Я чуть раздражённо повела бровью, и мужчина скорчил досадливую рожицу:
— Кира-чан, я сам не рад таким заказам, но не всегда меня предупреждают о своих дальнейших планах. Уверяю тебя, я не злой мафиози, а очень даже добрый, и имею кучу других положительных сторон.
— Которые вы используете по назначению, чтобы 'положить' женщин, — в тон ему ответила я, воздержавшись от язвительных интонаций, которые были не к месту.
— И не только положить.
Шамал подарил мне многозначительный взгляд, но если он думал меня этим смутить, то обратился не по адресу.
— Я хотела спросить у вас совета.
Доктор вопросительно приподнял брови, прося таким образом продолжать. Я без приглашения заняла табурет, стоящий у стены, и заговорила:
— Вы мне показались человеком со своей головой на плечах. Как я поняла, вы свободный наёмник и действуете только согласно своим соображениям, поэтому у меня возникла мысль, что разговор между нами двумя не уйдет дальше.
— Да, если есть чем поделиться, то я всегда готов выслушать девушку, Акира-чан, — заулыбался тот, продолжая дурачиться.
— Для установления равного доверия, ответите, что у вас за задание?
Шамал посмотрел на меня долгим взглядом, будто прикидывая что-то. Не иначе, как решал стоит ли со мной иметь дело.
— Очень хорошее задание. Сидеть здесь и ничего не делать, — с самым серьёзным видом поведал он. — Давно у меня таких не было. Болезнь сакура-куры — это приятная премия. Знаешь, Акира-чан, зная тебя, мне даже интересно стало, что ты хочешь за совет получить.
— Всего лишь узнать, как реагирует босс, когда его подчинённый поступает вопреки его желанию, но из разумных побуждений. И всё-таки его действия могли привести к плачевным последствиям. Знаете... чисто из интереса.
Я в ожидании уставилась на Шамала.
— Нарушение воли дона — это, безусловно, жестоко карается, — мигом посуровел доктор. — Но наказание может быть смягчено или изменено в зависимости от воли дона. А с какой целью интересуешься, Акира-чан?
Хм, когда он произносит мое имя более серьезно, без певучих и слащавых ноток, мне больше нравится.
— Чисто образовательная, — невинно захлопала я ресницами. — Некоторое время назад, когда мы все потеряли Ламбо и принялись его искать, Гокудера соврал Тсуне. Более того, подбил всех остальных тоже соврать просто ради того, чтобы не выглядеть плохо в глазах Тсуны. Конечно, к происшествию он никакого отношения не имел. Ламбо оказался в гостях у Хару, но он здорово всех запутал.
Взгляд Шамала стал таким, что любой моментально бы поверил, что он — киллер. Небезосновательно я подозревала, что Гокудера важен для Шамала.
Эта история действительно имела место быть. Тсуна просто спустил всё на тормозах, не придав значения, что показывает его отношение к Гокудере, как к однокласснику. Подрывник и сам понимал, как оплошал, и что всё так наложилось одно на другое, а затем вскрылось, поэтому что-либо объяснять ему не требовалось. Он и так убивался, просил прощения и бился головой о землю, стоя на коленях. Для него всё обошлось. Хотя данная история случилась давно, и я о ней забыла, пока не попала в схожую ситуацию.
— Я закурю, если ты не против, — Шамал со скрипом отодвинул стул от стола и отошел к окну.
Открыв окно, мужчина достал из внутреннего кармана белого пиджака пачку папиросок и зажигалку, а затем сразу с силой втянул в себя дым. Я внимательно следила, улавливая каждое движение.
— В пятнадцать лет глупости так и просят себя совершить. Совершенно не думаешь о последствиях и идёшь на поводу у эмоций. Девочки в этом возрасте куда спокойнее, — Шамал растянул губы в улыбке.
— Я бы сказала, он просто дурак, — пожала плечами. — Но с вами согласна. Как, по-вашему, Тсуне следовало бы поступить?
— Наказание за нарушение омерты может быть одно — смерть. Но, если без злого умысла, в воспитательных целях, лжец может быть наказан отрезанием языка или чего-то другого. Получить прощение дона в данном случае означает получить прощение семьи. Но дон семьи обычно не настолько мягок, чтобы прощать каждого.
Шамал смотрел на меня тоже слишком внимательно. Но намек я поняла.
— Понятно. Чего ворошить прошлое, — легкомысленно протянула, — ведь это дело уже прошедшее, а я интересуюсь из праздного любопытства. У кланов якудза, например, принято всего лишь отрезать фалангу пальца за каждый совершенный проступок. Оказывается, наши ребята гораздо миролюбивее.
— Ну как сказать, — фыркнул на это Шамал, поддержав мой деланно несерьёзный настрой, — ведь якудза палец отрезает сам себе. Да и в случае непростительных вещей, нож в живот тоже вонзает сам себе.
— Аугх, — скривилась я.
Шамал на это ухмыльнулся и затушил остатки сигареты о пепельницу, которую снял со шкафа и тут же забросил обратно.
— Ну что, попробуем, что ты там мне принесла? — весело поинтересовался он уже другим тоном, говорящим об окончании серьёзных и странных бесед.
— Мне тринадцать, о чём вы? К слову, я слышала, саке принято пить чуть подогретым.
— Откуда тогда такие познания, если ты не пьёшь? — приподнял брови Шамал.
— Разностороннее развитие, — развела руками. — Дабы не искушать себя любопытством, я, пожалуй, пойду по своим делам. Думаю, компанию себе вы и так найдете.
— Никто не узнает, — заговорщицки ухмылялся Шамал. — К тому же пить надо уметь, а кто тебя ещё сможет научить? Я — доктор и всю ответственность беру на себя.
— Как-нибудь в другой раз, — пообещала я, выскакивая из кабинета и закрывая за собой дверь.
* * *
Вернувшаяся домой Нана, которую я встретила буквально на пороге, тут же выложила продукты из огромных пакетов и принялась возиться на кухне. Бьянки спустилась вниз перекусить чем-то вместе с нами, Тсуна сказал, что не голоден. Бьянки призналась, что сидит с детьми и намеревается пойти скоро спать. Нана как узнала, что я наорала на отца тут же принялась меня отчитывать:
— Нельзя так делать, Кира-чан! Не говори так с отцом!
Я удивленно уставилась на нее вместе с замершей от удивления Бьянки. Нана разозлилась? Вечно дружелюбная и приветливая женщина, которая выдержала увеличившееся число постояльцев и взрывы в собственном доме, разозлилась?! Да ещё из-за чего?! Из-за того, что я повысила голос на отца, который едва не убил детей.
— Но он ведь пусть не специально, но навредил детям, — возразила я.
— Он не виноват, просто так вышло. Папа наш кормилец, путешествует по миру, добывая нефть. Ты не должна злиться на отца!
Я замолчала, испытывая странные разнонаправленные чувства. Вспомнилась ее медицинская карта и таблетки в сумочке. Даже если Нана сидит на успокоительных, я не могу создать ей спокойные условия, где лекарства ей не понадобятся. Она в самом деле не самая умная женщина, раз Емитсу не заметил разницу между Наной до начала приёма успокоительных и после, но она не совсем дура.
Все мои сомнения испарились — Нана знает о мафии и о работе мужа. Всё стало ясно потому, что она выгораживает его, и это вряд ли только от большой любви. Она просто не хочет, чтобы мы все ссорились. Возможно, Нана, как и я, понимает, что Емитсу пусть и ввязал нас в мир мафии, но он всё ещё единственный гарант нашей безопасности. Наша защита, наш кормилец... сволочь распоследняя, раз дрыхнет в гостиной и ничего не замечает! Конечно, Нана просто ведет себя очень дружелюбно, ещё и гиперопекает детей, отчего это очень похоже на образ стандартной японской жены и матери. Не думаю, что Емитсу об этом догадывается...
— Хорошо, я не буду.
Что Нана, что Бьянки удивлённо уставились на меня. Что? Слишком быстро согласилась?
— Вот и ладненько, — снова заулыбалась Нана и принялась напевать что-то под нос, взявшись за приготовление новой еды.
Бьянки пожала плечами и вышла из кухни. Не могу больше. Просто не могу. Я подошла к Нане из-за спины, крепко обняла, прижалась, как делал это в детстве Тсуна, и прошептала:
— Не беспокойся из-за этого. Всё будет хорошо.
— Конечно, будет, — убежденно ответила она, не отвлекаясь от своего занятия. Она улыбалась и продолжала напевать навязчивую мелодию. — Как думаешь, что больше понравится твоему папе? Якисоба или такояки? Хотя я, пожалуй, приготовлю и то, и другое!
— Оставь это, на сегодня он уже наверняка всё. Там с дюжину бутылок саке, и он их почти все опустошил. Даже такого, как наш отец, это заставит крепко спать до утра.
— А утром что, по-твоему, будет есть твой отец? — попыталась она меня укорить.
— Я что-нибудь приготовлю, — пожала плечами. — Иди отдыхать. Ты уже почти сутки проводишь на кухне. Пожалей себя, ока-сан.
— Это не так уж сложно! — бодро ответила Нана. — К тому же отец редко приезжает, и это не слишком утомляет. Хорошо, Кира-чан, я приготовлю что-нибудь быстро, а утром ты приготовишь завтрак. Если кому-то будет мало или захочется перекусить ночью, он сможет достать еды из холодильника.
Я снова нахмурилась. То ли я сделала неправильные выводы, то ли она хорошо держит маску.
— Всё будет хорошо, — повторила я твердо. — Я про отца и Реборна... и про многое другое. Что бы ни случилось, я смогу разрулить ситуацию... как и тогда с Киоко. Поэтому, пожалуйста, не напирай на таблетки.
Нана замерла. Просто замерла, так и не донеся овощи до умывальника. Пауза затягивалась, и я почувствовала, как подкрадываются ледяные щупальца страха. Может, не стоило этого говорить? Все жили спокойно, нося свои маски и изображая обычную семью. Но есть риск, что у Наны просто поедет крыша от лекарств. Счастье, что у неё до сих пор не произошло каких-то серьёзных сдвигов или она может рассчитать последствия. Я не знаю сколько и что она сейчас принимает. Очень хорошо прячет, а тайник я так и не нашла. Психически нестабильная женщина в доме с двумя детьми... Счастье, что это вылилось только в гиперопеку. Если об этом узнает Емитсу или Реборн, есть вероятность, что Нану мы с Тсуной больше никогда не увидим. А верить или нет в то, что нам расскажут о ее дальнейшей судьбе, решать только нам.
Нана вдруг содрогнулась и закрыла ладонью рот, издав какой-то странный звук, похожий на икоту. Через некоторое время звук повторился, и я сообразила, что это сдерживаемый всхлип.
— Иди в спальню, — посоветовала я. — И отдохни. Я обещаю, что всё будет хорошо.
У неё неожиданно подогнулись колени, и она присела, держась рукой за кухонный стол. Отпустив руки, я осталась стоять, не зная, куда себя можно деть.
Топот маленьких ботинок раздался ещё с коридора. Так ходить мог только Реборн. Нана успела выпрямиться и быстро привести себя в порядок, но этого не потребовалось. Аркобалено подвинул стул к кухонным шкафам и потянулся, доставая банку кофе.
— Мы договорились, — утвердительно сказала я, чуть подтолкнув Нану к выходу. — Отдыхай, ты сегодня уже заработалась.
Нана послушно посеменила к выходу. Я слышала, как шуршат её тапочки по лестнице, а затем, как тихо затворилась дверь в спальню. В принципе, я бы тоже не осталась с таким папаней в гостиной.
— Кофе? — предложил Реборн, доставая две чашки.
— На ночь? — приподняла с сомнением бровь.
— Какао для детишек? — предложил в отместку.
Я заварила кофе и присоединилась к нему за столом. Ясно же, что репетитору есть что сказать, да и настоящие эмоции Наны он не мог не заметить, пусть и сделал вид, что не видит. К тому же, думаю, Реборн специально шумел.
Репетитор молча отпивал кофе маленькими глоточками, но молчал. По лицу не прочесть, но судя по тому, что он неотрывно смотрит мне в глаза, то ему есть, что сказать. Но он так и не решается, поэтому я мою кружку и говорю:
— Я к себе. Сяду за уроки на завтра. Постарайтесь не шуметь.
* * *
По сложившейся традиции папаня проснулся рано утром и в четыре часа утра пошел будить всех остальных. Я проснулась от того, что он распахнул дверь в комнату братца и громко позвал его на рыбалку. Как ни странно, моя дверь потом не распахнулась так же. Хм, неужто поумнел с прошлого раза? Ладно, я пообещала накормить его завтраком, так я накормлю. Так накормлю...
Папаня очень обрадовался, когда я спустилась и огласила, что буду готовить завтрак. Только я не позволила следить за готовкой (читай, умиляться с умницы-дочки) и выгнала его в гостиную, которую, кстати, так никто не убрал. Ага, типа папаня таким будет заниматься.
Нана должна проснуться часам к шести. Значит, два часа... Мне хватит.
Яичница очень странный предмет! Скорлупа вроде есть, а желтков вовсе нет! Бекон когда-то был кусочками мяса. Сейчас он стал похож на чернослив. Салат надо было поперчить и добавить соуса, но рядом с соевым соусом призывно стоял соус васаби. Чай я поставила завариваться ещё в самом начале, и он должен был превратиться в чифирь. Холодный чифирь. Тосты я так натерла чесноком, что аж глаза слезились. Я дожаривала блины, когда в двадцать минут шестого появилась Нана.
— Нет-нет-нет! — отодвинула я от нее салат, когда она захотела его попробовать, и подсунула тарелку с кучей блинчиков.
— А? — недоумевала она.
— Это для ото-сана, — сказала я, а потом пояснила: — Ему ведь надо более плотный и разнообразный завтрак.
Нана мне доверилась, хоть и со скрипом. Пришедший Емитсу выглядел счастливым, и это выражение счастья на лице не пропало, даже когда он пережёвывал яичницу. Звук стоял такой, будто где-то щебень крошили, но его это не волновало. Салат папаня смел подчистую, не испытывая каких-то неудобств. Гренки проглотил и не заметил.
— Кира-чан, всё было чудесно! — воскликнул он, широко улыбаясь. Затем его щеки покрылись довольным румянцем: — Ты уже стала такой взрослой.
Убирая стол, я даже уважением к нему прониклась. Конечно, я хотела позлорадствовать, но мне даже немного стыдно за пакость стало. Какой бы ни была ужасной еда, приготовленная дочерью... съесть всё и даже не поморщиться — я считаю, это достойно уважения. Не собираюсь его прощать за устроенные нам неприятности, он действительно идиот, но иногда он умеет поступать правильно.
Удивительно, но Емитсу не просто поглощал тонны еды, но и после выпитого вчера вечером он, кажется, совсем не мучился похмельем. По крайней мере, он выглядел слишком бодрым и веселился, играя с детьми во дворе. Завидую его здоровью... Хотя может, дело в том, что алкоголь слабее действует на людей с пламенем? Хм, проверить это я смогу не скоро.
Первым на попытку снова напоить детей саке среагировал Тсуна. К счастью, когда Емитсу понял, что его заметили, он уже не наливал детям 'магической воды'. После вчерашнего, можно было бы подумать, что он тормоз, но нет. Зря он, что ли, орал о 'магической воде' под окнами Тсуны? Ещё и с довольной рожей встретил его? Пф, очередная проверка сыночка. Но Тсуна был слишком взбудоражен, чтобы отгородить детей от ненадежного элемента, и умчался наверх, едва папаня намекнул на некое украшение на шее братца. Кольцо привело Тсуну в такой ужас, что он умчался наверх и даже на улице был слышен его крик: 'Это ты надел его на меня, Реборн?! Не лги, кто кроме тебя будет это делать?!'.
Я встретилась взглядом с довольно улыбавшимся папашей и нахмурилась.
