— Да, да, мой господин! — Робейр Лэтик резко коснулся груди в знак воинского приветствия и отвернулся. — Передайте слово — тихо, — сказал он. — Руки к парусине и стопорам.
Свирепое предвкушение капитана отразилось в ответных благодарностях полушепотом, и Сармут положил сигару на место, сложил руки за спиной и занял позицию у самой задней карронады юта, где он был бы как можно дальше от посторонних глаз.
Он посмотрел через фальшборт "Дестини" по правому борту туда, где на его флагманском корабле стояла рыбацкая лодка "Снэпдрэгон". На маленьком судне, оснащенном шхунными парусами, смотреть было особенно нечего. При длине тридцать два фута она была чуть более чем в три раза длиннее своего морского тезки, и ее предыдущие владельцы тратили на ее содержание не больше, чем было абсолютно необходимо. И все же это невзрачное судно было первым самостоятельным кораблем лейтенанта Гектора Эплина-Армака.
Сармут улыбнулся при этой мысли. И снова, когда он обдумывал название рыбацкой лодки. Ни один из ныне живущих обитателей Сэйфхолда не имел ни малейшего представления о том, почему снэпдрэгон — теплокровное яйцекладущее млекопитающее, сэйфхолдский аналог кожистой морской черепахи Старой Земли — получил именно это название, но теперь Сармут знал, благодаря записям Совы.
Чувство юмора Пей Шан-вей иногда брало верх над ней, и она дала это имя отчасти из-за довольно похожей на драконью голову снэпдрэгона, но в основном в качестве личной шутки из-за его невероятно выглядящего многоцветного кожистого панциря. Однако, каким бы причудливым ни было название, форма следовала за функцией, и, если не считать дополнительного набора плавников, форма тела снэпдрэгона была очень похожа на форму кожистой черепахи, хотя он был намного больше. Длина полностью взрослого самца в девять футов была обычным явлением, и иногда были зарегистрированы экземпляры ближе к одиннадцати футам. Несмотря на юмор в названии, которое дала ему Шан-вей, это был грозный хищник, даже более опасный, чем большинство видов кракенов, и поэтому, возможно, название рыбацкой лодки все-таки было выбрано удачно.
Его улыбка исчезла, когда он подумал об истинной причине, по которой Гектор был назначен командовать ею. Им нужен был разведывательный корабль, который не вызвал бы опасений ни у одного доларца, случайно заметившего его, и "Снэпдрэгон", приобретенный у своих предыдущих эрехских владельцев два дня назад в результате того, что можно было бы точно назвать враждебным захватом, идеально подходил под эту функцию. Он смог приблизиться к конвою, о приближении которого знали Сармут и Гектор, не поднимая никаких тревог, что дало барону правдоподобный, явно не демонический способ "обнаружить" возможность, плывущую к его эскадре. И доступ Гектора к снаркам позволил ему направить свою лодку в точно правильное положение, чтобы "случайно наткнуться" на конвой пленных точно в нужный момент.
На этот раз им даже не понадобился сейджин!
Конечно, они точно не вывешивают огромную вывеску с надписью "Мы конвой с пленными!" — размышлял он.
И все же он позволил себе прийти по крайней мере к одному интуитивному выводу. В отчете Гектора было ясно сказано, что по меньшей мере три галеона королевского доларского флота сопровождали где-то пару легковооруженных транспортных галеонов. (На самом деле он знал, что их было четыре, но КЕВ "Сент-Килман" находился слишком далеко за кормой, чтобы он мог его разглядеть.) Учитывая время, Сармуту казалось допустимым сделать вывод, что транспорты могли — могли — перевозить пленных, захваченных в Коджу-Нэрроуз, в Зион. Он спокойно дал понять Лэтику и сэру Брустейру Абату еще до отплытия с острова Тэлизмен, что надеялся столкнуться с чем-то подобным, но он также предупредил их обоих, что шансы на успешный перехват были не выше, чем умеренные. Теперь, когда "Снэпдрэгон" доложил о них, он позаботился о том, чтобы каждый человек на борту каждого корабля под его командованием знал, что он надеется, что их цели перевозили этих пленных.
Никогда бы не сказал им, что он точно знал это,.. или что он также точно знал, где находились эти транспорты в любой данный момент за последние семь с половиной дней.
Его лицо окаменело, без тени улыбки, когда он подумал о том, что еще показали ему снарки.
Отец Андир Брохило, младший священник-шулерит, назначенный на "Тракьюлент" присматривать за заключенными, упакованными в его трюм, был полон решимости доставить их по назначению и подвергнуть Наказанию, но он не был склонен проявлять к ним больше жестокости, чем это было необходимо. Он даже разрешал им ежедневно выходить на палубу для упражнений — только по пятеро за раз и прикованными друг к другу, но все равно на палубе. Однако отец Тимити Мейкин, находившийся на борту "Продигэл лэс", был совсем другого сорта. Личный фаворит Абсалана Хармича, доларского интенданта, он обладал садистской жилкой и был готов дать волю чувствам. По большей части он ограничивался мелкими жестокостями, тесным и постоянным заключением, случайными избиениями и психологическими пытками, но только потому, что Хармич лично предупредил его, чтобы он избегал смертельных случаев при транспортировке. Предыдущая партия еретиков потеряла слишком многих из-за истощения по пути из Горэта в Зион, и Жэспар Клинтан хотел получить как можно больше кандидатов для Наказания. Без сомнения, он с нетерпением ждал грандиозного аутодафе с сотнями еретиков, которые будут сожжены за свои грехи, как способ убедить столицу Церкви в том, что джихад в самом разгаре, независимо от того, что эти прикрепленные к стенам Зиона лживые листовки могут утверждать о катастрофических неудачах в полевых условиях.
Сармут подозревал, что, если бы не ограничения, наложенные Хармичем, Мейкин убил бы по меньшей мере треть из них за время путешествия в две тысячи семьсот миль до залива Эрех.
И если он думает, что есть шанс на их спасение, он сделает все, что в его силах, чтобы убедиться, что мы спасем как можно меньше из них, — мрачно подумал барон.
"Дестини" сменил курс, направившись на юго-запад. Еще восемнадцать галеонов имперского чарисийского флота последовали за ним, готовые к бою, с заряженными и подготовленными орудиями, не показывая ни единого проблеска света, кроме их затененных кормовых фонарей... и крошечного огонька единственной сигары, которая была одной из привилегий ранга. Сэр Данкин Йерли затянулся сигарой, отклонился на пятки и стал ждать.
* * *
— Капитан на палубе!
Лейтенант Трумин Вирнин, третий лейтенант КЕВ "Сент-Андру", повернулся и быстро вытянулся по стойке смирно, когда на палубе появился капитан Курно. Курно был спокойным, методичным человеком, из тех, кто не чувствовал себя обязанным тратить свое время на то, чтобы заглядывать через плечо своим подчиненным. Для него не было необычно пройтись по палубе перед сном, но это не было и его привычкой.
— Капитан, — поприветствовал его Вирнин, коснувшись рукой груди.
— Трумин.
Курно кивнул в знак признательности за любезность, затем откинул голову назад, глядя на смутно различимые мачты и рангоут. Было трудно разглядеть выражение его лица в неверном свете, отбрасываемом освещенной картой компаса нактоуза и просачивающемся через окно в крыше его каюты, чтобы осветить его лицо снизу, но он казался... задумчивым, — подумал Вирнин. Лейтенант начал спрашивать его, есть ли у него какие-нибудь инструкции, но капитан не стал вступать в разговор. Если у него и были какие-то приказы, он передаст их, когда будет готов. Тем временем Вирнин вернул свое внимание к своим вахтенным.
Капитан подошел к наветренной стороне кормовой палубы. Он был не очень высоким человеком, и ему пришлось приподняться на цыпочки, чтобы заглянуть за фальшборт. Он смотрел в ночь почти минуту, затем расправил плечи и вернулся к штурвалу. Он посмотрел на светящуюся карту компаса, еще раз оглядел палубу и кивнул Вирнину.
— Держи их в напряжении, Трумин, — сказал он.
— Конечно, сэр. — Вирнин изо всех сил старался скрыть удивление в своем ответе, но Курно фыркнул и коротко улыбнулся.
— Не знаю ничего такого, чего не знали бы вы, мастер Вирнин, — сказал он, на мгновение положив руку на плечо молодого человека. — Просто... чувствую зуд, который не могу унять. Возможно, это пустяки, но держи их в напряжении.
— Да, сэр.
Курно еще раз кивнул ему, сжал его плечо и вернулся вниз.
* * *
— Капитан!
Робейр Лэтик быстро обернулся на негромкий зов. Помощник боцмана Антан Селкир широко ухмыльнулся и указал на юго-восток.
— Наблюдатель на посту заметил огни в четверти румба от левого борта, сэр, — сказал Селкир. — Похоже, огни на мачте. По крайней мере, два корабля, но, возможно, больше, говорит он. Дальность составляет около восьми тысяч ярдов, но это только предположение.
— Хороший человек! — Лэтик резко кивнул.
Адмирал Сармут приказал, чтобы все команды и сообщения на борту кораблей эскадры передавались как можно тише. Теперь флаг-капитан быстро подошел к адмиралу, песок, разбросанный по палубе для сцепления, когда "Дестини" приготовился к бою, тихо хрустел под его ботинками.
— Не знаю, как вы догадались, сэр, но попали в самую точку, — восхищенно сказал он. — Должно быть, это что-то, что прилагается к этому адмиральскому кракену на вашем манжете.
— Предполагается, что это было то, чего я не мог сделать, когда был простым капитаном, Робейр?
— Что вы, мой господин! Ни за миллион лет. Хотя, — Лэтик улыбнулся ему, — не припомню, чтобы вы когда-нибудь делали что-то подобное в те дни.
— Это только потому, что вы недостаточно внимательно наблюдали, — сказал Сармут. Затем он мотнул головой на юго-восток. — Однако теперь, когда вы должным образом ослеплены моим превосходным мастерством мореплавания и безошибочным чутьем, думаю, пришло время поговорить об этих джентльменах.
— Есть, есть, сэр!
* * *
Сэр Брустейр Абат повернулся лицом к Ливилину Пимбиртину, когда капитан КЕВ "Виндикейтор" материализовался на юте рядом с ним.
— "Дестини" показал сигнальные фонари, сэр Брустейр, — сказал Пимбиртин. — Два желтых над одним синим. — Капитан покачал головой. — Будь я проклят, если адмирал все-таки этого не сделал!
— Адмирал Сармут замечательный человек, — согласился Абат. — Мы перестроимся на правый борт и, пожалуй, посадим на него брамсели. И будьте достаточно добры, чтобы повторить сигнал "Дестини" остальным кораблям отряда.
— Немедленно, сэр!
Пимбиртин отдал честь и повернулся к своей команде. Приказы лились тихим потоком, затененные сигнальные фонари поднимались на бизань-рею, видимые только сзади, а паруса хлопали над головой, когда распускались грот, фок и марсели. "Виндикейтор" накренился сильнее, когда его брамсели расцвели, невидимые в темноте, и он принял ветер на правый борт и набрал скорость.
Поистине замечательный человек, — размышлял Абат. — Я никогда по-настоящему не думал, что он сможет это сделать. Может быть, не хотел думать, что он мог, потому что это было бы так больно, когда выяснилось бы, что я ошибался, предполагая такую возможность.
Он подошел к поручню "Виндикейтора", глядя на корму, где "Броудсуорд" Тидуэйла Жэксина, "Черри бей" капитана Данилда Мэйкина и "Динзил Тривитин" капитана Сибастиэна Хилмина следовали по пятам за "Виндикейтором", и думал о том, что еще сделал этот замечательный человек. Абат был поражен реакцией Сармута на фиаско в Коджу-Нэрроуз. Он ожидал, что его освободят от должности, по крайней мере, до судебного расследования; вместо этого Сармут одобрил его решения и сохранил его в качестве своего заместителя. Его нынешний дивизион состоял всего из четырех галеонов, но каждый из этих галеонов имел по меньшей мере шестьдесят пушек, что делало их четырьмя из шести самых мощных единиц всей эскадры.
Он ни за что на свете не заслужил этого командования, особенно после того, что он позволил случиться со своей последней эскадрой, но Сармут все равно дал ему это, и он был несказанно благодарен за это. И что ему доверили его нынешнюю миссию.
Затененные огни на корме "Дестини" — два желтых над одним синим — означали, что флагман заметил врага почти точно на юго-восток. И эти огни также означали, что задачей Абата было пронестись на юг, а затем пересечь базовый курс доларцев, надеюсь, далеко за кормой конвоя. Любой, кто попытается убежать от атаки Сармута, постарается прорваться на юг, обратно в пролив Тросан, и было практически очевидно, что любым транспортам, действительно перевозившим чарисийских пленников, будет приказано сделать именно это в попытке сбежать обратно в залив Горэт под покровом темноты, в то время как сопровождающие галеоны прикрывали бы их.
Было бы проще, если бы мы могли поймать их при дневном свете, — подумал он. — За исключением небольшой проблемы, заключающейся в том, что они увидели бы наше приближение по крайней мере за два или три часа до того, как мы смогли бы схватиться с ними. Никто не знает, что мясники инквизиции сделают с нашими людьми за столько времени.
Он не знал, сколько времени ему придется двигаться на юг. Барон Сармут даст ему как можно больше времени — еще одна вещь, о которой ему подсказала комбинация огней, заключалась в том, что остальная часть эскадры уменьшала паруса, чтобы замедлить скорость сближения, — но вряд ли это займет столько времени, сколько ему действительно нужно. Ночь была ясная, и ему сказали, что человеческий глаз при определенных условиях может видеть свет одной свечи на расстоянии до десяти миль. Тем не менее, огни могут быть трудно различимы на любом расстоянии, и...
— Огни на носу по левому борту!
Сообщение поступило на ют, и Абат вскочил на бизань-ванты, чтобы взглянуть с большей высоты, и посмотрел в указанном направлении. Он быстро нашел огни — огни на мачтах высоко над морем и ряд освещенных орудийных портов, появляющихся и исчезающих из виду, когда два корабля поднимались и опускались относительно друг друга, — и его челюсть сжалась. Другой корабль находился не более чем в миле с подветренной стороны, что было опасно близко. Если бы сегодня ночью был хотя бы намек на луну, ее дозорные должны были увидеть паруса его галеонов на ее фоне. Но луны не было, и он, не мигая, следил за огнями.
Если бы командиру этого конвоя был дан хоть какой-то намек на то, что имперский чарисийский флот находится где-то поблизости от него, ни один из этих огней не был бы зажжен, — подумал Абат. — Но тот этого не знал. Действительно, у него были все основания полагать, что к востоку от острова Кло не было никаких чарисийских галеонов, и даже если бы это было не так, шансы на то, что чарисийцы наткнутся на него посреди ночи, были ошеломляюще малыми. Абат ничуть не удивился освещению их кораблей; учитывая то, что он знал, для них имело смысл светить только для того, чтобы помочь им поддерживать связь друг с другом в темноте.
Миниатюрный эмерэлдец задавался вопросом, разделит ли начальство этого командира конвоя это мнение, если тот проживет достаточно долго, чтобы подать отчет о действиях после операции.
Через мгновение он был уверен: другой галеон направлялся на северо-запад, почти точно встречным курсом. Это было хорошо... во всяком случае, пока он продолжал двигаться. Их относительные движения позволили бы ему быстрее оказаться за его кормой. С другой стороны, конвой направлялся почти прямо к основным силам барона Сармута, что также означало, что доларцы доберутся до Сармута быстрее. И это сократило бы время, затрачиваемое Абатом на то, чтобы занять позицию.
