— "Что ты здесь делаешь?"
Тонкс протянула руки и смело засунула их в задние карманы джинсов Римуса.
— "Я хотела тебя увидеть".
Римус осторожно высвободил ее руки; ощущение ее ладоней на своей заднице не облегчало ему задачу.
— "Послушай, Нимфадора... мы были захвачены игрой, моментом. То, что случилось в тот день, больше не повторится".
Тонкс ухмыльнулась и шагнула ближе, так что ее тело мягко коснулось его тела, а руки она положила по обе стороны стойки, фактически зажав его между собой и стойкой, и посмотрела на него сверху.
— "Я попросила тебя поцеловать меня, и ты это сделал".
— "Я-я... это больше не повторится".
Она улыбнулась ему, переместив одну руку, чтобы нежно положить ее на его бедро.
— "Я думала об этом поцелуе несколько дней. Никто никогда не целовал меня так".
Золотые глаза Римуса расширились от ее слов, и когда ее рука скользнула обратно в его задний карман и сжала его задницу, он тихо проклял свой жаждущий член.
— "Прекрати", — сказал он ей, схватив ее за руку и оттолкнув от себя. — "Ты ребенок и играешь в опасную игру, которую не понимаешь".
— "Я не ребенок", — ответила она. — "Я взрослая и могу делать свой собственный выбор! Это ты ведешь себя как ребенок, Римус. Я хочу, чтобы ты снова меня поцеловал".
— "Этого не случится".
Тонкс сделала еще один шаг к нему, достаточно близко, чтобы он мог чувствовать ее, не прикасаясь к нему.
— "Поцелуй меня, Римус. Я знаю, что ты хочешь этого".
Он закрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание, и когда его золотисто-карие глаза встретились с ее серыми, во взгляде была сталь.
— "Я не совершаю одну и ту же ошибку дважды".
Она отшатнулась назад, как будто он дал ей пощечину.
— "А теперь иди домой, пока не опозорилась", — сурово потребовал он. Он ненавидел звук собственного голоса, профессорский и полный авторитета. — "Я сделаю вид, что этого никогда не было, ради нас обоих".
Тонкс лишь бросила на него взгляд, а затем выбежала из кухни. Римус услышал, как зажегся летучий порох, и облегченно вздохнул.
Она ушла.
И за всю свою жизнь он никогда никого так сильно не хотел.
Закрыв глаза, он расстегнул молнию на джинсах и быстро насытился там, где стоял, вспомнив ощущение ее рук на своей заднице; он застонал.
У него определенно были проблемы.
* * *
Римус вытянул руки над головой, когда поздно вечером вернулся с новогодней вечеринки Сириуса. Там была Тонкс, и он не раз чувствовал на себе ее взгляд, но твердо решил не встречаться с ней глазами. Она выглядела невероятно в золотом платье, которое надела. Оно было с очень низким V-образным вырезом, который обрисовывал бока ее груди и оставлял спину полностью обнаженной. Он чуть не проглотил язык, когда она повернулась к нему лицом и он увидел ее платье.
По словам Сириуса, Андромеда выбрала его, утверждая, что это женское платье, и Римус задался вопросом, о чем, мать, думала, позволяя своей дочери выглядеть так охренительно сексуально. Бока кремовых грудей плясали вдоль платья, и Римусу потребовалось все, чтобы не смотреть на них, не представлять, как пробует их на вкус, и он проклинал себя — а потом проклинал Энди за то, что позволила ей надеть это.
Рождественские каникулы уже закончились. Он не увидит ее снова до ее восемнадцатого дня рождения через шесть месяцев, конечно, этого времени будет достаточно, чтобы он перестал думать о ней, перестал представлять, как эти губы прижимаются к его губам, представлять, как хорошо было бы просто погрузиться в нее, держать эти кремовые бедра, пока он вставлял себя в нее снова и снова, снова и снова.
Она становилась только красивее, и теперь, когда он знал, какова она на вкус, как приятно ее целовать, ему приходилось прилагать еще больше усилий, чтобы сохранять дистанцию. Он старался как можно дольше не смотреть на нее, но не был уверен, что ему это удалось, особенно когда их взгляды встретились во время ужина. Когда он прощался с ней, она прикоснулась к нему, и тлеющего взгляда в ее глазах было достаточно, чтобы он был в напряжении до конца вечера.
Он шагнул в свою спальню, собираясь принять долгий горячий душ перед сном, щелкнул палочкой, освещая комнату, и его глаза расширились в недоумении.
Женщина, о которой он думал, лежала на его кровати в одних лишь бледно-фиолетовых атласных трусиках и таком же бюстгальтере. Она соблазнительно улыбалась ему.
— "Я думала, что ты никогда не вернешься домой", — сказала она ему, ее рука скользнула вниз по животу и нежно провела пальцем под атласом.
Римус облизал губы.
— "Нимфадора, ты не должна быть здесь".
Она улыбнулась ему и спрыгнула с кровати, чтобы встать перед ним.
— "О, мы оба знаем, что я действительно должна. Ты хочешь, чтобы я была здесь". — Она потянулась к подолу его джемпера и стянула его через голову. — "На тебе слишком много одежды".
Римус закрыл глаза и усилием воли заставил свой разум работать.
— "Нимфадора, тебе нужно идти домой. Ты не знаешь, что делаешь".
Ее руки переместились к его ремню, и она быстро расстегнула его, а затем ее рука оказалась внутри и обхватила его, и он, честно говоря, испугался, что хнычет от этого прикосновения.
— "Я знаю, что делаю", — прошептала она, ее губы переместились к его горлу, когда она гладила его.
Римус потерял контроль над собой и схватил ее, целуя глубоко, до синяков, и ее руки обхватили его шею, когда он издал стон, наполненный таким вожделением, что он был уверен, что долго не протянет. Он приподнял ее бедра, длинные ноги обхватили его талию, и он двинулся к кровати, повалив ее на нее и склонившись над ней, его губы не покидали ее губ.
Она потянула его за рубашку, расстегивая пуговицы, и ее руки с нетерпением раздвинули его обнаженную грудь, когда он приник к ее губам. Она сдвинула рубашку с его плеч, и его рот нашел выпуклость ее груди, разминая и посасывая ее через атлас, когда она застонала.
Ее узкие пальцы крепко обхватили его, и он задыхался, помогая ей спустить его джинсы, отчаянно желая, чтобы она прикоснулась к нему. Чтобы ее руки наконец оказались на нем, как он представлял себе на протяжении многих месяцев.
— "Нимфадора", — прошептал он.
Ее серые глаза встретились с его глазами, на ее губах появилась тайная улыбка, а затем она наклонила голову и взяла его между пухлыми розовыми губами.
Глаза Римуса распахнулись, он схватился рукой за член, удивляясь самому себе, когда кончил. Блядь, подумал он, пот струился по его шее, когда он кончил, а затем потянулся за своей палочкой, чтобы привести себя в порядок.
Она преследовала его во сне.
Он вспомнил, что на вкус она была как мед, и мысль о том, как хороша на вкус ее кожа, заставила его застонать и проклясть себя. За тридцать лет он еще никогда не видел таких сильных сексуальных снов о ком-либо.
Но он не мог выбросить ее из головы.
Увидев ее сегодня, одетую в нежно-золотистое платье, с убранными в пучок волосами, он вдруг представил себе, как скользнет под обеденный стол, раздвинет ноги и будет пировать ею, а не едой.
Он сел, проводя пальцами по волосам. Ему нужно было перестать думать о ней. Ему нужно было что-то, что отвлекло бы его от мыслей о ней. Он натянул пижамные штаны и направился в гостиную, схватив книгу, которую читал, но обнаружил, что его внимание было приковано не к ней.
Вместо этого он нашел чернила и пергамент и начал писать. Он даже не знал, сможет ли он ему помочь, но впервые за почти десять лет Римус обнаружил, что полон вопросов о том, как быть оборотнем.
"Адриан,
Я знаю, что прошло почти десять лет с тех пор, как вы слышали обо мне. Вы знаете, что я никогда не любил жить жизнью стаи, а всегда был скорее одиночкой. Однако сейчас я чувствую себя полным вопросов, на которые, как мне кажется, может ответить только волк. Вопросы, на которые вы пытались дать мне ответы много лет назад, но я отказался их слушать.
Я никогда не хотел знать об оборотнях. Я был убежден, что уже знаю о боли и страданиях, которые мне приходилось испытывать каждый месяц, когда я превращался; о побочных эффектах и маленьких причудах, таких как предпочтение красного мяса, горячая кровь или повышенное обоняние. Я думал, что того, что я знаю, достаточно, но... ты был прав, мне нужно знать больше.
Каждую зиму мое тело проходит через гормональный всплеск — те пять или десять дней, когда я настолько сексуально заряжен, что мне почти больно носить одежду, но я испытываю это с тринадцати лет, и я привык к этому. Я знаю, как с этим справляться. Но в последнее время... в последнее время у меня были такие яркие сексуальные сны; влажные сны, в которых я просыпалась на грани оргазма или сразу после него. Такого со мной не случалось с тех пор, как я был подростком. Я думаю, мне интересно, является ли это фазой, через которую проходит волк, чем-то вроде второго полового созревания? Прошло уже несколько месяцев, и ничего, что я делаю, не может остановить это.
Это волчья особенность?
Что это значит?
Ромул"
Он отправил письмо, надеясь, что каким-то чудом ему ответят члены стаи, с которыми он когда-то жил, работая под прикрытием в Ордене Феникса во время войны. То, что он испытывал, не могло быть нормальным? Его мысли и фантазии о Нимфадоре выходили из-под контроля, становясь почти навязчивыми. Его тело совершенно не волновало, что ей семнадцать лет, подумал он.
Он прошел в ванную, чтобы принять ледяной душ.
Проснувшись утром, он был удивлен, что уже получил ответ.
"Ромул,
я думаю, нам стоит встретиться лично и обсудить это в деталях. Ты хоть знаешь, через что проходит тело волка по мере его старения? Нам нужно поговорить.
The Top Hat, 3 часа дня."
Он не был подписан. Римус смотрел на него дольше всех и впервые за несколько месяцев почувствовал, как его охватывает облегчение. Он наконец-то собирался выяснить, что с ним не так.
Когда он пришел в "Топ Хэт" без десяти три, он никого не узнал, пока занимал свое место и заказывал две пинты. Но как только он вошел, он почувствовал колючку у основания шеи.
Адриан Робертс, альфа стаи, с которым он бежал много лет назад, пытаясь выяснить их лояльность во время войны. Этот человек научил его тому, как быть волком, о чем он раньше даже не подозревал. Как оттачивать свои чувства; как сохранять контроль над волком, когда он меняется. Он был невероятно благодарен ему, хотя и ужасался тому насилию, которое тот позволял творить его стае.
Они не собирались специально вредить людям, это правда.
Они изолировались в своих собственных общинах, но во время луны они свободно бегали по горам и обнимались с волком. Римус однажды бежал с ними, испытывая восторг и ощущение единения с животным внутри себя. Но его страх вырваться на свободу и причинить кому-то боль был слишком силен, и в тот момент, когда Орден был распущен, он порвал все связи со стаей без единого сожаления.
Он кивнул Адриану, когда тот сел напротив него. Ему было около сорока лет, темные волосы и голубые глаза.
— "Спасибо, что встретились со мной".
Адриан кивнул, отпив из пинты, которую принесла официантка.
— "Признаться, я был удивлен, услышав о вас. Прошло около десяти лет".
— "Я знаю. Мне нравится быть одному, вы знаете это".
Адриан на мгновение уставился на него поверх своего пива.
— "Ну, Ромул, это я знаю. Но, как я уже говорил, стая всегда здесь, когда мы тебе нужны. Не все мы такие, как Грейбек".
Римус благодарно кивнул. Он тоже это знал.
— "Я знаю и благодарю вас за это. Именно поэтому я протянул вам руку".
Адриан откинулся на своем сиденье, его взгляд был устремлен на Римуса, словно он пытался оценить его.
— "Ты используешь зелье".
Глаза Римуса удивленно расширились.
— "Откуда ты можешь это знать?"
— "Я чувствую это. Как будто ты приручил волка внутри себя".
— "Я сохраняю разум, когда меняюсь. Это довольно познавательно, но я ни на секунду не чувствую, что волка удалось как-то приручить", — объяснил Римус. — "Я все еще чувствую, как он там, борется и рвется на свободу".
Адриан кивнул.
— "Каждому свое, Ромул. Теперь о том, о чем ты мне писал. Ты хочешь сказать, что ощущаешь гормональный всплеск дольше, чем обычный ежегодный удар?"
Римус покраснел, но кивнул. Смущение от обсуждения чего-то настолько личного было для него не так важно, как выяснение причин.
— "Да, и нет. Я могу сказать, что это другое, но... я не сталкивался с подобными вещами с тех пор, как прошел через период полового созревания".
— "Расскажи мне о снах", — сказал Адриан, поднося пиво к губам. — "Они всегда одинаковые?"
Римус покачал головой, его уши покраснели, когда он заговорил.
— "Нет. Каждый раз по-разному, но она всегда рядом, и когда она доставляет мне удовольствие, я просыпаюсь от сна, как будто он был наяву. Вот тут-то я и начинаю сходить с ума".
— "Она?" — спросил Адриан, его глаза расширились, когда он наклонился через стол. — "Это всегда одна и та же женщина?"
Римус кивнул, потягивая свое пиво.
— "Да, это существенно?"
Адриан улыбнулся.
— "Я скажу. Сначала я подумал, что, возможно, ты испытываешь недостаток стайного мышления — нет возможности перепихнуться с другими волками, что иногда случается, когда ты изолируешь себя, но если эти сны всегда об одной и той же женщине, то это что-то совершенно другое. Ты встречался с ней? Знаешь ли ты, кто она?"
— "Да, я знаю, кто она", — сказал Римус, его брови нахмурились в замешательстве. — "Это важно?"
— "Ты трахался с ней вне своих снов?"
— "Нет!" — воскликнул Римус, его глаза расширились. — "Это было бы очень неуместно с моей стороны. Я поцеловал ее однажды и... ну... я думаю, что от этого стало еще хуже, потому что теперь я знаю, какая она на вкус".
Адриан усмехнулся.
— "Твоя кровь гудит, когда она находится с тобой в одной комнате?"
Римус осторожно сглотнул, вспомнив вибрацию, которая, казалось, проходила через него, когда она была рядом; как его тело тут же становилось внимательным.
— "Да."
— "Ромул, ты нашел свою пару".
— Моя — что?"
Глава 60: Та, в которой Сириус трахает риэлтора
Примечание автора:
Итак, я только что написала начало концовки этой истории — все еще не написала большую часть середины, но я знаю, чем все закончится LOL. Странно, правда? Цитируя Рона Уизли — мне нужно разобраться со своими приоритетами ;)
Да, по закону Тонкс совершеннолетняя (а через несколько месяцев ей будет 18), но Римус очень упрямый. Да, кто переезжает по соседству? Интересно...
Что касается Чарлуса и Дореи, это были те имена, которые предполагались, но JKR несколько лет назад опубликовала имена родителей Джеймса как Флимонт и Юфимия. Спасибо! Да, мы еще увидим прошлое Гарри Поттера, но позже.
текст:
У оборотней были подруги.
Римус понятия не имел.
Это имело смысл, чем больше Адриан объяснял ему. У каждого оборотня есть своя половинка или друг. Волк может знать свою пару годами, но достаточно одного мгновения, чтобы связь между ними закрепилась. В тот момент, когда это происходит, самец не может перестать думать о самке. Самец может заниматься сексом со столькими самками, сколько пожелает, но он никогда не будет по-настоящему удовлетворен, пока не позволит себе соединиться со своей подругой. Самец будет удовлетворен только тогда, когда найдет свою подругу и прольет свое семя глубоко внутрь нее, кусая ее достаточно сильно, чтобы пустить кровь. Метка запечатывает их как родственные души, и после того, как они спарились на всю жизнь, она никогда не может быть стерта; она останется даже после смерти. И после спаривания самец никогда не уйдет к другой. Если товарищ оборотня — человек, он не обратит его и не даст ему никаких признаков того, что он становится оборотнем, потому что это был брачный укус, нанесенный во время полового акта и запечатывающий связь между ними. Чтобы связь была полностью равноправной с обеих сторон, женщина также должна пометить мужчину во время секса, и если женщина не решит этого сделать, она может уйти в любой момент, не будучи связанной с волком в том же качестве.
