— Когда тут спят? — спросила она, выискивая на небе солнце. Его давно не было — город спрятался под чёрным куполом, прорезанным алыми сполохами, но на улицы мгла не просочилась — везде горели крупные цериты, вмурованные в стены, а мостовые мерцали от церитовой пыли. Дробилка всё так же грохотала вдалеке, где-то шелестела вода, текущая по проложенным в скалах туннелям, и торговец-Сианг по-прежнему разливал сок хрулки по кружкам. В его глазах не было и намёка на дремоту.
— Я слышал, что они совсем не спят, — прошептал Нингорс, оглянувшись. — Никогда.
— Нуску Лучистый! — охнула Кесса. — Никогда не спят?!
— Да отстань ты от богов! — рявкнул хеск, недобро сверкнув глазами. — Они-то чем тебе помогут?!
Кесса, надувшись, отвернулась от него, но тут же забыла обиду — на скамье у скалы, разложив на сухих листьях рыбу и плошки с жареными грибами, устроились Оборотни. Они были угрюмы и переговаривались вполголоса. Только двое из них носили бороды. Один, круглолицый и гладкощёкий, делил снедь между двумя "волчатами". Они и впрямь были похожи на зверей — остроухие, до пояса покрытые клочковатым мехом, только лица, почти человеческие, белели из шерсти. Ухватив одну рыбину с двух сторон зубами, они начали тянуть и дёргать её — но один из бородатых Оборотней ущипнул их за уши, и они притихли.
— Маленькие Оборотни, — хмыкнула Кесса. — Все в шерсти. Вот что странно — тут столько Сиангов, а где их дети? Да и женщин я не видела... Или мне их не отличить?
— Есть большие Сианги и мелкие, кто-то из них — самка, — пожал плечами Нингорс. — Обычное дело. Но дети... Я слышал, они рождаются прямо из скал — сразу взрослыми.
— Хаэй! Хватит болтать о наших делах, — прикрикнул на него торговец-Сианг. — Своими займись.
Нингорс повернулся к нему, прижав уши. Сианг показал в ухмылке четыре клыка. Из переулка мягкими неслышными шагами выбирался патруль — четверо воинов, цериты, вставленные в наконечники их копий, горели ровным золотым огнём. Кесса покосилась на них и толкнула Нингорса в бок.
— Пойдём, поищем ночлег. Во сне у тебя быстрее всё заживёт.
Хеск нехотя отвернулся от насмешника и поднялся со скамьи. Его котёл и кружка Кессы вместе со множеством других опустевших посудин повисли на верёвке с крючьями — подъёмнике, свисающем из окна харчевни. Сианг, заметив возвращение котла, потянул за трос, втаскивая всю посуду в дом.
"Всё-таки тут принято спать," — думала Кесса, с любопытством заглядывая в глухие переулки и тупики. Чем бы они ни были раньше, сейчас они стали огромной спальней под открытым небом. Вороха циновок и старых вытертых шкур были разложены там, и в них завернулись разнообразные хески. Кто-то дремал, прилепившись к стене или ухватившись когтями на край крыши. Сианги проходили мимо, не обращая на чужаков внимания.
— Нингорс, ты нигде не видишь свободного места? — тихо спросила Кесса. Спальные переулки тонули во мгле, даже те маленькие цериты, что были приделаны к стенам, сейчас обернули сухими листьями или повесили на них потрескавшиеся чашки. Как Речница ни щурилась, она не видела ни одной пустой циновки — под каждой что-то бугрилось, дрожало, ворочалось...
— Слишком много хесков, — буркнул Нингорс и свернул на лестницу, уходящую по склону горы к другой, более узкой улице. — Может, там тише...
Он был угрюм, часто морщился и облизывал нос. Встречные Сианги обходили его стороной, без страха, но с оглядкой.
— О! Тут, кажется, есть свободная циновка, — заметила Кесса, заглянув в тупичок. Вороха подстилок были набросаны у стены, часть растащили по дальним углам — оттуда на возглас странницы ответили недовольным ворчанием. Она виновато кивнула и приложила палец к губам.
— Здесь? — Нингорс подозрительно огляделся по сторонам, облизал нос и принюхался. — Хм... Может быть.
Соседняя стена с оглушительным лязгом дрогнула, и по камню протянулась длинная тонкая трещина. Дикий вой пронёсся по улице, и Нингорс, оскалившись и прижав уши, повернулся к разбитой стене. Та лязгала и содрогалась — покорёженная дверная плита ползла вверх, но её перекосило, и камень громко скрежетал о камень. Вой оборвался рявканьем, из пролома полыхнуло зеленью.
— Что?! — чёрная грива Нингорса поднялась дыбом, он сцапал Кессу на плечо и оттолкнул к дальней стене. — Какой ещё Рух, и какие ещё обещания?!
Дверь наконец открылась, и наружу кубарем выкатился встрёпанный Алгана. За ним, направив на него копья, вышли трое Сиангов. Хеск, не успев долететь до стены, извернулся и вскочил на ноги. Его мех вздыбился, глаза горели багровым огнём. Он хрипло взвыл.
— Отродья Руха! Я знаю, это он затеял, это его ловушки! Ему что, мало?! Скупая тварь, бесчестная падаль! Отпустите меня, вы, Руховы прихвостни!
— Хоатиг, — еле слышно обронил Нингорс, пригибаясь к земле, и стиснул зубы так, что на губах выступила кровавая пена. Кесса изумлённо мигнула.
— Кто тебя держит?! — раздражённо пожал плечами самый рослый из Сиангов. — Возьми аметист и проваливай! Дверь зачем было ломать?!
Алгана отступил на шаг и пригнулся, сверкая глазами. Он готов был к прыжку, и Сианги, увидев это, разом наклонили копья.
— Тихо! Я сказала — ты можешь лететь! — рявкнул самый рослый из них, и Кесса вновь изумлённо мигнула. — Тут нет никакого Руха, иди, ищи его где-нибудь ещё!
Алгана взвыл.
— Я знаю, что он здесь! Кто ещё ловит себе рабов?! Это он, его воронка... Пусти меня к нему, серая тварь, я буду говорить с ним!
Его пальцы налились изжелта-зелёным огнём, и Сианги с воплями досады вскинули копья. В переулке заворочались, разбуженные хески выглянули наружу и тут же попрятались, во весь голос поминая Вайнега.
— Хоатиг! — Нингорс шагнул вперёд, и Алгана, вздрогнув всем телом, развернулся к нему. Тут же его глаза сверкнули ярче прежнего. Двое хесков стояли друг напротив друга, прижав уши к голове и оскалив клыки, и Кесса, поёжившись, шагнула назад. "Нуску Лучистый! Хоатиг — это же тот, кто..." — она зябко вздрогнула и тихо, стараясь не звенеть подвесками, взялась за шнурок Зеркала. "Ох, не договорятся они миром..."
— Ты?! Я знал, что это дом Руха! Так он оставил тебя себе? — Хоатиг выплюнул последнюю фразу и осклабился, но тут же ошарашенно фыркнул. — Почему не в цепях? Почему...
— Твой колдун мёртв, — ухмыльнулся Нингорс. — Это не его дом. Отвечай за себя. Что ты сделал со мной?
— Ты?! Ты, ты... Как ты мог... как он, проклятый знорк... — Хоатиг, не договорив, скрипнул зубами. — Никому нет веры! Всё сам, всё я должен был сделать сам! Почему тебя оставили в живых?!
Зелёный огонь растёкся по его запястьям, и Кесса бросила Зеркало Призраков в воздух — точно между двумя хесками, и в последний миг успела выпустить шнурок. Ослепительная вспышка хлестнула по глазам, осветив улицу ярче всех солнц и лун, и луч, не долетев до цели, впился в тёмную пластину древнего стекла. Повиснув на долю мгновения в воздухе, она упала на мостовую, накалившись докрасна. Оплавленная оправа шипела и потрескивала, и едкий дымок поднялся над ней.
Зеркало ещё летело, когда Нингорс прыгнул вперёд, а когда оно зазвенело на мостовой, двое хесков уже катились под уклон, намертво вцепившись друг в друга. Они не выли — слышен был только скрежет зубов и треск костей, и запах палёной шкуры растекался по переулкам. Дорога вела вниз по склону, обрываясь крутой лестницей, и Алгана летели к ней, оставляя на мостовой кровавый след.
— Хэ-э! — вскрикнула Кесса, бросаясь за ними, но копьё Сианга преградило ей дорогу. Больно ударившись о древко, Речница отпрянула.
— Их драка. Им и драться, — рослый Сианг протянул ей дымящееся Зеркало. — Держи, пока не прикипело к мостовой. Неохота отдирать.
Шнурок от страшного жара почернел и обуглился, но чудом не развалился. Кесса подняла Зеркало на вытянутой руке и быстрым шагом пустилась за дерущимися. Сианги, подобрав по дороге патруль стражи, шли следом, а вскоре и обогнали её. Из каждого переулка выглядывали потревоженные жители, кто-то вышел на крыльцо, покачал головой и ушел в дом, чтобы вернуться с оружием. Кровавые полосы протянулись до самой лестницы, и ступени покрылись тёмно-багровыми пятнами сверху донизу. Хески не смогли взлететь — прокатились по всем камням, хрустя вывернутыми крыльями, и теперь лежали внизу. Челюсти одного намертво сомкнулись на горле другого, и тот в отчаянии рвал когтями его плечи и бока, но смертельная хватка не разжималась. Хеск приподнялся, резко дёрнул головой вверх и помотал из стороны в сторону — снова, и снова, пока из порванных жил не хлынула кровь, а тело противника, вздрогнув, не обмякло. Выпустив горло врага, Алгана хрипло завыл и вновь впился в него зубами, раздирая плоть. Шея давно сломалась, вытянутые руки судорожно царапали мостовую, но победитель не отпускал врага. Ещё укус — и голова убитого, отделившись от тела, перевернулась и осталась лежать на мостовой. Сианги, серыми тенями замершие у входа в переулки, стояли неподвижно, и те, кто спускался по лестнице вместе с Кессой, остановились поодаль.
Нингорс, пошатываясь, поднялся на ноги. Кровь текла по его плечам и груди, на боках чернели ожоги, и кожа на них полопалась, крылья болтались драными тряпками. Слизнув с носа кровь, он запрокинул голову и завыл. Кесса замерла на нижней ступени, с ужасом глядя на него. Хоатиг на мостовой уже не дёргался, лужа тёмной крови растеклась и застыла. Один из Сиангов поддел копьём отгрызенную голову и подтолкнул к туловищу.
— Он это заслужил? — спросила у Кессы высокая стражница.
— Да, — выдохнула Речница, спускаясь со ступеньки. Она смотрела, как кровь сочится из рваных ран на груди Нингорса и стекает по жёсткой шерсти, окрашивая её в чёрное.
Алгана оборвал вой, склонил голову, глядя на мертвеца.
— Я выполнил обещание, — он оскалился, обвёл затуманенным взглядом сумрачные переулки и шагнул к лестнице. — Шинн?
Зеркало уже не дымилось, и Кесса дрожащими руками повесила его на шею и подошла к Нингорсу вплотную. Кровь уже не стекала вниз по рыжей шерсти — застыла тёмными сосульками.
— Нуску Лучистый... — прошептала странница, прикасаясь к горячей шкуре. Хеск вздрогнул, замигал, будто отгонял наваждение, и неуверенно опустил руку на плечо Речницы.
— Пойдём, детёныш. Нечего тут делать.
...Что-то шевелилось под чёрной кровавой коркой, и грудь Нингорса тяжело вздымалась. Он дышал хрипло, то и дело стискивая зубы, и иногда из его горла вырывался странный тоненький писк. Крылья, развёрнутые во всю ширь, колыхались и потрескивали, с тихими щелчками вставали на место кости. Кесса держала на коленях голову Нингорса и тихонько перебирала жёсткий чёрный мех.
— Жаль, что ты не мой детёныш, — еле слышно проворчал хеск. — Я бы научил тебя... научил всему. Летать, падать камнем, разрывать глотки и ломать кости... Так же, как Шинн... да, она всему научилась. Жаль...
— Ты найдёшь их весной, — прошептала Кесса, наклонившись к его уху. — И они обрадуются.
Нингорс не ответил, только скрипнул зубами от боли. Зеркало тихо звякнуло подвесками, коснувшись его плеча, и Кесса осторожно подобрала их, пряча медальон под одежду. Оправа остыла, но вмятины от булыжников мостовой остались на ней, и шнурки и верёвочки почернели от копоти. Зеркало не отражало ничего.
Глава 29. Пустынный Иррим
— Этот Семпаль мы называли Сытым.
Кесса вздрогнула — она не ожидала, что Нингорс заговорит. Он сидел на уступе, у свисающего с зубцов жёлтой скалы тела огромной бронированной змеи, и жадно вгрызался в мясо. Толстые пластины-чешуи, взломанные и содранные, валялись внизу, на камнях, и маленький пернатый ящер, учуяв исходящий от них запах крови, уже высунул зубастую пасть из расселины и настороженно принюхался. Нингорс отхватил ещё кусок от окровавленного тела, проглотил и повернулся к Кессе.
— Говорю — это день Сытого Семпаля. Так мы его называли.
Его морда была вымазана в застывающей крови. Существо, похожее на огромную бронированную змею, умерло недавно — когда хеск наткнулся на него в предгорьях, его хвост ещё вздрагивал, но глаза уже помутнели. Падальщики не успели обглодать его — им на равнине хватало поживы. Если бы Кесса взглянула вниз, она увидела бы их — серые сутулые тени, склонившиеся над разбросанными телами. Некому было сжигать их — воины Волны, обессилевшие и выброшенные из потока, умирали в одиночестве, и на их стоны откликались только ненасытные Войксы и осторожные пепельные харайги. Кесса видела их тени в расселинах и слышала тихие скрипучие голоса. Пернатые ящеры перекликались, и в их скрипе слышались досада и недоумение.
— Нингорс, ты... ты ешь, — склонила голову странница. — Пусть у тебя будет Сытый Семпаль.
Водяной шар, сорвавшись с её ладони, разбился о камни у подножия скалы и растёкся лужей на иссохшей глине. Тут никогда ничего не росло, никогда не было дождей, и маленькая харайга, увидев странное вещество, метнулась в укрытие. Очень нескоро она решилась выглянуть, а потом и выйти, осторожно обнюхать мокрую землю и лизнуть камни. Вскинув хохолок, она испустила протяжный скрип, и тени в расселинах задрожали. Один за другим ящеры выходили на свет, жадно слизывали влагу с земли, настороженно оглядывались и снова припадали к мокрым камням. Лужица растаяла, не успев впитаться. Последняя из харайг поскребла землю когтями, обнюхала ямку и с разочарованным скрипом спряталась в расселине. Ещё одна чешуйка мёртвой "змеи" упала со скал, но ни одна тень не шевельнулась среди камней.
Кесса посмотрела вперёд, туда, где трепетали на земле широкие полотнища багряных сполохов. Огненное озеро дышало жаром ей в лицо, туча пепла, не колеблемая ветром, висела над ним, и вокруг него земля окрашивалась в алый и чёрный. Вздыхающее озеро освещало багрянцем широкую чёрную "реку" — непрерывный поток из тысяч существ, поднимающийся вверх по равнине. Волна проложила себе прямую дорогу, и здесь, на мёртвой земле Иррима, ей ничто не мешало.
— Ничего живого, — прошептала Речница, вытирая со лба испарину. — Только огонь, холмы и камни. И стервятники.
Нингорс, громко фыркнув, вырвал из бока мёртвой змеи большой кусок мяса. Он изголодался, пока летел над границей, и впереди на бесплодных землях Иррима его не ждала удачная охота. Войксы, у которых он отнял змею, проводили его усталым шипением — только для них Иррим был сейчас гостеприимным, и они не жалели о потерянной добыче.
Из-за скал, оттуда, где за туманной границей скрылось Царство Сиркеса, на камни падали косые алые лучи. Красное солнце Хесса из последних сил озаряло предгорья. Отвернувшись от него, Кесса сощурилась на сияющий белый шар высоко в небесах. Он горел гораздо ярче, и безжизненная равнина окрашивалась в нежно-розовый и охристый в его лучах.
— Какое яркое тут солнце! — удивлённо мигнула она. — Своё солнце для страны Иррим... Нингорс, а как так получилось? Откуда оно тут, и почему не светит другим странам?
— Откуда мне знать? — фыркнул хеск, отряхнувшись от вязкой крови. — Я не был в Ирриме. Спускался через Кваргоэйю. Там оно не светит.
— Оно скользит под сводом, а свод тут низкий, — заметила Кесса, прикрывая обожжённые глаза. — Ты можешь подняться к нему, и тогда мы посмотрим на солнце вблизи. Вот чудно! Увидеть и потрогать солнце...
