— Эм, Кэйлеб? — сказала Шарлиан.
— Да?
— Ты помнишь, что я сказала о том, что у меня не отошли воды?
— Да? — повторил он несколько медленнее.
— Ну, я боюсь, что это уже не совсем точно.
— Замечательно. — Кэйлеб посмотрел на Сейрей. — Вы выйдете через эту дверь, — сказал он, указывая на богато украшенные резьбой панели королевской спальни, — и найдете Эдуирда, и передадите ему, что я сказал, чтобы один из вас сейчас же нашел отца Омара.
Его голос был совершенно спокоен, но глаза Сейрей Халмин расширились.
— Да, ваше величество! — пискнула она и исчезла, как облачко дыма.
* * *
Кэйлеб Армак посмотрел на лежащие часы. Сейрей Халмин отсутствовала по меньшей мере два часа, так почему же обманчивое устройство настаивало на том, что прошло меньше двадцати минут? Он сделал мысленную пометку, чтобы королевский часовщик как можно скорее осмотрел его явно дефектные внутренности.
Из предыдущих отчетов сержанта Сихэмпера он знал, что у королевских апартаментов собралась значительная толпа дворцовых слуг. Вероятно, где-то там была по крайней мере пара довольно опытных акушерок, — подумал он. — С другой стороны, он не хотел просто кого-то...
Дверь снова резко открылась, и он поднял глаза.
— Что ж, самое время! — Он знал, что это прозвучало не слишком любезно, но в данный момент ему было все равно.
— Прошу прощения, ваше величество, — сказал отец Омар Артмин, входя в дверь. — Боюсь, я ожидал, что сестра Францис предупредит меня немного раньше, чем сейчас.
— Это не ее вина! — голос Шарлиан становился все более высоким и прерывистым, затем прервался в очередном приступе быстрого, тяжелого дыхания.
— Я просто рад, что Сейрей нашла вас, — сказал Кэйлеб менее обеспокоенным, более умеренным тоном, глядя сверху вниз на свою жену, когда ее рука снова сжала его руку.
— Сейрей? — Артмин казался озадаченным, и Кэйлеб оглянулся, подняв брови.
Это было признаком того, насколько он был сосредоточен на Шарлиан и не понял, что человек, следующий за Артмином через дверь, был другим священником, а не Сейрей. Как и Артмин, он носил зеленую на зеленом же фоне сутану и золотой кадуцей верховного священника ордена Паскуале, но Кэйлеб никогда не видел его раньше. Он был высоким мужчиной с темно-каштановыми волосами и карими глазами.
— А это что такое? — спросил Кэйлеб немного резко.
— Простите меня, ваше величество, — сказал незнакомец тенором, низко кланяясь, — Я отец Абрейм.
Глаза Кэйлеба резко расширились, когда "отец Абрейм" выпрямился.
— Отец Абрейм навещал епископа Хейнрика, ваше величество, — сказал Артмин. — Я не знал, что он в Теллесберге, пока епископ не послал его сообщить мне, что у ее светлости начались роды. Я... не видел Сейрей этим вечером. Может быть, она прошла мимо меня по дороге сюда?
— Ах! — Кэйлеб кивнул. — Она вполне могла. Добрый вечер... отец Абрейм. Должен ли я предположить, что у вас есть небольшой опыт в этих вопросах?
— Я здесь в первую очередь для того, чтобы поддержать отца Омара, если он почувствует, что ему это нужно, — сказал отец Абрейм, поднимая руку и небрежно почесывая правое ухо. — Однако я заверяю вас, ваше величество, что если он решит обратиться к моим услугам, вы обнаружите, что я действительно хорошо проинструктирован в этой области.
— Рада это слышать, отец, — сказала Шарлиан. Ее дыхание снова выровнялось, и она улыбнулась вновь прибывшему. — Я полностью доверяю отцу Омару, но также рада, что епископ Хейнрик послал вас к нам.
— Спасибо, ваша светлость, — просто сказал отец Абрейм. — Для меня большая честь — и привилегия — быть здесь.
* * *
— Ты мог бы сказать нам, что придешь, Мерлин, — очень тихо сказал Кэйлеб несколько часов спустя, сидя у кровати Шарлиан и глядя вниз на невероятно красивое, красное, сморщенное, раздраженное лицо Эланы Жанейт Нейму Армак с закрытыми глазами. Его жена крепко спала, а темноволосая дочь была уютно завернута в маленький плотный кокон из одеял. На ее крошечных, идеальных, как бутон розы, губах все еще виднелись следы материнского молока, и он уже чувствовал, как его захлестывает глубокая программа отцовства.
— Я не был уверен, что смогу, — так же тихо ответил Мерлин через штекер в правом ухе Кэйлеба, глядя через дистанционно управляемый пульт на свою спящую крестницу. — Знаешь, найти способ сесть на корабль или покинуть его при дневном свете — это не то, что можно сделать в мгновение ока. Я хотел быть там, и не только потому, что хотел увидеть, как родится ребенок. Полностью доверяю сестре Францис — во всяком случае, когда Шарли по рассеянности не отправляет ее в гости! — и отцу Омару, но я бы солгал, если бы сказал, что не испытал облегчения от того, что смог быть там. Они оба приняли намного больше детей, чем я, но ни у одного из них нет прямой связи с медицинским компьютером в моей пещере. К счастью, Шарли была достаточно умна, чтобы начать рожать посреди ночи. А ночи в Сейфхолде длинные.
— Ты вернулся вовремя?
— Как я уже сказал, ночи в Сейфхолде длинные. Однако, боюсь, сейджин Мерлин будет медитировать где-то до полудня. — Кэйлеб почти почувствовал, как криво дернулись губы Мерлина. — Мне все еще не нужно есть, но с такой скоростью, с какой я отращиваю и теряю волосы в последнее время, мне нужно достаточно заменяющей органики, чтобы у меня действительно начал появляться аппетит.
Кэйлеб фыркнул, затем наклонился, чтобы провести по нежным губам дочери удивленным кончиком пальца.
— Она такая маленькая, — пробормотал он. — Она умещается на ладони одной руки, Мерлин!
— Знаю. Но она вырастет. И с тобой в качестве отца и Шарли в качестве матери, я уверен, что с ней хлопот не оберешься — в совершенно другом смысле этого слова — когда она это сделает! — Мерлин усмехнулся. Затем его голос снова смягчился. — Но я знаю тебя, Кэйлеб. Какой бы большой она ни стала, она всегда будет достаточно маленькой, чтобы поместиться в твоем сердце.
— О, да, — прошептал император Кэйлеб Жан Хааралд Брайан Армак. — О, да.
АВГУСТ, Год Божий 894
.I.
КЕВ "Дансер", 54, море Харчонга
— Мне это не нравится, сэр, — тихо сказал капитан Рейф Магейл. Или, по крайней мере, как можно тише, несмотря на пронзительный ветер, свистящий в снастях КЕВ "Дансер", а также волны и грохот воды, когда он изо всех сил старался держать курс на остров Кло, идя под зауженными гротом и фоком и зарифленными марселями.
— Почему бы и нет? — иронично ответил сэр Гвилим Мантир.
Они вдвоем стояли на юте "Дансера", глядя на западное небо. Весь день корабль шел против постоянно усиливающегося ветра. Этот ветер постоянно менял направление, пока к концу дня он не ворвался почти прямо в залив Долар через море Харчонг. Теперь, с наступлением вечера, он превратился почти в шторм, и "Дансер" сильно качало, когда двенадцатифутовые волны накатывали под его носом по правому борту.
Было очевидно, что в ближайшее время они не доберутся до острова. Солнце садилось, хотя ни один из них не мог этого видеть. Сплошная гряда облаков, кипящих на западном горизонте, была похожа на сушу цвета индиго, ее горные вершины, окаймленные огнем, вздымались на фоне испещренных медными прожилками небес за ее пределами. Мантир не был новичком в плохой погоде, и каждый инстинкт в его теле выкрикивал ему предупреждения, держа руки рупором у рта.
На самом деле, — подумал он, — это чрезвычайно плохая ситуация.
Он и другие одиннадцать галеонов должны были встретиться в бухте Хардшип с остальной эскадрой, чтобы провести повторную проверку и перегруппировку. Грозный граф Тирск добился пугающе устойчивого прогресса в подготовке своего флота, несмотря на грабежи Мантира, и адмирал знал, что пришло время подумать о возвращении в Старый Чарис. Ему придется решить так или иначе, как только он снова сможет собрать все свои корабли в одном месте, и он не ждал этого с нетерпением. В данный момент, однако, было не похоже, что ему удастся сделать это так скоро, как он думал. Его одиннадцать кораблей находились в шестистах милях от острова Кло, почти на равном расстоянии между провинциями Тигелкамп и Кейрос империи Харчонг в устье залива Долар, и при том ветре, где он был, и при том, как складывалась погода, они, вероятно, были примерно так же далеко на западе, как и ожидали.
По крайней мере, до тех пор, пока погода не прояснится.
Хорошей новостью, какой бы она ни была, было то, что они могли позволить себе пролететь добрых семнадцать сотен миль на восток, прежде чем упереться в западное побережье провинции Швей. Плохая новость заключалась в том, что если ветер продолжит дуть назад, они обнаружат, что их несет к побережью Тигелкампа, и это даст им гораздо меньше места в море, прежде чем они окажутся у подветренного берега. И еще худшей новостью было то, что даже если ветер не отступит, каждая миля их вынужденного движения на восток будет направлена прямо прочь от острова Кло... и в сторону графа Тирска. Мантир не знал точно, что задумал Тирск в данный момент, но подозревал, что ему бы это не понравилось. По словам харчонгских рыбаков, чей улов "Флэш" приобрел для эскадры за последнюю пятидневку, у Тирска сейчас в полном распоряжении более тридцати пяти галеонов, и он начал расширять свои "учебные круизы" далеко за пределы пролива Хэнки.
Ты должен относиться к такого рода "интеллекту" с недоверием, Гвилим, — напомнил он себе. -Люди, которые продают информацию о своей собственной стороне, не всегда являются самыми надежными источниками в округе.
Что было правдой. И "покупка" "Флэша" на самом деле не была платой за рыбу. Это, по крайней мере, давало слабое оправдание, если кто-нибудь из Долара или Харчонга задавал вопросы, поскольку шкипер рыбацкого судна всегда мог объяснить, что у него не было другого выбора, кроме как отдать свой улов, когда десятипушечная чарисийская шхуна подплыла к борту и "предложила" ему это сделать. На самом деле, он искал "Флэш" — или один из других кораблей Мантира — специально для того, чтобы продать им свою информацию. Что в большинстве обстоятельств вызвало бы у Мантира крайние подозрения.
Но эта конкретная рыбацкая лодка была одной из постоянных на берегу Долара, и во время пребывания эскадры на острове Тров ее шкипер действительно продал им много рыбы. Как и большинство уроженцев Харчонга, он ежедневно молился, чтобы Бог и архангелы сохранили чиновников харчонгской бюрократии в безопасности, ну, в общем, счастливыми... и далеко-далеко от него, и это сделало базу на острове Тров одним из его любимых портов. От чарисийской эскадры он получал гораздо лучшую цену за свой улов, чем мог когда-либо получить в другом месте, и ему не приходилось платить обычную долю начальнику порта и полудюжине других мелких чиновников.
В ходе своих тайных сделок он и Мантир встречались несколько раз. Фактически, адмирал время от времени выпивал с этим человеком стаканчик виски, и во время этих встреч между ними возникло нечто более близкое, чем чисто профессиональные отношения, но все же слишком далекое, чтобы соответствовать описанию "дружбы". Мантир никогда не сомневался, что рыбак был таким же хитрым, каким и казался. Он должен был знать, что истинная причина, по которой иностранный адмирал водил дружбу со шкипером скромного рыбацкого судна, заключалась в том, что адмирал, о котором идет речь, намеренно культивировал источники информации. Интересной вещью была его явная готовность к тому, чтобы его культивировали. Учитывая, сколько причин у низкорожденных харчонгцев было не любить свою собственную аристократию и коррумпированных бюрократов, которые ей служили, определенная готовность оказать этим аристократам и бюрократам медвежью услугу была достаточно понятна. Однако совсем другое дело — сделать то же самое с Церковью, и все же Мантир пришел к выводу, что у шкипера были свои причины поступать именно так.
Так что нет, он не был готов проигнорировать информацию этого человека и скрытое предупреждение. Это также не означало, что он был готов принять это некритично, но это довольно хорошо сочеталось с другими фрагментами информации, которые он смог собрать. И для Тирска это был бы в высшей степени разумный способ действовать дальше.
Ты неплохо подпалил им бороды в Ю-Шее, — сказал он себе, все еще наблюдая за зловещей стеной пурпурно-черного облака, марширующего к нему. И только Лэнгхорн знает, сколько тысяч марок военно-морских запасов и артиллерии ты отправил на дно. Но если у Тирска действительно так много кораблей в море, вам, вероятно, пора отправляться домой. И чертовски точно, что ты не хочешь, чтобы тебя унесло в залив еще глубже, чем могло бы!
Проблема заключалась в том, что он, возможно, не очень хорошо контролировал, куда его несло.
— Хорошо, Рейф, — сказал он. — Не думаю, что погода станет лучше, и я бы предпочел, чтобы никто из нас не был сбит с толку посреди ночи чем-то, чего мы не могли предвидеть.
— О, думаю, что смогу с этим смириться, сэр.
— Хорошо. — Мантир оскалил зубы, затем поморщился. — Боюсь, станет намного хуже, чем сейчас. Передайте сигнал, пока у нас еще достаточно света. Всем снять верхушки мачт. Затем я хочу, чтобы были сняты бом-брам-стеньги и брам-стеньги и подготовлены штормовые паруса.
Магейл приподнял одну бровь. Мантир, очевидно, ожидал, что погода станет намного хуже. Либо так, либо он внезапно стал гораздо более робким, чем Магейл когда-либо видел его раньше.
Он оглянулся на зловещий западный горизонт и решил, что адмирал был прав.
— Да, сэр. Я займусь этим немедленно, — сказал он.
.II.
КЕВ "Ракураи", 46, залив Долар
В полутора тысячах милях к востоку от острова Кло КЕВ "Ракураи" медленно, но неуклонно плыл на запад. Уже наступила ночь, и граф Тирск стоял на юте "Ракураи", зажав трубку в зубах, и смотрел в ясное, усыпанное звездами небо.
Он перевел взгляд с небес на другой звездный пейзаж — на этот раз на бегущие огни флота.
Его флота.
В этом флоте было сорок два галеона, более половины всей доли королевства Долар в огромном новом флоте Матери-Церкви. Двадцать восемь были переоборудованными торговыми галеонами, как и сам "Ракураи"; остальные четырнадцать, однако, были специально построенными военными галеонами, братьями "Гранд-викара Мариса" сэра Даранда Росейла. На самом деле, как и обещал Тирск, присутствовал сам "Гранд-викар Марис", и при этом с флагом командующего дивизионом. Тирск все еще считал Росейла высокомерной, самоуверенной, аристократической занозой в заднице, но нельзя было отрицать, что этот человек был бойцом. Тирск был готов закрыть глаза на многое, когда человек продемонстрировал явное мужество, которым, очевидно, обладал Росейл.
Насколько он мог приблизительно оценить численность чарисийской эскадры, в ней не могло быть больше двадцати пяти галеонов. И у них не было столько шхун, сколько он отправил бы в подобную экспедицию. Поскольку со стороны чарисийцев не было никаких свидетельств какой-либо внезапной нехватки легких крейсеров, он мог списать их отсутствие только на серьезную оплошность с чьей-то стороны. Что было довольно обнадеживающим. Было приятно осознавать, что даже чарисийцы могут облажаться.
