Но мне и этого было мало. Пусть первичное желание и отошло на второй план, но я все ещё не чувствовал себя насытившимся, я все ещё хотел сотворить с девушкой ещё что-нибудь безумное, что-нибудь безумнее в сотню раз — как я убедился за этот день, Мила была просто создана для подобного, она была просто идеальна для такого. Но, разумеется, как на зло, идеи не шли мне в голову. К счастью, это не стало проблемой.
"Лёд в холодильнике. Ложечка для льда в крайнем левом шкафчике."
Широко улыбнувшаяся Мила хрустнула купюрой-наградой, отвечая на мой незаданный вопрос и перевернулась на кровати на живот, оттопырив свою попку. Я понял её задумку без лишних слов. Вскочив с места, я пулей понёсся на кухню и, собрав там все необходимое, ещё быстрее помчался обратно, к ожидающем меня попке Милы.
Вернувшись и поставив ведерко со льдом рядом с Милой на кровать, я, не удержавшись, размахнулся и отвесил по большой заднице своей красотки сильный шлепок. С небольшой, но сильно ощутимой задержкой Мила громко, слишком громко, и совсем неестественно взвизгнула, при этом даже не шелохнувшись — за время моих с ней игр её зад уже успел получить от меня достаточно "ласки", чтобы девушка не замечала такой незначительной боли, однако по нашему с ней новому договору, который я купил у Милы вместе со всем прилагающимся, у меня стало в обращении с девушкой намного больше преимуществ, чем прежде. Например, теперь я платил девушке за такие шлепки только с тем условием, что она при их получении будет громко и эротично кричать — как сейчас.
Кубик льда проскользнул по спине Милы и теперь она взвизгнула уже по-настоящему — её разгоряченное тело не было готово к такому холоду. Несмотря на это девушке ещё как предстояло столкнуться с такой резкой термальной атакой, ведь второй кубик льда, аккуратно взятый мною краешками пальцев, уже скользил по одной из её пухленьких полных ножек, оставляя за собой мокрый след.
"Ммм..."
Подавив очередной свой вскрик и закусив свою нижнюю губу, Мила, казалось, приноровилась к холоду. Можно было даже предположить, будто она готова к новой холодной атаке с моей стороны, о чем свидетельствовали её крепко сжатые зубы и напряжённое выражение лица, однако подготовиться к тому, что я для неё планировал, девушка, разумеется, не могла. И правда — Мила громко и истерично взвизгнула, отбросив всю свою выдержку, как только первый ледяной кубик проник в её попку.
"Это только начало."
Предупреждая возможную попытку вырваться с её стороны, ласково успокоил я девушку, схватив Милу рукой за горло и слегка придушив её, — растерянный пухлик в моих руках сейчас напоминал всего лишь кролика, пойманного лисой, с которым та собиралась поиграться прежде, чем съесть. Мила была совершенно бессильна, находясь в моей полной власти — пока я платил ей, я мог делать с её телом все, что хотел, и она это знала — потому девушка лишь продолжала смотреть на меня, скорчив свою мордашку от неприятных ощущений. Все что она могла сделать — это лишь тихо постанывать от ощущения ледяного кубика в своей попке, и тихо взвыть, легонько дёрнувшись, когда я вставил в её дырочку второй кубик.
"Ах! Ах! Ммм!"
Ножки Милы подрагивали каждый раз, когда очередной кубик льда проникал внутрь её разгоряченной нашими с нею предшествующими играми попки. Это сильно забавляло меня — девушка, полностью в моей власти, томно и порой визгливо вздыхающая, когда я мучаю её, но не делающая попыток вырваться. Её большие упругие и такие манящие ноги, эротично трясущиеся каждый раз, когда я что-то вытворяю с её телом... Её ноги... ноги...
Внезапно моя рука оттолкнула ведёрко со льдом — со звоном и стуком кубики замороженной воды раскатились по всему полу комнаты, но я даже не обратил на это внимание — моя оттолкнувшая лед рука крепко взяла обе ступни девушки и приподняла их обе вверх — Мила не сопротивлялась этому, а я просто поддался своему новому внезапному желанию — моё тело само собой повело моё же лицо вниз, после чего я с упоением и развращенным наслаждением ощутил своим носом весь аромат запаха розовых пяточек девушки, соединённых вместе, в которые я и вжался своей головой.
"Хорошо, что нас тут никто не видит."
Я испытывал лёгкий стыд, от которого возбуждался лишь ещё сильнее, когда мой язык повинуясь инстинктам выбрался из моего рта и скользнул своей шероховатой поверхностью по подошвам ножек Милы, а моё горячее дыхание обдало жаром всей моей похоти ступни девушки, почти обжигая их.
"Такое я могу себе позволить только с тобой. Ты должна гордиться этим."
Мой язык медленно прошёлся вверх по одной из ножек Милы, оставляя за собой отчётливый след из тягучей слюны и, не останавливаясь, скользнул в ложбинку между аккуратными пальчиками девушки; моё лицо медленно терлось об вторую ножку девушки, а моя свободная рука медленно ласкала мой член. То, что я сказал ей, не было обманом — я и правда мог позволить себе унижаться таким образом только с ней одной.
Мила не критиковала меня, что бы я с ней не делал — пока я платил ей, любая моя забава принималась ею как сама собой разумеющаяся, как говорится — любой каприз за ваши деньги — и это делало меня с ней ещё раскрепощённей. Я знал, что с ней было все не так, как с другими девушками — не так, как с другими моими куклами. Мила была другой. В своём сознании, но подчиняющаяся, пусть и за деньги, совсем новый типаж куклы, ранее мной не испробованный, это был совершенно новый уровень. Эта девушка... с её текущим сознанием она не станет упрекать меня в развратности, чтобы я с ней не сделал, не станет считать никакие мои игры безумными, не подумает, что я пресмыкаюсь перед ней, пусть даже я заставлю её сыграть передо мной роль госпожи, заставлю унижать меня и называть своим рабом. Вовсе нет — Мила чётко знает что я — именно я, а не она, тут всем заправляю, твёрдо знает, что я тут босс и хозяин, что я тут властвую над её задницей, а не наоборот; эта девушка знает, что получает свои деньги именно затем, чтобы терпеть все мои капризы. Пусть даже я куплю у неё роль своей повелительницы — да, она сыграет свою роль на отлично, но сделает это, чётко понимая, что я все ещё её хозяин, что я все ещё целиком и полностью властвую над ней, а не наоборот. Во время своей игры она не забудется и не попытается перехватить инициативу на себя — не попытается заделаться моей госпожой и хозяйкой, она не станет насмехаться надо мной. И потому я не стеснялся перед ней ни в чем, моя душа была нараспашку, изливая Миле все мои чувства через моё тело... А милая мордашка девушки лишь с интересом и с лёгкой улыбкой следила за всем, что я делал с её ногами, когда я самозабвенно мастурбировал сам себе и с упоением лизал её ноги, не в силах насладиться их запахом и не в силах совладать со своим желанием.
"Госпожа, хм?"
Мой язык, исследовав всю ножку девушки, скользнул вверх по телу Милы — сперва по её икре, а затем по её внушительного размера ляжке — вверх и вверх. При этом глаза мои не смотрели на лицо девушки, лишь на мягкую и податливую плоть прямо передо мной — такую манящую, такую близкую — под действием невероятного возбуждения моя рука сильно увеличила темп движений, я чувствовал близость оргазма, мощного и неостановимого, все мои внутренности просто бурлили в предвкушении... Однако одна моя мысль, совершенно непривычная мне мысль, внезапно затмила все происходящее. Внезапно, в тот самый момент, когда мой язык вновь достиг одной из пяточек Милы и в мой нос внезапно ткнулись пальчики её пухленькой ножки, я подумал о том, какое возбуждение чувствует раб-мужчина, когда подчиняется своей госпоже. Чувствует ли он возбуждение такое же сильное, какое чувствовал я в этот момент? Или же чувства его ещё сильнее? Подчиняясь женщине, чувствует ли мужчина что-то более сильное, чем когда он доминирует над женщиной? Внезапно я представил себе, как Мила нависает надо мной с насмешливой улыбкой, глядя на меня как на таракана, в момент, когда я совершенно голый лежу на полу, а в мою голову вдавливается её каблук — от такой мысли меня внезапно пробрали мурашки... и дикое возбуждение.
"Можно ли мне кончить?"
Мой голос слегка охрип, внезапное, совсем новое возбуждение охватило меня, возбуждение не властелина, но раба, послушно исполняющего волю хозяйки. Мой член не просто окаменел — теперь он, казалось, мог расколоть камень одним своим видом, а сам я впился своими глазами в улыбающееся личико Милы, пытаясь увидеть в нем садистские наклонности. Наслаждается ли она тем, что я унижаюсь для неё? Нравится ли ей это? Нравится ли ей, когда другие подчиняются её воле?
Я знал, что наваждение это кратковременное — разумеется, в глубине души я твёрдо знал, что это не мой тип поведения, ведь я владыка, а не послушная цепная собачка всяких напыщенных самовлюблённых шлюх — но в ту секунду, всего на какое-то мгновение, я позволил себе мысль о том, чтобы самому стать рабом, рабом находящейся передо мной девушки, которую я знал всего пару часов — Милы. Я сразу же устыдился этого чувства — даже мимолётное желание подчиниться кому-то вызывало у меня отвращение... связанное с внезапным новым приливом возбуждения. Возможно, в этот момент я открыл для себя новый колодец похоти и разврата, однако в эту же секунду я твёрдо решил для себя, что пить из него буду так аккуратно, как только смогу.
"Моя госпожа..."
Мои руки тем временем, поддаваясь непонятному мне желанию, свели ножки Милы вместе таким образом, что они вместе стали формировать между собой узкую щель — мой член в ту же секунду проник внутрь этой дырочки, начав в ней самостоятельно двигаться — резко и сбивчиво, потому что в ту же секунду, как только я просунул свой член внутрь ложбинок подошв Милы, я стал кончать, кончать бурно и несдержанно, выплёскивая целые фонтанчики спермы за раз, даже не контролируя то, куда эти самые фонтанчики попадают.
Испытав оргазм, я перевёл дух, без тени улыбки глядя на мило улыбающееся мне в ответ личико Милы. Я не знал точно, понравилось бы мне или нет подчиняться другим в сексе. То, что случилось в этот раз вполне могло стать исключением из правил, обычной ошибкой чувств, сбоем... я не знал наверняка, как мне следовало это назвать. Что я знал наверняка — так это то, что я сотру без остатка память девушки об этом инциденте — никто в мире не должен узнать о том, что Икс, великий Икс, всемогущий гипноман, который вскоре станет властителем всего мира даже на секунду предположил себя в роли раба, а не властелина. Я знал это наверняка — а ещё то, что никто и никогда не узнает о моей секундной слабости от меня самого — даже, и особенно, об этом не узнает Виктор. Он конечно, вероятнее всего, понял бы чувства, охватившие меня и, как всегда, поддержал бы... но я после такого признания просто не смог бы смотреть ему в глаза.
"Ладно... забудь все, что произошло между нами в последние полчаса. Думаю, мне пора сменить свою партнёршу."
Долго и весело развлекаясь с Милой всяческими развращенными способами я, однако же, не забывал и про её милую мамочку, которая после небольшой беседы со мной стала считать удовольствие любого своего гостя — в данный конкретный момент меня — выше всего на свете. Людмила — так представилась мне женщина, когда я спросил у "мисс Cпермоглотки" её настоящее имя, приняла мои правила, установленные для неё, мягко говоря, близко к сердцу — повиновение женщины в отношении ко мне не выражалось деньгами, как в случае с Милой, а обуславливалось лишь её долгом как хозяйки дома перед гостем; но от этого оно, наперекор всему, было лишь сильнее подчинения её дочери мне в несколько раз.
"Воды? Утереть вам пот со лба? Размять вам плечи? Может быть, вы хотите, чтобы я подала ужин?"
Пока я забавлялся с её дочерью, потерявшая своё настоящее имя Cпермоглотка то и дело кружила возле нас с Милой, стараясь мне угодить, согласно внедрённым в её разум новым правилам. Она была невероятно мила со мной и чутка даже к малейшим моим желаниям. Любое моё ещё только зарождающееся желание она, как истинная мать, предугадывала с поразительной точностью, и сразу же во всю свою прыть старалась устранить любое моё неудобство, которому лишь ещё предстояло появиться.
"Пожалуйста, возьмите эту смазку. Раньше мы с мужем иногда пользовались ей, но сейчас она больше пригодится вам. Прошу вас, используйте этот ремень, чтобы отстегать мою дочь, пока вы насилуете её."
Её услуги были зачастую полезны — чувствовать, как заботливые материнские ладони расчесывают тебя, пока ты трахаешь молоденькую шлюшку, дочь этой самой матери, на её собственной кровати, или, например, прополоскать член в глубокой и опытной глотке состоявшейся женщины было истинным удовольствием, однако довольно часто забота Cпермоглотки могла и выходить за край; к счастью, мне достаточно было просто отмахнуться от неё, чтобы женщина перестала мне надоедать. В общем целом во время моих игр с её дочерью Людмила была невероятно важна в качестве моей прислуги. Однако если к Миле, не желая нарушать нашу с ней игру в продажную шлюху и её главного клиента, я относился более-менее аккуратно (ведь девушка как-никак ещё частично сохранила свой разум), то с её матерью я обращался как и с любыми другими своими обычными игрушками, используя её как обычную шлюху и не особо жалея её — всего за пару смятых купюр Мила раз и на всегда закрыла свои продажные глазки на такое нехорошее с моей стороны обращение к её милой мамочке, предоставив мне полную свободу действий по отношению к ней, чем я и, не стесняясь, пользовался.
Мои корректировки били по разуму Людмилы точно так же, как динамит бил по опорам старого здания, обрушивая его, точно таким образом стирая все её прежние знания, погребая их ниже самого фундамента её истинных мыслей и чувств, все больше превращая её в существо, достойное имени "Cпермоглотка". Я буквально уничтожал все первозданные мысли женщины, строя из старого, сложившегося своими убеждениями и верованиями сознания нечто новое, куда более простое и приятное для себя любимого.
"Я — хорошая хозяйка. Я должна обслуживать и радовать своего гостя. Я должна носить эти анальные шарики. Я должна держать внутри своей киски этот вибратор. Я должна носить эти бельевые прищепки на своих сосках. Я должна быть всегда возбуждена. Я должна ходить по дому голой, не считая надетых на мне каблуков и игрушек. Я должна закрывать глаза на то, что делает моя дочь Мила и мой гость. Я не должна задавать лишних вопросов или ставить под сомнение слова моего гостя. Я должна служить. Я должна повиноваться. Я — хорошая хозяйка. Я — хорошая мамка. Я — послушная сука."
Не в силах справится с моей силой гипномана, Людмила очень скоро стала воплощением идеального мамко-бота — в одни из главных её обязанностей после моих первых серьезных корректировок стало входить полное обслуживание Милы, заключающееся в поддержании её дочери в безукоризненно работоспособном и всегда свежем состоянии для моих с ней игр — по моей указке Людмила не только до блеска вылизывала все используемые мною дырочки своей дочери своим любящим материнским языком, включая при этом, разумеется, и её рот (чаще всего производя очистку слюнявого горла Милы методом глубокого поцелуя), но ещё и проглатывала всю мою застарелую сперму с тела своей дочери, разминала её довольно пышное тело своими прекрасными наманикюренными ручками, поддерживая его в бодром состоянии, ухаживала за волосами Милы и наносила на её милое личико косметику, а так же делала своей дочке регулярные поставки своего собственного нижнего белья — белье Милы в большинстве своём было слишком простым и скучным, мне не доставляло удовольствия видеть девушку в нем, в то время как собственное белье Людмилы за редким исключением целиком состояло из кружевных трусиков, соблазнительных купальников и почти ничего не скрывающих лифчиков. Разумеется, на одних лишь обслуживающих Милу услугах функционал женщины не заканчивался — помимо этого Людмила делала и другие, менее глобальные, но все же значимые вещи: к примеру, язык женщины не переставал трудиться на одном лишь теле её дочери — по сплошь заляпанным моей спермой и выделениями Милы полам то и дело прохаживался длинный язык их хозяйки, собирая с плитки и линолеума всю грязь и отправляя её в услужливо утилизирующий любую гадость рот женщины. Ещё Cпермоглотка занималась и более примитивными услугами для моего удовольствия — например, женщина служила банальной сменой моей партнёрши Милы на то короткое время, когда ей требовалась передышка — в такие моменты мамочка перехватывала эстафету у своей дочки и с жаром принималась удовлетворять все мои сексуальные потребности, в чем бы они не заключались, и, тут я был обязан отдать ей должное, — в позе наездницы эта мамка вытворяла ничуть не менее грязные и сексуальные вещи, чем стоя передо мной раком, когда я имел её в анал; было хорошо видно, что наученная годами женщина была искушена в сексе на поразительно высоком уровне и даже смогла бы научить меня некоторым новым вещам, изъяви я такое желание. Опытная женщина во всей красе доказывала и подтверждала свой статус "опытной", старание же все её в сексе легко можно было объяснить и усилить её желанием угодить мне.
