— Оставьте в покое госпожу Юлису, — заступилась за племянницу регистора Трениума государыня. — Разве не видите, госпожа Квантия, что она ещё сама не своя.
— Спасибо, ваше величество, — совершенно искренне поблагодарила императрицу Ника.
Ей и в самом деле очень не хотелось сообщать о том, что пришлось прятаться в публичном доме для гомосексуалистов. Конечно, сплетни всё равно пойдут. Однако девушка надеялась, что после выступления Канира Наша в Сенате город захлестнёт такая волна слухов, что будет невозможно отличить правду от лжи.
— После того, как госпожа Юлиса, милостью богов, спаслась от бандитов, напавших на квартиру госпожи Константы, я отвёл её к одному своему знакомому, — пришёл на помощь возлюбленной принц. — У него просторный дом, где нашлась свободная комната. А поскольку в любви он предпочитает мужчин, её чести ничего не угрожало.
— И кто же это? — с жадным любопытством спросила собеседница.
— К сожалению, не могу вам сказать, госпожа Квантия, — вытирая салфеткой жирные губы, покачал головой юноша. — Я поклялся сохранить его имя в тайне. Он скромный человек и не жаждет славы.
Придворная дама насупилась, смешно поджав накрашенные губы.
В комнате воцарилось неловкое молчание, которое поспешил нарушить лекарь, поинтересовавшись у девушки: как давно она знает господина Канира Наша?
— До сегодняшнего дня я встречалась с ним всего один раз, — ответила та. — Но близкий друг моего отца господин Мерк Картен давно ведёт с ним торговые дела и считает его заслуживающим доверия человеком.
Племянница регистора Трениума с удовольствием повторила свой рассказ о неудачной попытке добраться до Империи через Рифейские горы, добавив несколько малозначимых, но любопытных подробностей.
Выслушав её, государыня возмутилась тем, что консулы Канакерна осмелились ввести в заблуждение Сенат Радла и императорскую семью.
— Не иначе, то письмо писал какой-нибудь пьяный писец, а консул просто приложил печать к папирусу, не проверив, чего там накарябал его нерадивый раб?
Охранитель здоровья и придворная дама дружно поддержали свою благодетельницу, из чего Ника поняла, что Докэста Тарквина Домнита не поставила их в известность о роли сенатора Аттила во всей этой истории. Акций всё знает от Вилита, но добросовестно изображает неведение перед царственной пациенткой.
Ужин затянулся и закончился уже в сумерках.
Перед сном девушка ещё раз с удовольствием ополоснулась и переоделась в короткую льняную тунику с широким воротом, которую служанки отыскали для неё в сундуке. Племянница регистора Трениума так и не привыкла спать голой.
Вернувшись в комнату, Ника отпустила невольниц, а когда одна из них стала устраиваться на матрасике у стены, заявила, что в её услугах не нуждается, поскольку ночной горшок из-под кровати в силах достать и сама. Рабыня что-то залепетала о приказе господина управителя, и девушке даже пришлось повысить голос, чтобы заставить её выйти вон.
На самом деле попаданка могла бы легко перенести её присутствие, если бы не опасалась ночного визита принца.
Что бы между ними здесь не произошло, это касается только их. В отличие от аборигенов, она просто не сможет предаваться любовным утехам в присутствии посторонних, пусть даже тех, кого здесь считают "говорящими орудиями труда".
Обострившимся женским чутьём племянница регистора Трениума понимала, что страсть Вилита искренняя, и в ней нет и капли притворства.
Сын императора желал её, да и она уже совершенно определённо ощущала влечение к этому юноше.
Какая-то наиболее здравомыслящая часть сознания Ники настоятельно рекомендовала отложить интимные отношения до свадьбы. Чтобы, значит, сначала все положенные церемонии, жертвы богам, праздничный пир с подарками и поздравлениями, а уж потом первая брачная ночь. Но ещё несколько месяцев ожидания будут слишком мучительны и, в чём она сама себе признавалась, не только для принца.
Инициативу проявлять, естественно, не стоит. Ни к чему это. Но если Вилит всё же к ней придёт?
Вспоминая свой короткий роман с Румсом Фарком, попаданка вдруг поймала себя на том, что тогда она совершенно не думала о том, как парень отнесётся к её невинности? Точнее, к отсутствию таковой. Наверное, потому, что не собиралась становиться женой десятника конной стражи?
Но вот какая блажь придёт в голову отпрыску Константа Великого, когда тот поймёт, что он у племянницы регистора Трениума не первый?
Не то чтобы в Империи господствовал культ девичьего целомудрия. Во всяком случае, ни у либрийцев, ни у радлан не существовало идиотского обычая выставлять напоказ окрашенные кровавыми пятнами простыни. Однако, как-то само-собой подразумевалось, что девица из порядочной, то есть богатой и знатной семьи может познать мужскую любовь только в браке и никак не до него.
Да, Ника верила, что принц любит её, но всё же... Какой-то холодный, колючий червячок внезапно завозился где-то в глубине души, отравляя настроение и заставляя нервничать.
Кто-то тихонько стукнул в дверь, и от этого негромкого звука у гостьи Цветочного дворца перехватило дыхание.
"Вот батман! — охнула девушка. — Я же не задвинула засов! А ещё обещала не проявлять инициативу..."
И внезапно подумала: "А вдруг это не Вилит? Что если ко мне убийцу подослали? Вот батман! И никакого оружия под руками. Саквин — козёл кинжал так и не принёс".
Ника прислушалась, затаив дыхание. Как на зло, затянувшие небо облака надёжно укрывали луну и звёзды, погрузив землю в кромешный мрак.
Прежде чем она успела что-то решить для себя, в комнату проскользнула размытая фигура.
"Надо хотя бы встать, — решила девушка, осторожно выбираясь из-под одеяла. — Комната большая, пусть попробует поймать. Но кричать пока рано. Сначала узнаем: кто это?"
— Ника! — ударил по ушам знакомый шёпот.
Та застыла, уже спустив одну ногу с кровати и облегчённо выдохнув: "Всё-таки Вилит!"
Машинально продолжив движение, племянница регистора Трениума села на постели, одними губами пробормотав:
— Я здесь.
Но принц услышал и безошибочно направился к ней, шлёпая босыми ногами по каменному полу.
— Подожди! — пробормотала она, ощутив на лице пахнущее мятой, учащённое дыхание юноши. — Прежде чем... Я должна кое-что сказать...
— Что случилось? — дрогнувшим от переполнявших его чувств голосом спросил принц, взяв возлюбленную за плечи.
Девушка попробовала отстраниться, отчаянно пытаясь подобрать нужные слова и не находя их. Откуда-то появился дикий, безотчётный страх. Она жутко испугалась, что Вилит сейчас вдруг возьмёт и откажется от неё, да ещё наговорит кучу обидных слов. Ну, действительно, не может же у неё всё быть так замечательно?!! Жизнь уже успела уверить попаданку в том, что её удел — это бесконечная борьба, боль и страдание.
— Я боюсь разочаровать вас, Вилит, — наконец смогла выдавить из себя Ника, чувствуя, что ещё миг, и она просто разревётся.
— Этого никогда не случится, — тихо, но очень убеждённо заявил молодой человек, привлекая её к себе.
Ника всхлипнула, и обняв его за талию, ткнулась лбом в широкую мускулистую грудь, где учащённо колотилось сердце.
— Я ещё с той ночи в Радиании понял, что в твоей жизни когда-то..., — принц замер, видимо, тоже не находя слов, а девушка ясно почувствовала, как горло перехватывает спазм, и душа проваливается куда-то вниз.
— ... случилось что-то плохое, — выпалил сын императора, очевидно, так и не придумав ничего лучше. — Ты так рвалась на помощь той обманщице...
"Я и подумать не могла, что он догадается! — погребальным колоколом прозвенело в сознании попаданки. — Вот батман, противно-то как!"
Она попыталась вырваться, но молодой человек лишь крепче прижимал её к себе, бормоча:
— Клянусь всеми богами, Сухаром всенасущным и Питром, своей честью, любовью к тебе, что никому не позволю причинить тебе боль. Я жизнь отдам, чтобы тебя защитить. Ты же сама мне сказала в доме Птания, что прошлое останется прошлым. Пусть так и будет. И мы больше никогда не станем о нём говорить.
Слова Вилита, тон, которым они были сказаны, целебным бальзамом пролились на измученную, мятущуюся душу Ники, прогоняя прочь терзавших её демонов.
Девушке вдруг ужасно захотелось поверить этому человеку, и маленький, не дававший ей покоя червячок, с чмоканьем лопнул.
Отпустив талию принца, она обняла любимого за шею и медленно опустилась на кровать, увлекая его за собой.
И мир вокруг закружился в волшебном танце. Жар, исходивший от сильных, но удивительно ласковых рук юноши, разжёг в её груди такой пожар, что временами Нике казалось, будто она теряет ощущение реальности.
Рот жадно хватал воздух, а сведённые судорогой пальцы безжалостно царапали спину сына императора.
Чувствуя рвущийся из груди крик, попаданка выгнулась дугой, намертво стискивая зубы. Но на пике наслаждения не выдержала, и её вопль огласил переполненную любовью и мраком комнату.
Потом Нике всё же удалось немного взять себя в руки, и голос её звучал уже не так громко.
Обессиленные и счастливые они какое-то время лежали в объятиях друг друга, блаженствуя в окутавшем их покрывале расслабленной неги, когда тела и души упиваются неповторимым ощущением полного единения.
Бормоча что-то неразборчиво ласковое, Вилит так и заснул, глядя в глаза возлюбленной. Вздохнув, та устроилась поудобнее под мышкой своего мужчины.
Внезапно в переливавшийся всеми цветами радуги сон ворвалось мерзкое, противное хихиканье. Инстинктивно вскинув голову, племянница регистора Трениума ясно различила в темноте ехидно скривившееся лицо Наставника.
Её названный отец Лаций Юлис Агилис, одетый почему-то в белый сенаторский плащ, сидел, казалось, прямо на воздухе в каком-нибудь метре от кровати.
"Он мне просто снится", — с облегчением подумала девушка.
— Можно сказать и так, — важно кивнул старый радланин, превращаясь в ласково улыбающуюся Риату.
Нервно сглотнув, Ника ткнула мирно похрапывавшего принца кулаком в бок.
— Не буди, — посоветовала служанка, качая головой. — Всё равно не проснётся.
— А я уже начала думать, что там на Маракане был только сон, — пробормотала попаданка, осторожно выбираясь из-под руки возлюбленного.
— Это и есть сон, — согласился Мерк Картен, сцепив руки на круглом животике.
— Если ты появился, — сказала девушка, спускаясь с кровати и поднимая валявшуюся на полу тунику. — Значит, я прошла квест?
— Да, — на месте морехода довольно щерился Глухой Гром с торчавшим из глазницы сучком.
Во время своего долгого путешествия от Некуима до Радла Ника столько раз представляла себе их разговор, что подобные метаморфозы не произвели на неё никакого впечатления. В добротных голливудских ужастиках встречаются превращения и по-страшнее.
Она не стала одеваться, а просто прикрыла грудь туникой, внезапно подумав, что этот мерзавец, должно быть, видел всё, что творилось здесь несколько минут назад.
"А ну и батман! — мысленно фыркнула будущая принцесса. — Пусть завидует!"
По лицу и фигуре охотника пробежала мелкая рябь. Спустя секунды, перед попаданкой сидела, поправляя прикрывавшие опухшие от слёз глаза очки, немолодая, осунувшаяся женщина в потёртых джинсах и клетчатой рубахе с закатанными рукавами.
— Не смей! — вскричала Ника, вскакивая и сжимая кулаки. — Не смей приплетать сюда мою маму!
— А ты думай, с кем говоришь и что думаешь! — оскалилось существо, превращаясь в толстого старика в нелепом меховом балахоне, увешанном деревянными трещотками и амулетами с серебряным колокольчиком на шее. — Не то ещё и не такое увидишь!
— Ты обещал оставить меня в покое! — шипя от бессильной ярости, процедила собеседница, вновь опускаясь на кровать и прижимая к груди скомканную тунику.
— Я такого не говорил, — возразил Колдун аратачей, превращаясь в красивого кудрявого мальчика, лет двенадцати.
У девушки сжалось сердце. Проклятый Игрок знает, как ужалить её по-больнее.
Херен, сын актёра Ун Герата из урбы Гу Менсина. Этот ребёнок когда-то погиб по вине Ники.
— Но ты перестала возбуждать моё любопытство, — существо капризно надуло пухлые детские губы. — Всё, что будет дальше, так скучно и предсказуемо... Вы, люди, никогда не отличались оригинальностью поступков. Хотя, признаюсь, на какое-то время ты скрасила моё бытие, сделав его чуточку интереснее. За это и получила свою награду. Как я и обещал, ты стала имперской аристократкой, получила богатство и даже некоторую свободу, потому что этот глупец тебя действительно любит.
Бросив взгляд на безмятежно спящего Вилита, девушка набычилась.
— Твоя работа?
— О нет! — пряча кривую ухмылку в густой бороде, возразил толстый мужчина в густо покрытом заплатами плаще. — Я лишь устраивал ваши встречи.
Только предельным напряжением воли попаданке удавалось удерживать голову пустой, напрочь изгоняя из сознания любые мысли.
Собеседник довольно осклабился.
— На прощание я хочу сделать тебе маленький подарок.
— Какой? — мгновенно насторожилась Ника, не ожидавшая от Игрока ничего хорошего.
— На обратом пути из Некуима корабль Мерка Картена попал в шторм и затонул, — застенчиво улыбнулась лицом дочка морехода.
Девушка почувствовала подступающую к горлу тошноту. Эта безжалостная тварь, походя, загубила тридцать человек, сделав именно её ответственной за их смерть.
— Теперь уже никто в Империи не узнает, что Лаций Юлис Агилис добрался до Некуима в одиночку, потеряв жену в Рифейских горах. Сберегая тайну сапфиров и уверовав в благосклонность богов, Мерк Картен не оставил никаких записей о точном маршруте своих путешествий через океан. Поэтому новых гостей из Канакерна аратачи не увидят ещё лет сто, а то и дольше.
— Ты чудовище! — не выдержала попаданка.
— Как и ты для какого-нибудь муравья, — равнодушно пожала плечами Вестакия Картен, неторопливо превращаясь снова в Наставника. — Или таракана. Помнишь, как в детстве била их тапком? Шлёп и труп, шлёп и труп. А потом спускала в унитаз да ещё и морщилась.
От этих слов Ника словно окаменела. Видимо, разочаровавшись подобной реакцией, существо фыркнуло, поднимаясь на ноги, но по-прежнему не касаясь ими пола.
— Прощай.
— Постой! — вскричала девушка, вскакивая с кровати.
Игрок недоуменно вскинул седые, кустистые брови.
— Скажи, что с мамой?
— Не знаю, — равнодушно пожал плечами собеседник. — Мне нет хода в ваш мир.
— А Наставник? — торопливо задала следующий вопрос Ника, поспешно пояснив. — Я имею ввиду Лация Юлиса Агилиса. Он жив?
— Да, — вальяжно кивнуло существо, превращаясь в вождя аратачей. — Но он смертельно болен, и ему совсем недолго осталось.
— Не мог бы ты как-нибудь сообщить ему, что я скоро верну Домилюс и выйду замуж за Вилита? — с отчаянной надеждой попросила девушка, вымученно улыбнувшись. — Пожалуйста!
Мужественное лицо Белого Пера исказила капризная гримаса.
— Если будет настроение.
— Тогда, действительно, прощай, — Ника села на кровать. — Надеюсь, больше никогда тебя не видеть.
