— Бойся не тех, кто говорят гадости в глаза, а тех, кто в глаза улыбаются. Мне будет очень обидно, если один из талантливых учеников погибнет из-за того, что доверился не тем и не тогда.

"Всё равно не понимаю, с чего он озаботился моей доверчивостью сейчас", — на всякий случай всё же киваю, показывая, что услышал и принял слова к сведению.

— Я запомню, — добавляю вслух. — Но вы ведь не ради этого меня пригласили, архимаг?

— Не только ради этого, — хмыкнул Роуг, после чего выдвинул ящик стола и достал из него красный конверт с императорской печатью. — Ознакомься со своим новым назначением.

Послание перелетело по воздуху мне в лапы, и чёрный грифон стал ждать. Под его немигающим взглядом, от которого шерсть на загривке порывалась встать дыбом, я распечатал конверт и вынул из него сложенный вдвое бланк, с выведенным на нём указом...

"Однако...", — только и прозвучала мысль в моей голове, едва взгляд пробежался по выведенным каллиграфическим почерком строкам.

— Осознал? — ухмыльнулся чёрный грифон, прищуривая золотые глаза.

— Но я не такой уж и хороший боевик... и вообще — лабораторный рабочий, — пусть шансов и не много, но всё же не могу не попытаться отказаться от оказанной мне чести.

— Ты — зеркальный маг, — словно забивая гвоздь в доску, отчеканил мой собеседник. — Мы уже убедились в том, что классическая защита от пространственных перемещений не работает против этого вида телепортации. Нужна специфическая защита, которую вряд ли будут ставить... если не знать, против кого она может пригодиться.

— Я могу... — непроизвольно сжав кулаки замолкаю, стоило лишь лапе архимага взметнуться в останавливающем жесте,.

— Меня радует твоя готовность учить, — в голосе Роуга промелькнул сарказм, в то время как он в притворной радости развёл передние лапы. — Однако, много ли освоит новоявленный зеркальный маг за несколько дней? А выживет ли он вообще, проходя инициацию? В общем, Жак, смирись: через пять дней ты присоединишься к Молу Пятому, который собирается посетить Эквестрию. Твоя задача будет простой — в случае угрозы жизни императору, пока остальная охрана сражается, увести подзащитного через зеркальные тропы. Возражения не принимаются, а вопросы мы можем обсудить прямо сейчас.

* * *

Выведя на серебристой поверхности последнюю закорючку, Селестия отступила от огромного зеркала на несколько шагов и, придирчиво осмотрев свою работу, удовлетворённо хмыкнула. Рог белой аликорницы вспыхнул, заставляя зеркальную поверхность, занимающую одну из стен немаленького зала, покрыться золотой защитной плёнкой, через которую было видно лишь смутное очертание отражения.

"Вот так. Теперь, даже если кто-то обойдёт стражу, что-либо сделать с заготовкой под портал он не сможет... не предупредив об этом меня", — пусть принцесса дня и согласилась на авантюру своей ученицы, которая решила вернуться в тот мир, где едва не распрощалась с жизнью, чтобы помочь тамошним жителям, но меры безопасности усилила настолько, что их вполне можно было назвать параноидальными.

— Оно того стоит, — упрямо мотнула головой крылато-рогатая пони, из-за чего её грива разметалась по воздуху, словно корона солнца.

Взгляд сам собой вернулся к зеркалу, в большом белом зале смотрящемуся... как минимум странно. Сансет, конечно, хотела сама создать портал, но на этот раз Селестия сумела настоять на том, что работать они будут вместе, после чего наставница дважды проверит итоговый результат (кому, если не дочери создателя зеркальной магии, разбираться в премудростях этого аспекта искусства?).

"Но я так и не решилась пойти по этому пути", — напомнила себе аликорница, вспоминая дневники Старсвирла, где он описывал процесс получения собственного плаща...

Всё благодушие из настроения принцессы дня выветрилось, стоило за этими воспоминаниями, по цепочке ассоциаций добраться до событий давних дней, когда жизнь в очередной раз сделала кульбит.

...

Холодный северный ветер бил в мордочку, острые снежинки пытались вонзиться в шкуру, изрезать крылья, выколоть глаза... но яростное пламя, окружающее свою хозяйку огненным ореолом, будто нерушимый щит, раз за разом принимало удары непогоды. Впереди же мелькал тёмно-синий, почти чёрный силуэт, вовсе игнорирующий все попытки бури преградить путь к городу-государству.

— Луна! — раздирая горло криком, пыталась дозваться до впавшей в безумное бешенство сестры Селестия.

Принцесса ночи с рождения была пегасом, что давало ей сродство с воздухом и водой, которые теперь подчинялись молодой аликорнице, словно верные псы... Белая же обладательница крыльев и рога, вопреки стараниям тёти, слишком ветренно относилась к её урокам, гораздо больше внимания уделяя магии единорогов, за что теперь и расплачивалась.

"Нужно работать головой, если уж сила и скорость подводят", — подумала старшая из сестёр.

— Луна, остановись! — новая попытка дозваться до младшей кобылы не принесла успеха, лишь горло заболело от напряжения.

"Раз так... Ну подожди", — нужное заклинание сложилось в голове, затем были внесены поправки на погоду, расстояние и скорость, и только после этого рог белой аликорницы вспыхнул.

— Попалась, — произнесла принцесса дня, появляясь вплотную к сестре, обхватывая её передними и задними ногами. — Да послушай же ты...

— Гррр, — извернувшись, тёмно-синяя, почти чёрная пони ударила сестру в бок, попытавшись высвободиться из хватки, чтобы продолжить стремительный полёт.

Охнув, Селестия всё же не отпустила Луну, вместо этого своими крыльями прижав её крылья к телу, из-за чего они обе стали падать. Сверкнули бирюзой глаза с вертикальными зрачками, клацнули удлинившиеся и заострившиеся зубы, брызнула кровь...

Белая пони закричала, чувствуя как правое крыло отнимается, а на глазах выступают слёзы. Удар об снег заставил уже полностью чёрную аликорницу разжать челюсти, что позволило принцессе дня её оттолкнуть, а затем телепортироваться из образовавшейся ямы на десяток метров в сторону.

Заклинание, позволяющее стоять на рыхлой поверхности сплелось легко и непринуждённо, невзирая на дикую боль в крыле, по белым перьям коего расползалось яркое алое пятно. Пришлось прижечь рану, так как на полноценное исцеление попросту не было времени.

— Луна, ты меня не узнаёшь? — дрогнувшим голосом спросила старшая из сестёр, расширившимися глазами наблюдая, как угловатая фигура иссиня-чёрного цвета, неловко трепыхаясь выбирается из ямы, даже не думая использовать магию или полёт. — Это же я — Тия... Твоя сестра!

Ответом ей было яростное шипение, подкреплённое пылающим ненавистью взглядом. Существо, ещё недавно бывшее миловидной кобылкой, облизнулось раздвоенным языком, слизывая с подбородка горячую кровь, даже не спешащую замерзать на морозе.

— Луна... я, — сглотнув горький ком, принцесса дня отступила на шаг, чувствуя как почти забытый страх поднимает голову и скалит уродливые клыки, заставляя сердце холодеть, а ноги — дрожать. — Я знаю, Луна... Ты любила Старсвирла... Любила не так, как я... Не так, как дочь любит отца... Прости меня, Луна, я не должна была вмешиваться; не должна была тебя отговаривать... Я... Мне страшно, слышишь?!

Буря взвыла с новой силой, бросая в наглых кобыл гроздья снега; иссиня-чёрное существо присело, готовясь к прыжку, расправило крылья и наклонило голову. Глухое рычание раскатилось по пространству, заставляя трепетать нервы и разгораться ярче пожар страха.

— Я всегда боялась... боялась и завидовала, — теперь голос Селестии звучал намного тише, но это не мешало её противнице слышать каждое слово. — Я боялась, что Старсвирл перестанет любить меня; боялась, что услышав твоё признание, он тебя отвергнет... тем самым разбив тебе сердце; но ещё сильнее боялась, что если ты ему признаешься, он ответит тебе взаимностью и... и я больше буду вам не нужна!

— Ррраааррр!!! — рывок был настолько стремительным, что белая аликорница и глазом моргнуть не успела, как оказалась повалена на спину, а над ней склонилось чудовище, сверкающее бирюзовыми глазами, роняя капли слюны из оскаленной пасти. — Ты...

— Я, — дрожа всем телом и глядя на противницу снизу вверх, тихо ответила Селестия. — Прости меня, Луна... Просто я... Я люблю вас обоих и... Мне страшно, Лу... Мне больно и страшно... Больно осознавать, что папы больше нет, а страшно... страшно потерять ещё и тебя.

Закрыв глаза, из которых продолжали течь слёзы, белая аликорница приготовилась принять свою судьбу, вне зависимости от того, что она ей уготовила. Слишком больно было в груди, чтобы сопротивляться; слишком страшно ударить в ответ...

Внезапно сквозь веки пробилась вспышка света, переливающаяся тремя разными цветами, а когда старшая из сестёр распахнула глаза, то увидела лишь сияние Элементов Гармонии, которые на себе носила принцесса ночи. Тёмно-синяя кобылка, всё же сумевшая активировать артефакты, созданные Старсвирлом, с облегчением ощутила то, как тьма отступает прочь, отпуская разум из тисков необузданной ярости. Но стоило ей взглянуть вниз, как ужас охватил душу: рана на крыле Селестии выглядела просто ужасно.

— Тия, я... — взмахнув крыльями, младшая аликорница отскочила на несколько метров, начав трясти головой и бормотать: — Я не хотела... не хотела... не хотела...

— Лу, — перевернувшись на бок со стороны здорового крыла, старшая из сестёр позвала вторую кобылку. — Лу, не уходи.

Ветер вновь взвыл, будто хищник, у которого отобрали заслуженную добычу, в бессильной злобе вновь и вновь бросая снопы снега в двух пони.

Луна замерла, словно бы её ноги приросли к холодному ковру. По её собственной мордочке текли слёзы, а в широко распахнутых глазах виднелся ужас от содеянного... и от того, что она ещё только могла сделать.

— Лу, не уходи пожалуйста, — пересиливая боль в горле, попросила Селестия, неловко поднимаясь на ноги, чтобы начать ковылять к сестре, волоча раненное крыло за собой. — Не бросай меня... одну.

Подойдя к принцессе ночи вплотную, старшая кобыла уткнулась носом ей в гриву, ощущая такой родной и любимый аромат. Луна на это задрожала, будто бы хотела сорваться с места и убежать не разбирая дороги.

— Прости меня, Лулу, — всхлипнула Селестия, сильнее прижимаясь мордочкой к шее младшей сестры. — Из-за меня... Всё это из-за меня... Пожалуйста, прости и... не бросай меня одну.

— Твоё крыло, Тия... сильно болит? — понимая, что вопрос звучит откровенно глупо, но не в состоянии выдавить из себя что-либо иное, всё же спросила тёмно-синяя аликорница.

— Пустяки, — слабо улыбнулась принцесса дня. — На мне всё быстро заживает... В груди болит сильнее.

— Я... — вздрогнув, Луна попыталась отстраниться, но старшая кобыла обняла её одной ногой и здоровым крылом, пытаясь удержать. — Я — чудовище...

— Глупая, — сквозь слёзы улыбнулась белая аликорница. — Ты — моя сестра... Добрая, смелая, самая-самая...

Больше они не говорили ни слова, лишь стояли обнявшись и молча плакали, делясь друг с другом своей болью, и помогая друг другу её пережить. Кто из них воздвиг магический купол, об который бессильно бились новые и новые порывы ветра, не могла бы ответить ни одна из пони, но поддерживали они его вместе, чувствуя себя одним целым и нерушимым...

...

В тот день они совершили один из величайших своих подвигов, остановив Короля Теней...

В тот день они совершили величайшее своё преступление, воспользовавшись инструментом гармонии, как орудием мести...

В тот день они придумали великую ложь, в которую поверил весь мир...

В тот день... они в последний раз были близки настолько, что одна не понимала, как жить без другой. Однако, посеянный в душе Селестии страх, как и пустившая ростки в душе Луны обида, в конце концов подвели историю Эквестрии к моменту, который в книгах называют "Война дня и ночи".

— Лулу, мне тебя очень не хватает, — прошептала одними губами белая аликорница, ощущая как слеза скатывается по мордочке.

— Принцесса Селестия! — раздался голос молодой кобылки в почти пустом помещении, эхом отражаясь от стен, а следом за этим зазвучал дробный цокот копытц.

Обернувшись, старшая пони мимолётным движением крыла смахнула слезинку и тепло улыбнулась своей младшей ученице. Твайлайт Спаркл же, как всегда загруженная перемётными сумками с письменными принадлежностями и книгами, радостно подбежала к наставнице, гордо заявив:

— У меня получилось заклинание поиска, из книжки "Заклинания для следопыта"!

— Правда? — вскинула брови в удивлении аликорница (всё же этот сборник чар она выдала подопечной только этим утром). — И кого же ты искала?

— Ну... — единорожка шаркнула правой передней ногой по мраморному полу, опустив взгляд и прижав ушки. — Вас.

Крылато-рогатая пони звонко рассмеялась, радуясь успеху подопечной, затем ласково потрепала её крылом по гриве и заявила:

— В таком случае, это действительно успех. Пойдём на кухню и отпразднуем чем-нибудь вкусным?

— Вы плакали, принцесса Селестия? — неожиданно серьёзным и обеспокоенным тоном спросила Твайлайт.

— Просто что-то в глаз попало, — беспечно отозвалась правительница Эквестрии, тут же переводя тему разговора: — А ты знаешь, что изначальную версию этого заклинания придумал Старсвирл Бородатый? Если хочешь, мы можем пойти в парк, где стоит самая старая его статуя, которой более тысячи ста лет.

— Правда? — восхищённо округлила глаза юная мисс Спаркл. — Конечно... Если вас это не затруднит.

— Не затруднит, — заверила ученицу аликорница. — Тем более, мне и самой нужно немного отдохнуть. Беги к выходу, сейчас я закончу здесь и присоединюсь к тебе.

— Хорошо, — почти подпрыгивая от нетерпения, сиреневая единорожка умчалась прочь, вновь оставляя свою наставницу одну.

— Я всё исправлю, Лулу... На этот раз я всё исправлю и больше не допущу ошибок, — подняв голову к потолку, очень тихо пообещала Селестия. — Только подожди ещё чуть-чуть.

Примечание к части

Всем добра и здоровья.

Командировка

— Ничего не забыл? — с намёком спросила Герда, встав рядом со мной и вопросительно приподняв бровки.

— Вроде бы... нет, — окидываю взглядом разложенные прямо на полу мастерской доспехи, состоящие из матово-серого металла, рядом с которыми лежит чемоданчик с запасом лекарств и кое-какими инструментами, после чего встав на задние лапы, хлопаю себя ладонями по карманам военного мундира чёрного цвета, поверх коего накинут белоснежный плащ с капюшоном (аналитики решили, что данный атрибут лучше маскировать так, чтобы он сразу бросался в глаза, но при этом казался обычным элементом гардероба). — Вроде бы всё на месте.

— Балбес, — удручённо вздохнула жёлтая пташка, вызвав лёгкую обиду за необоснованное обвинение, после чего сама поднялась на задние лапы, передние положила мне на плечи и потёрлась клювом о мою шею. — Жену, сестру и сына обнять забыл... великий магистр.

"М-да... Что-то я действительно туплю сегодня", — мелькает мысль в голове, в то время как передние лапы и крылья, практически без участия сознания обнимают грифоншу, а нос утыкается ей в макушку.