Как-то, с подачи Вариса, Дейнерис отважилась проверить “южных” пришельцев на прочность, и во время совета не подала полковнику стула. Тот щелкнул пальцами; сей же час его подчиненный принес в обеих руках сразу полдюжины чужеземных креслиц — до того легкие оказались. Ну, а потом забирать, конечно, не стал: мало ли, понадобится. Совет, наверняка, не последний.
Тирион перевел взгляд выше, на собственно, Вестерос.
Вестерос не исчерпывался перечисленными владениями. По северной стороне главной равнины, между Речными Землями рода Талли и болотистым Перешейком, красным цветом Дейнерис провела черту между главной обжитой страной — и Севером. Громадным королевством Север, по площади равным всем остальным владениям Вестероса.
Точно как некогда люди отгородились восьмисотфутовой Стеной от ужасов ледяных пустошей, точно так обитаемое пространство, Семь Королевств, самое то что суть Вестерос — все это очередной раз ужалось.
Дейнерис ли провела красную черту? Или то пришлые южане поделили ее рукой Вестерос на “Юг” и “Север” — договорившись между собой магией дальней связи? Не вороны с письмами, не гонцы с бумагами. Не перехватить и не узнать. Сиди, девочка, на Железном Троне. Царствуй — хоть укоролевствуйся!
Земли делить будут совсем другие люди.
Дейнерис обернулась к мужчинам.
— Простите, задумалась.
Дома блондинка-валирийка наконец-то одевалась, как нравилось. Когда в удобные льняные платья, когда в шелк — или вот, как сегодня, в летный костюм алой кожи. Алый — летала на золотистом Визерионе или черном Дрогоне. К зеленому Рейгалю есть костюмы более подходящих цветов.
С высоты полета мир так и выглядит, как вот эта карта.
“Интересно все же,” — подумал карлик, уже окончательно ныряя в дела государства, — “мастера, склеившие карту, поднимались к облакам?”
К облакам Тириону подниматься не случалось, но карту он читать умел не хуже полководцев и моряков. Особенно такую, чудно подробную и на диво соразмерную во всех частях.
— Мы не удержим Север, если даже пришлые оттуда исчезнут, — королева сидела на маленьком троне. Почти как много лет назад… Много лет? Едва три года прошло, а Тириону казалось: миновал век, не менее! С тех давних пор, как Дейнерис, устав подслушивать, вышла к их столу и выпила кувшин вина, обездолив храброго защитника Бена Пламма… Да, тогда еще и там еще, в Миэрине.
— Королева… Вы не думали о возвращении в Миэрин?
Дейнерис приподняла бровь:
— Неожиданно.
— Вы скучаете по городу, где вас… Любили.
— И ненавидели!
— Вот именно. Там вы жили. Здесь вы исполняете роль.
Дейнерис пожала плечами:
— Первое. От себя нельзя бегать бесконечно. В Миэрине я училась править самовластно. Здесь я учусь править незаметно, из-за спин этих, пришлых. Второе, лорд Варис. Второе, и, пожалуй, честное. Я привыкла к страшным чудесам american’s. Вернусь в Миэрин, и что же? После смерти Дрого детей мне иметь не суждено. Буду покорять Юнкай и Астапор, а не Риверран и Кастерли, простите, Тирион.
— Пустое. Говорите, королева. Это важнее, пожалуй.
— Важнее государственных дел?
— Я видел короля Роберта. Пока он правил и воевал, он выглядел так, что девицы и старухи прожигали белье. Когда он утвердился на троне, он превратился в жирного кабана. Что и привело, в конечном итоге, к измене Серсеи. Для государя или государыни даже утреннее опорожнение — государственное дело. Не раз великие войны начинались от скуки либо тоски. Так что… Облегчите душу, королева.
Дейнерис хмыкнула: карлик явно хотел сказать “опорожните”. Для человека, вернувшегося в стены, где собственноручно убил отца, Тирион держится неплохо. Можно простить ему горькую браваду. Но — никому иному.
Дейнерис развела руками:
— То есть, если бы Серсея любила мужа… Странно, я не смотрела с этой стороны. Но это неважно. Все равно я бы воевала против работорговли. И, третье, лорд Варис… Меня бы там заставили ходить в токаре. Мерзость!
Королева решительно отобрала у Тириона серебряную фляжку и приложилась к ней, как межевой рыцарь после удачного штурма, не меньше.
Евнух позволил себе тоненькую улыбку:
— А теперь вы сама заставляете всех носить эти, как их… Токары?
Дейнерис пожала плечами:
— У меня невеликий выбор. Лучше пусть сплетничают об этом, чем врут, будто бы я боюсь Железного Трона. Я задумала отдать этот холодный стульчак на расправу Дрогону. Или Визериону, я еще не решила, кто будет красивее смотреться на фоне закатного неба. Когда пришлые объявят уже это свое “народоправство”, я показательно расплавлю трон и велю перековать полученный металл на плуги, косы, подковы, хоть гвозди! Только не на оружие.
Дейнерис прикрыла веки и фиолетовые валирийские глаза погасли. Потом Дейнерис выдохнула, сильно провела по лицу руками. Постучала пальцем по карте у Риверрана:
— Хватит о моих девичьих мечтах! Тирион, увы, не в моем вкусе, а лорд Варис и вовсе вне игры. К делу.
По заведенному порядку, начинал глава шпионов.
— Моя королева. С военной силой дело обстоит относительно неплохо. Большая часть примкнувших к нам рыцарей вернулась по домам. Их жалобы на разоренные земли ваш Мастер над Монетой быстро гасит, сообщая, кому сколько выплатили наград за битвы и походы, так что Ваше Величество выходит милостивой и щедрой, а жалобщики всякий раз оказываются в дураках.
Варис тронул фигурку знаменосца у Риверрана:
— Войско “Золотых плащей” здесь. Им все выплачено. И есть средства платить им еще месяц.
— Как себя проявил кровный всадник моего супруга?
— Кхал Чако Два Моря увел все войско на Север… За красную черту.
Варис осторожно указал на болотистый перешеек и почти игрушечную стену: укрепления Рва Кейлин.
— Больше о нем ничего не известно. Мне пишут: в самом деле, мы таких видели. Да, проехали мимо Королевским Трактом. Да, на север. Что потом, никто не знает.
Королева, Тирион и Варис переглянулись.
— Не первый раз мы слышим весть о полностью исчезнувшем кхаласаре, а?
— Только на этот раз меньше боимся, потому что знаем…
— Предполагаем, ваше величество.
— Знаем, лорд Варис! Не стоит прятаться за сомнениями. Это они, “северные”.
— Так или иначе, чужих войск на наших землях нет. Кроме, разумеется, “пришлых”.
— А что те их “мушкетеры”, навербованные в Штормовом Пределе? Тысяч пять они набрали. Если с огненным оружием — немало.
— Им еще полгода до завершения учебы. По меркам “пришлых”, наши подданные почти дикие звери. Сержанты “пришлых” говорят не стесняясь, что из десятка новобранцев можно сделать одного “солдата”.
— Новое слово?
— Да. Означает всего-навсего “наемник”. Тот, кто воюет за “solid”, — Мастер над Монетой катнул по карте эту самую монету-solid.
— С врагами понятно. С “пришлыми” пока ясности нет. Ждем. Пока что они выполняют все обещания.
— Только в итоге получается все не так и не то. Словно Иной, вечный враг рода человеческого, подскабливает контракты незаметно для обеих сторон.
— Кстати о контрактах и сторонах. И, заодно, об Ином. Что там лорд Станнис Баратеон? Который почти Азор Ахай, только вдруг внезапно передумал?
— Пишут, что он уехал со Стены три месяца назад, благополучно миновал Винтерфелл. Погрузился на корабли в устье Белой реки, где правит лорд Мандерли. Особо упоминается, что “чужие пришлые” не дали ему своих кораблей, потому что в соглашении со Старками это не оговаривалось.
— Думаю, они тоже не хотят появляться южнее красной черты, — вставил Тирион. — Появляться на собственных кораблях.
— Черту провела я, — ответила Дейнерис на невысказанный вопрос. — Они вряд ли знают о ее существовании. Более того, я буду настаивать на удержании именно таких границ и не собираюсь переходить ее никогда.
Выдержала паузу.
— Я считаю, что Севера мы бы не удержали. — Дейнерис прикрыла рот ладошкой, зевнула. — Смотрите. Допустим, “пришлые” убрались с Вестероса. Пусть насаждают народоправство в Заливе Работорговцев. Благо, Валирия управлялась выборно. Традиции есть, на что сослаться есть. Итак, “пришлые” нам не мешают. Вот полетела я на драконах, выжгла, скажем, Винтерфелл… Поможет?
— Нет. Место Старков займут Болтоны. Есть еще Амберы, Мандерли, Карстарки, Мормонты и так далее. Допустим, что вы сожжете два-три замка и запугаете остальных.
Варис решительно обогнул стол и встал за красной чертой, на северной стороне карты.
— Север не жаркий Дорн, где нужна только вода, чтобы расцвело воткнутое в грунт копье. Нет северных замков — нет защиты от Одичалых. Ночной Дозор очень ослаб, он держит всего лишь Черный Замок. Одичалых, перелезающих стену в пяти милях от караула или обходящих стену по льду заливов, Дозор не удержит… Одичалые заселят Север. А уж они точно не станут ни платить нам податей, ни приносить оммажей.
— А если я там поставлю свои замки и своих рыцарей?
— Два-три поколения они будут верны вам. А потом все равно — земле, на которой живут.
— Учтите, что поколения могут сменяться очень быстро. Как, например, в роду Болтонов или вот Амберов.
— Да, лорд Варис, именно так.
— Мейстеры учили меня и вас, что такова судьба всяких отдаленных окраин. Если им невыгодно держаться столицы, они отпадают.
— Вот именно, лорд Тирион. Мы бы привязали их зерном Простора или поставками людей.
— На Стену?
— И на Стену в том числе. Но Север давно пора заселять.
— Не перед наступающей Зимой!
— И у нас просто нет зерна. Более того, — Тирион развел руками. — Страна разорена так, что даже показательные казни народ не успокаивают. Мы казнили Квиберна-мертвовода, а его тварь сожгли. Куда девался Пес Клиган, братец проклятого Григора, никто не знает. Видать, помер где-то под забором… Старый хрен Пицель умер в заключении. Цитадель Староместа отрезана войной, выучить новых мейстеров просто негде. Еще год-полтора, и в замках перемрут последние старики, помнящие, как посылать воронов, лечить и считать урожай. О подготовке к Зиме нечего говорить!
— Более того, — Варис вздохнул с откровенной тоской:
— То зерно, что мы покупаем за Узким Морем, оказывается, идет от “северных пришлых”. На громадных кораблях до Тира, а оттуда распродается к Белой Гавани лорда Мандерли, а оттуда уже и к нам.
— Может, и нам попросить наших союзников?
— Неужели вам недостаточно имеющегося унижения? — Варис пнул низенький, легонький алюминиевый стульчик:
— Не о таком Железном Троне я мечтал!
— Железный стул предпочтительнее железного стульчака, если вы понимаете о чем я.
— Вас-то я понимаю, Тирион! Вот что я чувствую по поводу пришлых, выразить не могу.
— Как там ни повернись, их зерно позволит нам пережить зиму. Зато весной нас ожидает суровая нехватка монеты.
— Монета сейчас уходит в оплату зерна и увозится с Вестероса?
— Да, Ваше Величество.
— Запретить вывоз монеты, особенно золотой?
Варис поежился:
— Вроде бы все хорошо, но почему то не нравится мне эта мысль. У лорда Тириона есть идея хитрее.
— Хм?
— Ваше Величество. Бумажные деньги, по образцу пришлых. Обеспеченные золотой казной в подвале Красного Замка. Пусть монета лежит в казне, а ходят векселя. Векселя можно вывозить сколько угодно: они действительны лишь в наших пределах, ибо только я могу обменять их на золото.
— Люди не станут принимать в оплату бумажки.
— Станут, если мы начнем принимать подати векселями. Тогда мы сможем всегда сжечь или напечатать нужное их количество, чтобы курс бумаги к золоту оставался постоянным.
— То есть, вы предлагаете учредить банк, по образу Железного?
— Да. Королевский банк.
— Королевская Гавань, Королевский Тракт, а теперь и Королевский банк… Не нравится!
Дейнерис посмотрела на собственный алый костюм:
— Почему не Красный банк? Красный замок, и банк тоже пусть будет Красный?
Тирион поежился:
— Красный банк… Вроде бы все хорошо, но почему то не нравится мне эта мысль.
— Лорд Тирион, а что с долгом короны перед Железным Банком? Как скоро Банк явится за возмещением? Я полагала, их корабли уже здесь.
Тирион сразу же припомнил Ктана, узкую горную дорогу, связанные руки, и как больно кололась в них кровь, когда сняли повязки. Тогда, в самом начале Войны Пяти Королей…
— Я как-то встречался с их представителем на Вестеросе. Хотя, вполне может статься, он такой не один… По крайней мере, начать разговор будет с чего.
Тирион вздохнул:
— Но выплатить столько, сколько нахапала Серсея, нам попросту нечем. Если даже мы захватим Утес Кастерли, и вся эта скала окажется золотой от подошвы до верхушек. А я-то урожденный Ланнистер. Я знаю, что золотые копи Утеса не бездонны. Так что я рад забывчивости Банка и никоим образом не хочу пробудить голодного дракона.
Тирион посмотрел над плечом Дейнерис в узкое окно, где с такого ракурса видел, конечно, одно только небо. Знакомое небо, под которым ходил тут еще при живой Серсее.
Серое небо подбирающейся Зимы выглядело непривычно.
Непривычно Чарльз ощущал себя первые несколько лет; как прижился — сам не понял. В некий миг, так и оставшийся не отмеченным записками, он поймал себя на том, на чем обычно ловят водители либо всадники: перестают задумываться о процессе движения, а думают лишь о цели поездки или там восхищаются пролетающими красотами. Руки (и шенкеля у всадников) делают все без участия мозга, но на изумление точно и правильно.
Сегодня Чарльзу принесли десяток раненых в стычке с ближним кхаласаром, и руки сделали все сами. Стрелу сломать и протолкнуть, рану вычистить и скрепить шипом степной колючки — пусть кровит пока что, глубокие раны зашивают не сразу… Тут неглубокий порез, его промыть самогоном и залепить мокрой тканью, дальше могучий организм справится сам… Этот совсем плохой; туда его, в тенек, и на губы тряпку со спиртовой настойкой, чтобы немного облегчить боль. Дальше воля божья, заняться пока теми, кого точно можно вытащить… Говорят, что сортировку раненых придумал тоже redsky, еще когда русские не стали red, еще когда правил ими настоящий tzar… Так, вот и последний дошит, что там с отложенным? Отошел. Прими, господь, его бедную храбрую душу… Несите на костер, начинайте оплакивать…
Прошло время, когда решения лекаря оспаривали; паче того, предъявляли ему какие-то там претензии. Чарльз отлично умел объяснять и словами и, при необходимости, руками. Один из его пациентов после выздоровления в благодарность научил Чарльза пользоваться кривым тяжеленным аракхом; тугой степной лук, правда, Чарльзу не покорился, но Беквитт не унывал по такому поводу. Он жил при великом вожде, уверенно шедшим в гору, и за оружие в последние два года не брался. Находилось, кому встать за лекаря: среди старших всадников не осталось почти никого, кого Чарльз бы не зашивал или не вытаскивал из ран, прежде считавшихся безнадежными. Впрочем, обижать лекаря и так никто из своих не осмелился бы. А напасть на великий кхаласар Дрого с каждым годом находилось все меньше желающих.
