С видом фокусника, достающего из пустой шляпы ушастого кролика:
— Конечно! Британии и России надо действовать вместе, сообща и тем победим. Да, мы всю новую и новейшую историю — соперничаем по любому поводу и часто без онного… Но как только на горизонте появляется общая угроза — тотчас объединяемся. Весь если вспомнить историю: против Наполеона и Кайзера — мы сражались плечо к плечу… А Бог как известно — троицу любит!
У того слегка выкатились бесцветные англо-саксонские зенки и также слегка заикаясь:
— Вы предлагаете объявить войну Амэрике?
Спокойно и обстоятельно, как врач-психиатр улещивая буйно-помешанного перед припадком:
— Зачем же, так примитивно, коллега? Мы же — разведка(!) и должны действовать соответственно.
— Как действовать? Ваши предложения?
— Вы даёте доступ к «Фонду Второва», я делаю всё остальное. Мир спасён, а наши имена — увы, но никто и никогда не узнает… Ибо такова уж наша с вами профессия!
Тот, наморщил лоб:
— …«Фонд Второва»? Нет, не знаю такого.
Придав своему лицу твёрдокаменную уверенность:
— Зато, ваше начальство хорошо про него знает, коллега.
Глядя на меня как Ленин на буржуазию, цедит сквозь:
— Извините, но это смахивает на какую-то грандиозную аферу.
«Рву тельняшку на груди», образно говоря конечно:
— А когда я к Вам пришёл с планами Коминтерна, это не показалось «аферой»? Тогда какого пениса, вы устроили это грандиозный кипеж со шмоном советских посольств по всему миру?
Британский шпион горячится, позабыв по имидж самой невозмутимой нации на этой говённной планете:
— Это — другое дело! Тогда Вы принесли мне доказательства. А что скажет моё начальство, когда вместо документов я расскажу ему этот бред? Оно назовёт Вас аферистом, а меня — легковерным дурачком.
Посерьёзнев ликом, восклицаю:
— Так Вам документ нужен?
— Конечно, коллега!
Щёлкаю пальцами:
— «Ноу проблем», как у вас говорят. Сча нарисую…
Вынимаю из кармана блокнот, вырываю листок и карандашом пишу «24 октября 1929 года» и протягиваю.
Читает и глаза на лоб:
— Что это?!
— «Чёрный четверг». Дата события, которое спустит «спусковой крючок». В этот день, с краха Нью-Йоркской Фондовой биржи начнётся операция американской финансовой элиты «Ледокол» по слому старой колониальной системы…
«Железней» доказательств, по-моему — просто не бывает.
С нескрываемым удовольствием наблюдая за бурей эмоций на его холёном аристократическом лице, заканчиваю:
— …И передайте своему начальству, коллега: после этого события, у них будет ровно несколько дней на то, чтобы открыв мне доступ к «Фонду Второва» — попытаться сделать хоть что-то для спасения Британской Империи, прежде чем развитие событий станет необратимым.
На мой взгляд должно сработать.
Ведь, в конце концов, что они теряют?
Деньги, к которым без «второй половинки ключа» (Бажанова) всё равно нет доступа?
Смешно, право!
Поговорили о некоторых технических и второстепенных деталях и разошлись как в тумане корабли.
Надеюсь, что ненадолго.
* * *
Лишь в октябре 1929-го года завершились очень тяжёлые переговоры Советско-американского инвестиционно-технологического общества «Red Fannie Mae» с германскими химическими концернами «И. Г. Фарбениндустри» и «Bayerishe Stickstoff Werke».
Первая согласилась за патент кобальтово-ториевого (Co-Th) катализатора для производства жидкого топлива из каменного угля — построить в Саратове комбинат для производства аммиака из местного природного газа.
«Bayerishe Stickstoff Werke» за патенты никелевого катализатора и способа получения ацетилена окислительным пиролизом смеси природного газа и кислорода, подписалась на строительство там же бензольно-толуолового завода.
Кроме того несколько ранее с обоими этими компаниями, был через «Межрабром» заключён контракт об совместном использовании патента профессора Лебедева получения синтетического каучука из этилового спирта. С их помощью будет построено три каучуковых комбината в местах выращивания картофеля — в Нижнем Новгороде, в Барнауле и под Ленинградом.
Кстати, последний заточен под прибалтийский картофельный спирт — который привяжет эти три республики к СССР крепче, чем прямая аннексия — наподобие той, что была в «реальном» 1940-ом году.
Ведь, самые прочные узы — это вовсе не «братские», а экономические.
Межправительственные соглашения с Ленинградской областью уже подписаны, Москвой одобрены…
Так что «процесс пошёл»!
Владимир Николаевич Ипатьев своим авторитетом в научном мире продавил дополнительные преференции и, в довесок к вышеперечисленному — немцы помогут ему с организацией в Менделеевске (бывший Растяпино) «Химического института высоких давлений».
На официальном подписании договоров, с нашей стороны присутствовали: Смилга Ивар Тенисович — Председатель Совнаркома Нижегородского края, Владимир Николаевич Ипатьев — Председатель Совета директоров корпорации «Россхимпом» и по совместительству — ректор «Химического института высоких давлений», Александр Евгеньевич Драшусов — Директор треста «Азот», Дмитрий Константинович Анрепа — Директор треста «Бензол», Шнегас Владимира Владимировича — директор треста «Синтез»…
…И другие официальные, полуофициальные и совсем неофициальные лица, в числе которых был и ваш покорный слуга.
Пока шло заключительное «бодалово», а потом и само подписание — которое по объективно-субъективным заморочкам затянулось едва ли не на неделю, ваш «покорный слуга» — нет-нет, да и пропадал куда-нибудь на пару дней…
С целью ознакомления с германскими достопримечательностями.
Руссо-туристо, так сказать…
Облико-морале!
* * *
По столице Веймарской Республики и её окрестностям, я двигался на взятом под залог ещё довоенном, сильно подержанном — но бодрым на ход «Мерседесе». Но частенько ходил пешком, иногда ездил на трамваях и слушал разговоры, благо за время общения со своими немецкими телохранителями — научился более-менее балакать на дойче-мове. На людей так сказать смотрел и, себя им показывал не стесняясь.
Немцы в то время были народ не дюже богатый, но каждый из них замечаю — просто из кожи вон лез, чтобы продемонстрировать перед другими своё деланное благополучие. По крайней мере, оборванцев как у нас — я ни разу не видел. Бедность для немцев — это порок, которого надо стыдиться.
И все, чуть ли не до самого последнего — интересуются политикой.
— …Между Адольфом Гитлером и Георгом Штрассером, выберу последнего, — заскочившие на заднюю площадку потрёпанного вида мужчины, чуть за тридцать лет каждый, видимо продолжили начатый спор, — Адольф хорош на трибуне, слов нет, но кто он, а кто Штрассер, рассказывать нужно? Один из художников вышел, без образования толкового, выше ефрейтора не поднялся, чистый политик, популист и пидараст, да ещё и с этими чёртовыми американскими банкирами заигрывает. Другой — из семьи рабочих, боевой офицер, издатель газеты.
— «Американские банкиры»? — пропустив мимо ушей «пидараста», иронически хмыкнул оппонент, дёрнув плохо выбритой худой шеей, торчащей из ворота застиранной рубашки, — чем они тебя пугают?
— Тем, что они евреи!
— Так Адольф же против евреев!
— Так это он на словах. А на деле он сам еврей и, у евреев деньги для своих штурмовиков берёт… С какой целью, думаешь?
Призадумывается, но затем отрицающе вертит головой:
— Нет, не знаю.
— А с какой целью Тельман брал деньги у большевиков? Для Мировой большевистской революции.
Хмурый оппонент, судорожно дёрнул кадыком туда-сюда:
— Ты хочешь сказать, что Гитлер берёт у американских банкиров деньги, чтоб совершить Мировую еврейскую революцию?
«Знайка», прям как на плакате, торжествующе тычет в него указательным пальцем и пророком глаголит:
— ТЫ СКАЗАЛ!!!
Тот, в безнадёге отмахивается:
— А какая, нам немцам разница? Что московские евреи, что американские…
Несмотря на вполне понятные продолжающиеся затруднения с экономикой, Веймарская республика, как государство мне очень нравится.
Хорошо продуманные и с присущей немцам педантичностью выполняющиеся реформы образования и медицины… Достойная подражанию социальная программа — строится социальное жильё, на государственном уровне поддерживается массовый спорт (вроде планерного) и массовый же туризм. Здоровое, крепкое, социально ориентированное государство и культурный народ — носящий почётное прозвище самого читающего.
Куда всё это ушло после прихода Гитлера к власти!?
Как терпимый, высококультурный, интеллектуальный народ дошёл до такой жизни, что его пришлось — буквально вбомбливать в каменный век, чтоб образумить?
— Что-то пивка баварского захотелось пососать, — как-то после одного телефонного звонка, сказал я сам себе, — а не махнуть ли мне в Мюнхен?
Сказал себе и «махнул»!
* * *
«Если хочешь, чтоб что-то — для тебя очень важное, было сделано хорошо — сделай это сам».
Всегда руководствовался этим правилом и этот случай не исключение.
Однако, подготовку этого мероприятия, не только можно — но и нужно(!) переложить на «тупых исполнителей», даже и близко не понимающих твоих замыслов.
Благо в то время частных детективов в Веймарской Республике хватало с великим излишком, а Гитлер, слава Богу — не был пока такой «цацой», чтоб его слишком тщательно охраняли и мешали тем собирать информацию для некого «периодического издания».
Журналистика — очень удобная ширма для подобных «шпионских» делишек, согласитесь!
Не было у будущего Фюрера пока и своего пристанища. Это чуть позже, когда он снюхается со своими отечественными и американскими финансовыми воротилами, ему подарят шикарнейшую девяти— комнатную квартиру в самом фешенебельном районе Мюнхена.
Рисунок 126. Адольф Гитлер и Винифред Вагнер возле особняка Вагнеров в Мюнхене.
Пока же Гитлер жил-ночевал где придётся, но чаще всего в особняке Вагнеров.
Да, да!
Тех самых Вагнеров…
Хотя, кем доводится эта шлюшка Винифред Вагнер82 великому композитору, я был совершенно без понятия. Да и не особенно-то желаю знать. Главное, что Адольф чувствует себя здесь как у себя дома и, может заявиться без предупреждения даже среди ночи.
Конечно же, заявлялся он не один, а со всей своей «свитой» — рыл в двадцать пять незваных гостей, среди которых могли быть и совершенно посторонние люди — например, представители местной, общегерманской или вообще — мировой богемы, пред которыми Алоизович не ленился «метать бисер», блистая своим красноречием.
Ну и обязательно личные охранники — эсэсовцы и, личные секретари под руководством Рудольфа Гесса.
Почему-то именно эту, интеллигентную публику — тянуло больше всех к его личности и, они слетались в Мюнхен — подобно навозным мухам на свежее говно.
Да и вообще, по некоему странному совпадению (или это не совпадение вовсе?) чуть ли не вся гитлеровская верхушка состояла опять-таки из классической интеллигенции во главе с неудачливым художником. Другие под стать ему, не добившиеся успехов в науке и оттого создавшие свою — «арийскую», людоедскую теорию.
«Сверхчеловеки» колченогие, млять!
Как к примеру главный идеолог нацизма Альфред Розенберг, который получил образование в высшем учебном заведении Российской империи — рассаднике фрондирующей интеллигенции. Или верховный судья рейха — Фрейслер, в юности баловавшийся марксизмом, будучи военным комиссаром Красной армии — участвовавший в российской Гражданской войне…
Но, именно сегодня то — день особый!
Уже который день, затягиваясь до полуночи, ведутся переговоры верхушки «НСДАП» с неким частным лицом — настолько важные, что Адольф даже позабыл на время про митинги и, уже третий день не появляется публично.
Кроме разумеется хозяев и охраны, из всей этой нацисткой шоблы — в особняке присутствует лишь сам Гитлер, Гесс и трое каких-то «серых» личностей. Возможно, это его личные секретари-референты — скинув на которых всю «текучку» по строительству партии, тот мог разъезжая по стране — самозабвенно базлать на митингах.
* * *
Уже, почти час ночи. Погода тоже благоприятствует моей задумке — небо по-осеннему пасмурное и, неполная Луна почти не просвечивает сквозь облака.
Сейчас, или никогда!
Подойдя на необходимое расстояние к фонарному столбу, встав в тень от ближайшего дерева… Воровато оглядевшись по сторонам, достав из-за пазухи рогатку и вложив в неё одну из мелких гаек взятых из кармана, я тщательно прицелился, и…:
— Да будет свет!
МИМО!!!
— Чёрт, косоглазый жоппорук!
Ещё дважды чертыхнувшись, мне лишь с третьего раза удалось разбить лампочку, после чего я крупной иноходью рванул в ближайшие кусты и затаился там.
Полминуты не прошло, как к высокому забору отделяющему сад при особняке от проезжей части улицы, прибежала здоровущая хрипло лающая немецкая овчарка с двумя мордатыми эсэсовцами, матерно ругающимися на немецко-фашисткой фене.
Посветив фонариками вокруг и посмотрев на фонарь, они все втроём враз успокоившись, отправились обратно и насколько я немцев знаю — тотчас позвонят в местную электрическую компанию, чтоб те восстановили «die Ordnung».
По проведённым ранее подобным «экспериментам» на других улицах, этого события надо ждать минут через пятнадцать-двадцать…
Надо торопиться!
Я рванул за угол, сел в «Форд-пикап» и, выждав минут пять для правдоподобности — подъехал к фонарному столбу.
На звук мотора вновь выскочила эта «троица», вновь облаила-обматерила было, но прочитав надпись на борту грузовичка быстро успокоилась. С деревенско-детским любопытством наблюдая, как я вращая ручной привод — поднимаю площадку из кузова, один их мордоворотов поинтересовался:
— Надолго ремонт, камрад?
Светанув в свете включённых фар нацистским значком на груди фирменной робы, я прогундел кося под «шпроту»:
— Если просто заменить Elektrische Lampe — то минут пять, не больше. А если Lampenbasis — капут, то полчаса — не меньше.
Тот, настороженно:
— Ты — поляк?
Открещиваюсь от такой сомнительной «чести», как от обвинения в некрофилии:
— Nein, rette mich Gott! Их бин — прибалтийский немец. «Baltische Landeswehr83». Воевал в «Freikorps84» Альфреда Флетчера против русских красных, пока белые латыши в благодарность — не дали нам пинка под зад…
Тот, сочувственно:
