Шикамару скептически изогнул бровь, глядя на бывшего нукенина:
— Куда?
— ...нибудь.
Нара снова перевел взгляд на сеннина, но не получил больше никаких уточнений.
— Я не собачонка на поводке, Като.
— Предлагаешь заняться этим мне?
— Нет. Перепоручить...
— Перепоручи. Я оставил вас контролировать Корень, так проконтролируй.
Шикамару нахмурился, но вышел из кабинета. Курохай стянул с себя плащ и положил на стол. Доспехи под плащом выглядели простыми, без всяких изяществ. Кираса, закрывающая грудь, доспешная юбка, закрывающая бедра и нижнюю часть туловища. На левой руке и ногах простые сегменты брони. Мягкие стыки закрывались клепанной тканью. Только правая рука, от самого плеча, механическая, набитая оружием, выделялась. Голову закрывает кольчужный капюшон, оставляющий только лицо. А лицо закрывает маска с двумя отверстиями для глаз. Отверстия скорее декоративные, для того, чтобы пугать, а не для того, чтобы сквозь них смотреть. Весь металл кажется черным из-за множества нанесенных на него маленьких печатей. Или, если точнее, одной сплошной печати, покрывающей своей мелкой вязью весь доспех, на всех поверхностях. Поверх металла ткань с закрепленными в ней карманами для различных нужд. В основном — для оружия и снарядов. Шедевр и произведение искусства, который не сможет носить никто, кроме сеннина.
Тсунаде, оставив свое охранение за дверями, вошла в кабинет вместе с Шикамару и Ехи. Глаза Хьюга сверлили сеннина бьякуганом, но он вряд ли видел что-то, кроме самого доспеха. Тсунаде прошлась оценивающим взглядом по Синдзи и Джису, после чего сосредоточилась на самом Курохае.
— Като, — чуть кивнула женщина.
— Тсунаде, — ответил кивком сеннин.
— Я рада, что ты вернулся, — призналась Хокаге. — А теперь, во имя Рикудо, потрудись объяснить, как ты выжил, почему так долго возвращался, и где Саске и Миина?
— Сколько вопросов...
Курохай поднял левую руку и стянул с головы кольчужный капюшон, а затем и маску. На гостей смотрело обожженное лицо без кожи и глаз.
— Начну с конца. Саске и Миина остались с Кьюджином. Вторым я. Как это возможно — я не знаю, есть лишь предположения. Тогда, во время взрыва в тюрьме, я действительно умер. На время. И, как я считал, возродился в единственном числе. Однако, как недавно стало известно, меня теперь двое.
— Что? — Тсунаде, опешившая на первых словах, наконец, смогла озвучить вопрос.
— Двое, — повторил Курохай. — Мы с ним пересеклись... Не знаю как, но это действительно Като. Как и я. Вам придется с этим смириться.
Тсунаде смотрела в пустые глазницы сеннина, что-то обдумывая, прежде чем спросить:
— Ты... ему, этому второму, доверяешь?
— Я не доверяю никому, Тсунаде, — даже во время речи лицо Курохая не двигалось, будто голос шел откуда-то изнутри. — Но пока пусть живет.
— А почему он там, а ты здесь? А не наоборот? — спросил Нара.
— Из нас двоих он больше похож на живого. И, чтобы не возникало лишней путаницы... Он Като, и он — Кьюджин. А я — Курохай.
Тсунаде немного удивилась:
— Курохай? Но почему?
— Потому что, — отрезал сеннин. — Для всех я — дзенин Корня, один из тех, кто создавал легенду о Кьюджине.
Хокаге сложила руки в замок на груди:
— В Конохе знают, что Като и Кьюджин — один человек.
— Нет, в Конохе думаю, что знают. А теперь будут думать иначе.
— Людей просто так не переубедить... — попыталась возразить Тсунаде.
Но Курохай ее оборвал:
— Люди — идиоты. Они скорее подумают, что вы пытаетесь их обмануть, выдавая левого синоби за Кьюджина, чтобы всех напугать, чем поверят, что я воскрес из мертвых. Да и парня в столице как-то придется объяснять. Этот вопрос закрыт.
Курохай неторопливо вернул маску на голову, а затем и натянул кольчужный капюшон на волосы.
— Хорошо, — сдалась Тсунаде, садясь на одно из кресел. — Курохай. Осталось два вопроса.
— Как я выжил — это мое личное дело. А где был... — он достал из кармана свиток и швырнул Хокаге. — Вот где был.
Тсунаде открыла свиток и начала читать. Шикамару и Ехи делали это из-за ее плеча. Первыми глаза на лоб полезли у Ехи, а не сдержался первым Шикамару, высказав что-то не слишком витиеватое, но точно матерное.
— Это не подделка? — спросила Тсунаде.
— А не тупые вопросы есть? — переспросил Курохай.
Хокаге еще раз пробежала взглядом по тексту подписанного Райкаге договора о тайном союзе. Пока тайном, но здесь все было понятно. Афишировать такие вещи раньше времени не стоит.
— Какие-то дополнительные условия? — включил голову Нара. — Устные договоренности? Подводные камни, о которых нам стоит знать?
— Нет. Мы с Эйем нашли общий язык.
Тсунаде свернула свиток и передала Ехи.
— Полагаю, ждать, что они помогут нам в войне не стоит?
Синдзи ухмыльнулся:
— Какая-то вы мелочная, Тсунаде-сама. Использовать такой договор для какой-то мелкой разборки...
Женщина бросила на Узумаки уничижительный взгляд:
— Мелкой разборки? Там гибнут наши люди, между прочим.
Но Синдзи лишь пожал плечами:
— Последним противником Курохая была... Если я ничего не путаю, армия Страны Земли. Усиленная синоби Камня. Верно? — вопрос был обращен Джису.
— Так точно, Синдзи-сан. И закончилось для них все весьма плачевно.
— Хватит зубоскалить, — одернул их сеннин. — С Водой разберемся сами. У нас есть противники посерьезнее и поопаснее.
— Например? — спросил Ехи.
— Акацки. И Культисты. Вторые раскатали Звук вместе с Орочимару, а затем еще и Водопад в придачу.
— Искали джинчурики? — догадался Шикамару.
— Да. И нет. Не нашли. Джинчурики семихвостого попивает чай у меня дома. Здесь, в Конохе.
Джису хлопнул в ладоши:
— Лучшее воспоминание в моей жизни. Упавшая челюсть Хокаге! Ради этого стоило жить.
Но Коноховцы его игнорировали:
— Ты смог получить джинчурики? — спросил Ехи.
— Не получить... Это живой человек, а не вещь. Человек, находящийся под моей защитой, — отрезал Курохай. — А теперь к делу. Все, чем вы занимались последнее время — херня. Трата времени. Земля после такого удара захочет отыграться. Вода, когда мы поставим их на место, тоже в стороне не останется. С учетом союза, который вы видели, расклад сил и становился бы очевидным, если бы не два больших но. Рассвету выгодна война в любом виде и масштабе. Но я пока не знаю — зачем. И первоочередной задачей становиться выяснение их конечных целей. Без этого мы не можем ни просчитать их действий, ни найти место для ответного удара. С культистами все сложнее и проще. Понять, чего они хотят, не сложно. А вот ответа на вопрос — как они хотят достичь своих целей, у меня нет. Но я знаю, с чего начать. Но для работы мне нужны развязанные руки. Тсунаде. Сколько времени потребуется, чтобы оформить меня, как Шестого Хокаге?
Синдзи и Джису ухмыльнулись, переглянувшись друг с другом. Коноховцы новость восприняли не с таким воодушевлением.
— Ты уверен, что это... — начала Хокаге.
— Уверен. Время уходит. У меня нет ни желания, ни возможности тратить его на ерунду. Две недели тебе хватит?
— А ты не охренел? — выдохнула Тсунаде.
— Я только начал. Дайме меня поддержит, остальным придется перетерпеть.
— Хочешь заменить меня на посту?
— Не заменить. Ты займешься внутренними делами Конохи. Я — внешними. Это Синдзи Узумаки, — Курохай кивнул на старика. — Пока решается вопрос со шляпой, Корень займется поиском всех оставшихся в Стране Огня Узумаки, пусть в них будет хоть десятая доля крови клана. Мне нужен клан, живой.
— Совет Кланов... — хотела еще что-то возразить куноити.
— Никуда не денется, — оборвал ее сеннин. — Мнение Сарутоби никого не волнует, среди остальных минимальную необходимую поддержку я обеспечу. Это пока все. Если вопросов нет — у меня еще одна встреча, и гости уже ждут за дверями.
Вопросов не было. А если и были, то Курохай ясно дал понять — задавать их бессмысленно. Тсунаде с сопровождением поднялась, на выходе поздоровавшись с ожидающими Иноичи и Хиаши. Оба главы клана зашли в кабинет, их сопровождающие зашли внутрь, но остались стоять у дверей. Хиаши, прежде чем сесть, осмотрел кабинет:
— Еще пару лет назад ни за что не поверил бы, что добровольно приду сюда.
— Резиденция Каге занята. Пользуюсь тем, что есть. Опустим церемонии, и так за полчаса сказал больше, чем за последние полгода. Иноичи, Хиаши, знакомьтесь. Синдзи Узумаки. Возможно, последний Узумаки, выросший в Стране Водоворота.
Синдзи поклонился:
— Иноичи-сан, Хиаши-сан.
Главы кланов ответили ему встречными поклонами.
— Я ожидал, что наша встреча пройдет в несколько иных условиях, но новые обстоятельства заставляют импровизировать. Чтобы не возникало вопросов, в тюрьме я погиб, вместе со своим учителем, Оракулом, Мудрецом Павлином, сражался против одной древней твари. Успешно, но финальный взрыв убил меня. Мы с Оракулом разделились, и, вероятно, он применил какую-то технику, чтобы не дать мне подохнуть. Вот только я погиб не окончательно. Получилось так, что Кьюджинов теперь двое. Като сейчас в столице вместе с Ино. Он в лучшем состоянии, чем я, его даже можно назвать живым. А я здесь.
— Ты уверен, что тот, второй... — ожидаемо забеспокоился Иноичи.
— Да. Он умеет и знает то, что кроме меня никто знать и уметь не может.
— И как вас различать? — спросил уже Хиаши.
— Он Като, Кьюджин. И он выглядит, как нормальный живой человек. А я нет. И меня теперь зовут Курохай. По легенде я — один из синоби Корня, что создавали легенду о Кьюджине. За пределами Страны Огня многие считают, что Кьюджин не был одним человеком. Но вернемся к делу. В ближайшее время Синдзи начнет возрождение клана Узумаки в Конохе. Его поддержат Учихи, но этого мало. Мне нужно, чтобы вы оказали ему поддержку и, если потребуется, помощь и защиту.
Хиаши медленно кивнул, а Иноичи уточнил:
— Ближайшее время, это?
— Две-три недели, — ответил сам Синдзи.
— Что с Нара и Акамичи? — снова спросил Иноичи.
— Я их убеждать не буду. Но тебе не запрещаю, — ответил сеннин.
Иноичи кивнул. Но новый вопрос был у Хьюга:
— У меня есть условие. Личная услуга.
— Говори.
— Моя младшая дочь. Ханаби. Я хочу, чтобы ты стал ее учителем.
Джису подавил ухмылку, а вот Синдзи ее скрывать не стал.
— Сколько ей? — спросил Курохай.
Хиаши улыбнулся:
— Ты лишь на пару лет старше ее. Она полтора года, как гэнин.
Заявление звучало забавно, учитывая габариты Курохая, который на подростка не тянул вообще никак.
— Допустим — я соглашусь. Ты понимаешь, кто я? И чему я ее научу? Года через полтора-два она завалится в клан и бросит тебе вызов за право называться главой.
Хиаши снова улыбнулся и кивнул:
— Если она меня победит, буду горд дать ей дорогу и пустить вперед.
Курохай дернул головой:
— Что-то многовато желающих стать учениками.
Иноичи хмыкнул:
— А ты ожидал чего-то другого, Палач Городов?
Сеннин не ответил:
— Если я даю согласие — обратного пути не будет. Я буду обучать ее так, как сочту нужным. Тому, чему сочту нужным. Там, где сочту нужным. Тогда, когда сочту нужным.
Хиаши кивнул:
— Меня это устраивает.
— Мой дом в квартале Учиха. Жду ее завтра на рассвете. Еще вопросы?
Вопрос не последовало, остальное было решаемым.
— Тогда у меня еще много работы...
Глава 83.
Заканчивая ремонт рыболовной сети, Найт поднял взгляд на вернувшуюся с реки девушку.
Для него оказалось неожиданность — сколь много, и одновременно сколь мало знают и умеют простые крестьяне. Его, как рыболова, попросили отремонтировать старую прохудившуюся сеть, и ничего сложного в этом не было. Для синоби, конечно. Никогда не знаешь, какие знания тебе могу пригодиться на той или иной миссии. Поэтому синоби были, в некоторой степени, универсалами, обладавшими многими знаниями. Да и просто по мере прохождения разных миссии большинство синоби успевали опробовать себя в различных профессиях. Но не крестьяне. Да, со своей непосредственной деятельностью чернь справлялась. По большей части. Рыбак ловил рыбу, пастух пас скот, крестьянин вспахивал землю. Но! Здесь крестьяне все еще вспахивали землю вручную, деревянно-каменным инструментом. Первый раз увидев этот Найт впал в некоторый ступор. Почему в государстве, строящем самые совершенные в мире корабли, чернь вспахивает землю каменными мотыгами? Как это возможно? Нет даже плугов, запряженных скотом. Земля здесь была плодородной, так что неурожаев, которые часто происходили в восточных районах Страны Огня, местные на своей памяти не знали. Но здесь было много насекомых паразитов. И с ними так же сражались по старинке. Брали деревянную чашу и шли собирать гадов в нее, а затем давили. Каждый день. А, чтобы окончательно добить картину, Найт из разговоров узнал, что на землях феодала, куда крестьяне так же ходили отрабатывать подневольное, паразитов травили ядами. Да так, что твари на поля феодала и не совались. В общем-то, в Стране Огня гадов тоже травили, зачастую даже синоби к этому привлекали. А местный староста такое со своими полями творить запрещал. Мол: "Отец мой так растил, и его отец так растил, и мы так растить будем". Весомый аргумент, что и говорить. Или еще пример жизненного уклада. Бывшие моряки, вернувшиеся после тридцатилетней службы в свои деревни, отлично разбирались в механике, насмотрелись на нее на кораблях. И что? Пятый год думают, не стоит ли водяную мельницу на реке поставить? Думают. Только думают, никто не торопится начинать делать.
Найт и раньше обращал внимание на некоторые подобные вещи, еще на материке, но сейчас, практически испытав на своей шкуре, осознал весь масштаб ситуации. Насколько далеки полубессмертные синоби, способные в одиночку локально менять ландшафт по своему усмотрению, от крестьянина, который вообще мало что может изменить в своей жизни. Мало на что может повлиять. Крестьянин зависит от погоды, от выданного ему под вспашку участка, от животных и насекомых, даже от своих соседей. А Дайме в глазах людей — вершитель судеб и небожитель, тогда как синоби — толи полубоги, толи полудемоны.
Вот она — яма, из которой почти невозможно выбраться. И на дне ямы чернь. Люди, не столько неспособные или не желающие менять свою жизни. Нет. Люди, вообще не понимающие, что можно жить иначе. Если выйти в поля и поспрашивать у мужиков, почему они пашут землю так, не пытаясь применять новые знания, ответы разделяться на две группы. Первая — наши предки всегда так пахали. Вторая — все равно на все эти новшества нужно много денег, а денег у нас отродясь не было. Все, глухая стена. Мужики, служившие в войсках, получали медицинское обслуживание, и потому относительно здоровыми доживают до пятидесяти и больше. А вот женщины мрут, едва доживая до сорока. И все считают — что это нормально. И никто не понимает, что жить могут все одинаково. Никто не понимает и не хочет понимать, почему служивые дольше живут. Вплоть до: "Господину служили, это дело чести, потому и проживут дольше", как самое выдающееся объяснение.
