На всеобщее обозрение также выставлены другие "священные реликвии: картина, на которой Лукашенко и его младший сын Николай изображены с оружием на фоне Дворца независимости, форма белорусского ОМОНа и флаг страны с фотографией президента и надписью "За Батьку!"
*
Закончив разговор, Крымов снова взглянул на охранника:
— Ну, что, Андрей, вообще-как-жизнь-то? Квартиру получил? А президентскую доплату тебе уже выплатили, а, Андрюш?.. Ну и как, хватает?
Пожилой мужчина принялся делиться с охранником воспоминаниями о собственных офицерских годах с молодой женой, словно тот действительно приходился ему сыном. Рассказывал о том, как непросто ему бывало в жизни, стал давать советы...пока вдруг не заметил в глазах парня промелькнувшее вежливое недоумение и даже вроде как скуку от его стариковской ностальгии.
— Ладно, ступай, сынок, на свой пост, — отпустил охранника Крымов, и подумал: "Вот и Григорий Пантелеевич Лукавый искренне не понимает, почему народ, который долгое время любил своего правителя, почти как отца родного, даже искренне называл "батькой", вдруг вышел против него на улицы и требует, чтобы он убирался вон с президентского поста".
Так бывает с "внезапно" выросшим сыном, которого ты в детстве катал на плечах, играл с ним, таскал везде с собой и был для него любимым папочкой, самым сильным, смелым и умным на земле. Но вот парень вырос, и ты вдруг узнаёшь, что никакой ты оказывается "не самый, самый", а старый глупый, застрявший в прошлом козёл, душитель его свободы.
*
"Россия, недолго побывшая несовершенной демократией, превращается на наших глазах в новую монархию, структуры которой ещё не вполне сформировались, но ценности и идеология — стабильность и консерватизм — обозначены вполне определённо. Центральной фигурой этой конструкции является Путин, который, как известно, тождественен России. И поэтому любой транзит власти представляется катастрофой: как же Россия будет жить без Путина? На мой взгляд, на этот вопрос есть довольно простой ответ.
Ответ этот даёт нам история государства, которое не может не вызывать восхищения у российской элиты — Древнего Рима, где фигура императора возникла как ответ на вызовы гражданских войн и общей деградации демократических институтов. В этой империи проявились многие моменты, близкие мечтам кремлёвских обитателей: формально наличествующий, но безвластный сенат (конь, назначенный туда Калигулой, просто воплощение идеального депутата, спикера Государственной Думы); чуть ли не безграничные провинции, управляемые присланными из центра "генерал-губернаторами"; раздача плебсу хлеба, выращенного в императорских провинциях (у нас нефть не раздашь, поэтому сходство тут неполное, хотя и легко прослеживаемое), и ряд других. Спонсируемые императором гладиаторские бои, которые ныне успешно заменяют футбол и разные там олимпийские игры.
Но самое важное даже не в этом. Римская имперская организация прекрасно снимала две проблемы, над которыми сейчас думает весь российский истеблишмент. Во-первых, императорская власть была хотя и наследственной, но при этом практически всегда передавалась по не слишком формальным основаниям: от завещания в пользу близких родственников до акта усыновления любого талантливого и главное преданного полубогу на троне полководца (а у нас такие есть), который затем и становился правителем ("солдатские императоры").
Во-вторых, и это, на мой взгляд, самое важное, первый римский император, Август, был не просто обожествлён, но и реинкарнирован в виде имени Augustus в титулатуру любого последующего правителя. Это очень современно: представим себе, что в 2100 г. Россией управляет не президент, а путин (август) Петров Иван Кузьмич — тождество путина и страны оказывается вечным. Сколько не меняй одного путина на другого, Россия не прекратит своего существования. А если ещё отказаться от пришедшего с Запада названия самого несчастного для нашей страны месяца и переименовать август в путин, то никому даже в голову не придёт вспоминать про "дефолт 17 путина" и все прочие подобные неприятности.
Так что вступая в новую имперскую эпоху, стоит внимательно задуматься о римских практиках. Пока ещё не все усилия историков потрачены на борьбу с фальсификациями истории ХХ века...
(Владимир Иноземцев, директор Центра исследований постиндустриального общества)
Глава 145 "Стена"
Престарелый политик стал всматриваться в противоположный берег озера, продолжая предаваться воспоминаниям...
А ведь долгое время его считали удивительным везунчиком! Вот и начало его президентства в "нулевые" счастливым образом совпало с беспрецедентным взлётом цен на главные богатства России — углеводороды. Почти 200 долларов за бочку! Даже в благословенные брежневские 1970-е советское государство буквально купалось в нефтедолларах сбывая "чёрное золото" на Запад всего за 20 "баксов" за "баррель". А тут экспортная цена буквально взлетела "в космос" — нефть стала стоить в десять рад дороже, чем при СССР! Народ при нём впервые почувствовал прелесть европейского образа жизни, нарастил жирок, и главное — связывал наступившие "жирные" годы с его Крымова президентством.
Привлечённые запахом денег западные инвесторы слетались в страну, словно мухи на говно. Иностранные бизнесмены спешили вложить деньги в новые перспективные рынки; и Крымов воспринимался на Западе в целом довольно позитивно. Тем более что санкциями тогда ещё даже не пахло (впрочем, вся их элита и сегодня готова на услуги, ибо скуплена им на корню, включая нынешних и бывших канцлеров!.. Все они падки до денег. Как бывший канцлер Рихард Шрадер, который просто "писал кипятком" от восторга, когда ему предложили занять место в совете директоров госкорпорации "Русская нефть").
Особенно президенту Крымову всегда симпатизировали немцы. Хорошее знание языка и культуры этой страны, дружеские отношения с тогдашним канцлером Германии, создали ему хороший имидж. Каждый визит в Германию проходил с большой помпой и заканчивался подписанием выгодных контрактов. Его возили по стране, всё показывали.
Однажды, даже привезли на единственную уцелевшую в черте города от "Берлинской стены" сторожевую башню, каких в годы правления компартии руководство ГДР понастроило сотни между западным и восточным секторами города. Превращённая в музейный экспонат "холодной войны" башня размещалась на Потсдамской площади. У её подножия Крымов возложил цветы к мемориальной табличке в память об убитых перебежчиках, произнёс вдохновенную речь об исторической важности разрушения бетонной стены, разделяющей два враждебных мира, которое состоялась в 1987 году. Напомнил немцам о той роли которую сыграло руководство Советского союза в воссоединении разделённой Германии и демонтаже "железного занавеса".
При этом Крымов ни разу не упомянул имени последнего руководителя СССР Горбачёва, которому мир был обязан перестроечным ренессансом. И слушатели хлопали оратору так, словно его считали единственным архитектором Перестройки и Гласности.
В заключении своей речь Крымов выразил намерение продолжать всячески укреплять демократию и либерализм в России, и даже лично открыть скоро в Москве памятник Солженицыну. Естественно после таких слов он сорвал новую порцию бурных аплодисментов. На следующий день газеты всего мира с умилением написали о том, как лидер обновлённой России, бывший офицер КГБ рассуждает о необходимости в ⅩⅩI веке сообща, всем цивилизованным миром, укреплять международные и национальные демократические институты и концентрировать усилия на общечеловеческих ценностях.
И конечно никому из присутствующих и в голову не могло прийти, что не так уж давно, примерно в трёх километрах отсюда, на такой же типовой сторожевой башне, нынешний "убеждённый гуманист и демократ" думал и поступал несколько иначе... Ведь вся эта восторженная публика знала одного Крымова, но был и другой...
В разведшколе КГБ, куда его взяли прямо с пятого курса юрфака университета, Крымов числился в посредственностях, даже псевдоним заслужил обидный "моль".
В отличии от большинства однокашников, получивших распределение в престижные резидентуры за океаном и в Западной Европе, ему досталась унизительная должность фактически "завклуба" в ГДР. Формально должностишка заведующего Домом советско-восточногерманской дружбы считалась прикрытием для контрразведывательной работы, но по сути являлась "сливом" для бесперспективных сотрудников. Проявить себя на этой должности было малореально. И Крымов надолго засиделся в лейтенантах. Пределом его мечтаний стало хотя бы получить капитана до выхода в отставку.
И раз с карьерой было совсем глухо, то оставалось хотя бы утешаться материальной составляющей своего пребывания здесь. Офицерская служба в ГДР позволяла создать материальный задел на всю оставшуюся жизнь. Зарплату платили — в зависимости от звания в местных марках. А если ты ещё по службе имел доступ к деньгам, предназначенным на оперативные нужды, то при известной ловкости и осторожности, мог ежемесячно откладывать в заветную кубышку ещё сотню-другую марок. На эти деньги можно было покупать барахло, совершенно недоступное на родине.
За несколько лет Крымов приобрёл и переправил домой железнодорожными контейнерами все остродефицитные в СССР предметы советской зажиточности: четыре мебельных гарнитура "Хальга" (три для перепродажи), два мягких мебельных гарнитура, три фарфоровых сервиза "Мадонна" (два, естественно, для сдачи в комиссионку), хрусталь, одежду, обувь, мотоцикл "Ява" (в экспортном варианте) и так далее. Можно было бы отсылать в родной Ленинград родственникам для перепродажи добро и чаще. С контейнерами правда была напряжёнка: заказать его можно было только раз в год (армейские офицеры, в отличие от привилегированного сословия чекистов, вообще имели право только однажды — в конце срока своего пребывания в Западной группе войск).
Впрочем, для неофициальной переправки багажа со знакомыми проводниками и лётчиками существовали исполинские чемоданы-рундуки по прозванию "Великая Германия" (которые по моде того времени непременно полагалось украшать яркими переводными картинками). Хотя и тут приходилось быть осторожным, чтобы не попасть на заметку коллегам-особистам, следящим за морально-нравственным обликом военнослужащих. Но как бы там ни было, служба в Германии таила в себе огромные возможности повысить собственное благосостояние. Вот только зудящее честолюбие требовало ещё и карьерных подвижек. А вот с ними никак не ладилось.
Николай Крымов уже почти потерял надежду как-то выдвинуться, как однажды ему неожиданно улыбнулась удача в лице завербованного агента, которому он присвоил псевдоним "Кобра". Это бала сногсшибательная голубоглазая фройляйн с гривой блестящих белокурых волос. Стелла Гольдшлаг. Она работала бильд-редактором в модном восточногерманском журнале и имела обширные связи среди творческой интеллигенции Берлина, Карл-Маркс-штадта и других крупных городов ГДР. Вместо со своим любовником по прозвищу "Мефисто" они стали поставлять Крымову массу полезной информации на своих многочисленных приятелей.
Мефисто считался ужасно талантливым фотохудожником. Это был смуглый красавец с манерами аристократа и внешностью рок-звезды. Всегда одетый по последней западной моде он имел двухэтажную квартиру в центре Берлина, на втором этаже у него была устроена фотостудия. Там регулярно устраивались светские вечеринки, велись очень расслабленные разговоры за энным бокалом вина, выбалтывались свои и чужие тайны, а вмонтированные в стены микрофоны и кинокамеры всё это фиксировали.
Вообще-то эту парочку ещё задолго до Крымова завербовала местная "Штази", посулив им в обмен на сотрудничество всякую помощь в карьере. С этой же целью любовникам удалось по облегчённой процедуре вступить в ЕСПГ — местную компартию. Иногда они даже участвовали в каких-то ритуальных мероприятиях: партийных собраниях, митингах, съездах. При этом на своих неофициальных "светских приёмах" любовники рискованно травили едкие политические анекдоты и даже позволяли зло шутить над самим товарищем Хонеккером. Всё это делалось с санкции кураторов из "Штази" дабы усыпить бдительность гостей и прослыть в своём кругу этакими полудиссидентами. Особенно виртуозным провокатором проявил себя приятель Стеллы "Мефисто".
А вот от прямого контакта с советским резидентом хитрый и острожный дьявол, обычно увешанный дорогими фирменными фотокамерами, уклонялся. Он предпочитал действовать через посредничество своей подружки-блондинки, получая через неё деньги в обмен на информацию. И для них это было очень выгодный бизнес.
Поэтому несмотря на обязательство работать только на "Штази", самую ценную информацию парочка тайно "сливала" Крымову. За неё он, в отличие от скуповатых коллег из гэдээровской "охранки", платил щедро. Иногда даже марками ФРГ из специального служебного фонда. Так через Стеллу Гольдшлаг и её любовника "Мефисто" Крымову удалось узнать о существовании группы молодых интеллектуалов, планирующих побег в Западный Берлин.
Прекрасно образованные молодые люди всё досконально изучили и рассчитали (как им казалось), и искренне верили в успех своей затеи. Однако узнав более подробно об их плане от своего агента Крымов сразу понял, что затея с самого начала обречена на провал. Беглецы просто не могли знать о всей сложности заградительного комплекса, который представлял собой не просто двойную бетонную стену высотой более четырёх метров с широкой нейтральной полосой между ними (посторонние знали лишь о видимой части "айсберга"). На самом деле это была настоящая "полоса смерти" — шедевр военной инженерии с минными полями, участками скрытых в грунте шипов, противотанковыми рвами и ежами (на случай попытки прорыва на грузовике), противопехотными заграждениями, нашпигованными многочисленными датчиками и всевозможными ловушками. Неприступный вал, — вот, что это было. Настоящий символ — "Железный занавес холодной войны"! Который даже специально подготовленным диверсантам был не по зубам.
Советский лейтенант КГБ мог бы просто передать добытую информацию по инстанции наверх, позволив местному "Штази" самому предотвратить готовящийся побег. По инструкции так и полагалось сделать. Но это означало бы позволить кому-то другому снять сливки с собственной удачи. Конечно он не был столь глуп. Ведь это был его личный успех. И только он знал, как воспользоваться таким "кейсом". Это был тот самый апельсин, из которого при нужной ловкости и сообразительности, можно было выдавить максимум сока и отлично "заработать".
Крымов никогда не был настоящим разведчиком, его истинной специализацией были диссиденты. Как сотрудник 5-го управления КГБ СССР по борьбе с инакомыслием он прекрасно знал и чувствовал этот "контингент". А потому в условленной время прибыл на место намечающегося события, чтобы самому руководить предотвращением "террористической акции местного фашистского подполья". Если начальство узнает, что это он устроил стрельбу на границе, оно может ему этого не простить...С другой стороны, победителей не судят, их обычно награждают и повышают в звании...
