Увы, техники Химеры и поглощения не работали напрямую с Гакидо, тогда как Куб давал возможность реализовать промежуточную технологию. Во всяком случае, Хируко был в этом уверен, с энтузиазмом продолжая опыты и скармливая малые порции собственной чакры Кубу. Недостаточные порции, чтобы Куб открылся, но достаточные, чтобы он их поглощал, приоткрывая маску и давая возможность Хируко что-то там изучать.
Пэйн даже особо не понимал, что именно Хируко изучает, просто следил, чтобы порция чакры не превышала безопасное количество. Шиноби так и не появились. После взлета, точнее после набора высоты, Пэйн собирался активировать барьеры и отклонить крепость на запад, собираясь сделать крюк в воздухе, чтобы облететь страну Земли кругом.
Во-первых, Хируко все равно потребуется время на создание систем, а во-вторых, тем внезапнее будет атака на Ивагакуре, с запада на восток, а если продолжить прямую линию, то она упрется в Кумогакуре, что даст шиноби ложный след. Плюс, сенсоры отслеживают крепость с земли, не рискуя впрочем, подниматься в воздух, и такая траектория полета оставляет конечную цель неочевидной. Крепость может полететь и в Амегакуре, и в Сунагакуре, и даже просто улететь прочь за пределы Элементных стран.
Пэйн еще на старте, сразу же, дополнительно отклонил траекторию полета к югу, для создания уверенности, что следующая цель Амегакуре. Это ведь так логично, слетать на родину и разгромить еще одну мелкую гакуре, уничтожив Ханзо Саламандру, как месть за все? Просто, очевидно и ошибочно. Амегакуре была в списке целей, но после великих Деревень, когда уже никто и ничто не помешает Пэйну насладиться местью, а Ханзо — познать боль.
Наблюдатели — шиноби начали синхронно отсылать донесения о взлете крепости Акацуки.
Глава 29
26 июня 79 года. Лагерь войск Альянса.
Шикамару посмотрел на Темари и восхищенно цокнул.
Боевой наряд и веер, сосредоточенное и мрачное лицо, Пятая Казекаге сегодня выглядела вдвойне восхитительней, чем обычно. Отряд Суны, поделенный на две неравные части, летающую и наземную, выстраивался неподалеку в полной готовности. Общий лагерь Альянса готовился к удару по летающей крепости, и войска других Деревень, также поделенные на две неравные части, готовились к атаке.
Темари подошла к Шикамару широким шагом, слегка склонила голову.
— Тебе идет это сосредоточенное лицо, — печально и тихо сказала она, — ни одна девушка не устоит, особенно когда ты в этой жилетке.
— Ты уверена, что готова сражаться? — так же тихо спросил Шикамару.
— Я должна, — ответила Темари, встряхнула хвостиками прически, — ведь я снова Казекаге и отвечаю за шиноби Песка.
— Не говоря уже о том, что в этой битве решится судьба всех шиноби, — вздохнул Шикамару.
Лицо Темари омрачилось при словах о судьбе всех шиноби, так как она, не переставая, думала о Гааре. Можно было не сомневаться, что он мертв, Акацуки не показались бы, не запечатав всех захваченных биджу. Это разрывало сердце Темари, и она снова и снова напоминала сама себе о возвращении на пост Казекаге, о том, что ей вести в бой шиноби Песка, следовательно, поддаться чувствам означает погубить всех, кто доверился ей.
Но легче от этого не становилось.
Шикамару, глядя на Темари, тоже помрачнел и подумал о настроениях в войске.
Несмотря на Альянс и объявления Каге, недоверчивость друг к другу сохранялись, шиноби разных Деревень старались особо не пересекаться, и все равно руководству пришлось ввести специальные "миротворческие" патрули. Конечно, процесс притирания и срастания в единую армию шел, просто нельзя было это сделать за один день, с учетом прошлого.
К счастью, подумал Шикамару, Каге это понимают.
К счастью, подумала Темари, теперь у меня есть Шикамару.
Ино смотрела на Шикамару и Темари со стороны, вздыхая украдкой.
Смерть Чоуджи, шрамы, оставленные Зецу, разгром Конохи, гибель отца, все это давило на нее, пригибало к земле. Она подавила импульс желания проверить шрамы на лице и животе, вздохнула еще тяжелее. Пускай Сакура заверила ее, что эти шрамы вылечат после войны, Ино не могла отделаться от мысли, что все смотрят на нее и обсуждают ее уродство.
И рядом нет отца, который подбодрил бы ее, одобрил ее действия!
Она еще раз посмотрела на Шикамару и вспомнила, каким тот был после битвы Пяти Биджу. И ничего, вылечили, жив и здоров, готов к битвам, флиртует с Годайме Казекаге. Конечно, Шикамару не идти в первых рядах, но все же он будет там, на поверхности летающей крепости, сражаться с ужасными Акацуки. Волна облегчения прокатилась в мыслях Ино, что она будет в штабе, обеспечивать связь, и тут же воспоминания о Зецу и его корнях, хлещущих во все стороны, ударили ужасом.
Она сложила печать концентрации, отбрасывая лишнее, сосредотачиваясь, обращаясь мыслями к работе. Меры приняты! Ни один Зецу не пройдет к штабу! Она не подведет, обеспечит связь, чтобы отец Шикамару выиграл это сражение, обратил Акацуки в прах, отомстил за отца, за Чоуджи, за всех погибших! Ино отправилась к отряду связи, не замечая, что несколько чунинов разных Деревень провожают ее восхищенными, обожающими взглядами.
— Какаши! Я вызываю тебя на соревнование! — вскричал Гай, так, что его услышали все окружающие.
— Гай, у нас тут война вообще-то, — со вздохом ответил Какаши, — давай потом?
— Я побью больше Акацуки, чем ты, во имя силы Юности! — объявил Гай, ткнув пальцем в Какаши. — Наши ученики уже сражались с ними, теперь пришел черед сенсеев показать свою мощь!
Какаши, как обычно, озадаченно почесал маску, скрывающую лицо.
Мало того, что Гаю предстояло сражаться в группе десанта, а Какаши вести летающий отряд Конохи, так еще и "сражения учеников" можно было интерпретировать по-разному. Не говоря уже о том, что у Гая остался один ученик — Ли, а Какаши усилием воли перестал считать бывшую команду номер семь учениками, полгода назад. Так еще и объяснить все это Гаю в приемлемые сроки — за два предложения — не представлялось возможным.
— Хорошо, — вздохнул Какаши, — ставка обычная, после окончания войны.
— Я не проиграю тебе, Какаши! — радостно взвыл Гай.
Копирующий еще раз почесал подбородок, и подумал, что пообедать на развалинах Якинику будет проблематично, но говорить вслух ничего не стал.
— Сакура-чан! Свою будущую победу я посвящу вам! — заявил Ли.
Сакура поправила косынку и хотела сказать Ли, что после всего, что между ними было, можно и на ты, но тут же передумала. Как раз наоборот, дистанцироваться, перевести все в вежливую дружбу, было бы идеально. Конечно, можно еще заявить, что она влюблена в Итачи, это даже не будет сильной ложью, но сбивать боевой настрой Ли перед сражением?
Нет, это было бы в буквальном смысле убийственно.
— Сакура-чан, — Ли понизил голос, зашептал, — мне предложили сняться в еще одном фильме о принцессе Фуун, это будет продолжение серии, о том, как злодеи в плащах с кровавыми облаками захотели похитить всю чакру мира!
Сакура улыбнулась печально, подумав, что Итачи там вполне может сняться в роли самого себя, и Зеленый Рыцарь наверняка станет, если не мужем Принцессы, так ее возлюбленным, и кто знает, что может случиться за время съемок, не станет ли фильм в чем-то реальностью?
— Я рада за тебя, Ли, — сказала Сакура мягко, невольно опуская суффиксы, как будто опять сближаясь с учеником Гая. — Постарайся больше не попадать в госпиталь, хорошо?
Ли смешался на секунду, ведь госпиталь — это не только ранения и лечение, но и Сакура, склоняющаяся над ним, мягкая, заботливая, и все остальное, что из этого вытекало, но тут же взял себя в руки.
— Даю вам слово, Сакура-чан! — Ли улыбнулся широчайшей из улыбок, вскидывая руку.
26 июня 79 года. Коноха, страна Огня.
— Не грусти, Киба, — Хината положила руку ему на плечо.
— Какая грусть? Я в ярости! — прорычал Киба. — Я — чунин! Чунинов берут на эту операцию! А меня не берут! Мама!
Киба ухитрился почти провыть "мама" так, что в нем слышалась буква "р" и рычание.
— Ргав! — отозвался Бакамару.
Хината вздохнула. У Инузука Тсуме был тяжелый характер и тяжелая рука, но она была жива! И отец Кибы наверняка был жив, хоть Хината и не видела его ни разу, но и Киба не упоминал, что его отец погиб. Да, родители Кибы живы, и это хорошо. И сам он жив, это тоже хорошо.
— Мы останемся и защитим Коноху, — сказала Хината, — чтобы тем, кто вернется с победой, было куда возвращаться!
— Привет, Киба! — раздалось на два голоса.
Он и Хината обернулись. Мито и Миа, чуть дальше Дото, с ними чунин Кэнсу, бывший командир Хинаты, единственный выживший из трех друзей-чунинов. Лицо Кибы омрачилось при воспоминании о том, как он не успел, не дотащил наставника Ёта, и тот умер по дороге в госпиталь.
— Помянем умерших, — сказал Кэнсу, — и вернемся к работе. Хината-сан права, дело оставшихся, наше дело, восстановить Деревню, чтобы шиноби было куда возвращаться.
Они пошли к горе Хокаге, по улицам строящейся, восстанавливающийся, восстающей, подобно мифическому фениксу, из пепла и огня Конохи. Перестук топоров и молотков, выкрики шиноби, суета горожан, уцелевших, выживших, развалины домов и поврежденная гора, все это сплеталось в картину разрушения — восстановления, и Хината внезапно поняла, что испытывает светлую грусть, от того, что Наруто нет рядом. Она посмотрела на гору, улыбнулась, представив, как замечательно там будет смотреться каменная голова Наруто.
26 июня 79 года. Лагерь войск Альянса.
— Наруто, — сказал Джирайя, положив руку ему на плечо, — нам предстоит тяжелый бой.
— Я готов, Эро-Сеннин!
— Постарайся сдерживать себя, хорошо? Если повторится что-то подобное тому, что было в скалах страны Неба, то я могу и не успеть тебя спасти!
— Нет, Эро-Сеннин, — Наруто покраснел и отчаянно замотал головой. — Такое больше не повторится! Я... я изменился, вот! Я говорил с Хинатой, да! Обещал ей вернуться!
С каждым выкриком Наруто краснел все сильнее, и повышал громкость.
— Я буду сражаться в полную силу! Чтобы больше никто не умирал!
— Правильно, Наруто, — одобрил Джирайя. — Теперь я вижу, что ты готов.
26 июня 79 года. Госпиталь Конохи в стране Весны.
— Держи, отец, — Асума протянул зажженную сигарету.
— Баловство это все, — проворчал Третий, но отказываться не стал. — Как там дела?
— Альянс готовится атаковать летающую крепость Акацуки, и уничтожить их, — сообщил Асума. — Лист во главе Альянса, Киригакуре уничтожена, Кровавая Тюрьма разгромлена, наш десант поведет Райкаге, Шикаку — управляет операцией.
— Я знал, что Цунаде справится, — улыбнулся Третий, делая глубокую затяжку.
— Учиха Итачи перешел на нашу сторону в той битве, и его сведения помогли шиноби выстоять, Годайме вручила ему хитайате и объявила главой клана Учиха, — добавил Асума.
Хирузен закашлялся, в палату вбежала молоденькая медсестра.
— Асума-сама! Сандайме-сама! — с почтением и возмущением закричала она. — Это нарушение режима! Вы еще не выздоровели!
— Без табака я умру быстрее, чем с табаком, — проворчал Хирузен, в одну затяжку докуривая сигарету.
— Я все расскажу Цунаде-сама и Шизуне-сама!
— Извините, Сая-сан, — сказал Асума, — это моя вина, я уже ухожу.
Он сделал рукой знак, Третий моргнул в ответ, после чего Асума вышел из палаты. Медсестра распахнула окна, давая дорогу прохладному ветру с ледников страны Весны, с возмущением в голосе воскликнула.
— Цунаде-сама прописала вам строгий режим, Сандайме-сама!
— Да, да, конечно, извините, Сая-сан, — обескураживающе улыбнулся Третий.
Медсестра поклонилась и удалилась, оставив палату проветриваться. Третий задумчиво посмотрел в сторону двери и сделал движение ногой, придвигая ближе пачку сигарет, подсунутую Асумой под одеяло.
— Проклятье, — проворчал Хирузен, обнаружив, что ни спичек, ни зажигалки Асума не оставил.
26 июня 79 года. Лагерь войск Альянса.
Глядя на предстартовую беготню, в сотый раз перебираю одни и те же мысли.
Как бы мне причинить пользы, не обращаясь к сильным техникам, требующим хороших таких, злобных и насыщенных эмоций? Можно, конечно, пару раз ударить неконтролируемым Фиендфайром, скажем, по дну крепости, но опасно для наших, которые там будут роиться, летать и бегать по поверхности. Или влететь невидимкой в туннели в скалах, поискать пресловутое ядро крепости?
Руки дрожат и потеют, меньше, чем в прошлые разы, но все же есть.
Скотча у шиноби нет, зато бинты и ленты используются повсеместно, примотать палочку к руке, намертво, чтобы не выскользнула. И так и сражаться, даже если заклинание не успеваешь, можно палочкой в глаз ткнуть. Это если, конечно, напрыгивать голой жопой на ежа, в смысле участвовать в сражении. Можно с пользой для дела наблюдать невидимо, прикрывать штаб и ирьенинов, много чего можно, но что-то внутри вот мучает и подталкивает к действию. Не жажда адреналина, нет, что-то другое, но времени уже нет, чтобы остановиться и понять, что именно скребется в груди, толкает на атаку.
Можно разбираться с двойниками — Зецу, это почетно и не так опасно, кроме шуток.
Руководство вот считает, что Акацуки залудили летающую крепость в первую очередь для того, чтобы быстро и качественно распространять двойников по Элементным странам. Белым Зецу нужна чакра и скорее всего Акацуки полетят громить Амегакуре, выпустят туда Белых Зецу, чтобы те могли нажраться чакры. Архитектура там подходящая, шиноби хватает, плюс прошлые счеты руководства Акацуки с Ханзо вроде как присутствуют. Тот их друга убил, а недавно труп-марионетка этого самого друга чуть всю Коноху и армию четырех деревень в асфальт не закатал.
Все равно, ирьенины будут там, в гуще битвы на поверхности летающей крепости, и это страшно.
Вдох и выдох. Барьеры. Вдох и выдох. Я спокоен. Внешне. Вдох и выдох.
— Как тебе ирьенины из других Деревень? — спросила Цунаде спокойным, практически равнодушным тоном.
Шизуне внутренне вздохнула. Ей бы спокойствие наставницы и ее опыт! Наверное, для этого надо пройти войну, теряя друзей и возлюбленных, подумала Шизуне и содрогнулась внутренне. Стоило ли оно того? Насколько это все было оправданно? Будут ли в будущем такие войны, если план Сандайме удастся?
