ледяной водой.
— Доченька, я разочарована, тебе десять лет и ты должна уже понимать, что магглорождённый волшебник, как бы знаменит и силён он не был, тебе не пара.
— Я понимаю, но...
— "Но"?
— Меня тянуло к нему и в груди, вот здесь, — девочка коснулась тонкими пальчиками груди в районе солнечного сплетении, — солнышко загоралось, и было так тепло...
— О, Господи! — осела на стуле Апполин будто с неё разом выпустили весь воздух. Закрыв лицо руками, она сдавленно простонала. — Не может быть... только не это...
Конец интерлюдии.
Логово света.
Школа, школа, мы не скучали...
1 сентября. Чемодан. Вокзал. Хогвартс...
Вагончик тронется, перрон останется. Пронзительный паровозный свисток заглушил прощальные слова родителей и родственников. Дети гроздьями высовывались в открытые окна, размахивая руками и что-то крича в ответ. Гул стоял, как на побережье во время шторма. Дверь, подхваченная телекинезом, отделила купе от коридора. Сразу сделалось на несколько тонов тише. Опередив меня на мгновение, Дафна взмахнула палочкой, тусклое свечение развернувшегося заклинания окончательно избавило нашу компанию от постороннего шума.
Платформу заволокло паром, звонко клацнув автосцепками, Хогвартс-экспресс начал медленно набирать ход.
— Поехали, — пробормотал Генри, провожая удаляющийся вокзал тоскливым взглядом. — Гарольд, это правда? Про МакГонагалл...
— Правда, — буркнул я.
— Хреново, — высказал Генри всеобщее мнение.
— Манеры, молодой человек. Следите за манерами, — изрек замечание я. — С нами дамы.
