Я изо всех сил старался игнорировать ее, сосредоточив все свое внимание на Георге, пытаясь отодвинуть от меня мысли о ней, но теперь, когда Георг ушел, мне больше нечего было отвлекать. Итак, с тяжелым сердцем, вместе со знанием того, что у меня не было реального выбора в этом вопросе, я заставил себя развернуться и посмотреть на нее.
Карасуба смотрел на меня так, как будто Рождество наступило раньше.
"Эмия", — выдохнула она, и это был такой счастливый звук. Если бы кто-то еще говорил, я бы легко принял ее тон за то, что влюбленные женщины. Как это было, у меня было все, что у меня было, чтобы не ударить ее в лицо Гаем Болгом.
На самом деле это было забавно. Я только что видел, как она раздавила человеческий череп своими голыми руками, ее лицо все еще было забрызгано его кровью, и это меня не смутило, я даже не сомкнул глаз. Но когда она так называла мое имя, с голосом, наполненным столько жажды и голода, я не хотел ничего, кроме как поставить столько пространства между нами, сколько мог, и бежать за холмами.
Интересно, сказал ли он обо мне больше, чем о Карасубе.
Хотя в отличие от моей первой встречи с ней, я отказался позволить ей повлиять на меня. В то время я был пойман не осознавая, столкновение совершенно неожиданное. На этот раз, однако, я понял, чего ожидать. Поэтому я успокоился, отказываясь позволить ей повлиять на меня или даже позволить намек на дискомфорт, который я чувствовал, чтобы появиться на моем лице.
Они сказали, что животные все равно чувствуют запах страха.
"Карасуба, — ответил я, втайне гордясь тем, как я спокоен.
"Эмия, — повторила она снова, на этот раз с гораздо большим ликованием. Сумасшедшая усмешка тянулась к ее губам, когда она смотрела на меня широко открытыми глазами, излучая нечестивую радость
Я решил, что это самый сильный голос. Сырой тоску в этом было то, с чем я не мог справиться. Я слышал, как Серафолл говорил мне одним и тем же голосом пару раз, но у меня было ощущение, что у нее другая причина. Кроме того, по крайней мере Серафолл не был покрыт останками ее жертв, когда она так со мной говорила.
Мне стало так неудобно, что я почувствовал облегчение, когда Карасуба выровнял ей меч.
Борьба была чем-то, с чем я мог справиться, кровью и хаосом, с чем мне научились. Это я понял. Однако явный восторг, который излучал ее, смешанный с глубоко укоренившимся отчаянием, был тем, чего я не сделал, и это честно смутило меня до такой степени, что попытка ее убить меня была облегчением в сравнении.
Опять же, я не был уверен, что это говорит обо мне или ей.
Затем я вспомнил, где мы находимся, и какое-то облегчение, которое я испытывал к ужасу, когда я думал о всех людях, которые рискуют попасть в нашу борьбу.
"Карасуба, остановись". Я приказал, но она не слышала меня или не хотела слушать. Вместо того, чтобы остановиться, я почувствовал, как факел Туки вернулся к жизни вокруг нее, столь же силен, как и когда она собиралась встретиться с Героем, когда она подняла меч над головой, готовая ударить. И я поклялся, что она дрожала от ожиданий, когда она смотрела на меня с похотью крови.
"Karasuba!" Я закричал, приведя Гае Болга к тому, чтобы вынести и влить мою Прану, заставив ее клинок пылать жизнью и наводнить воздух своей силой. "Остановить сейчас!"
Но это было бесполезно. Даже угроза смерти, которую испускала копье, ничего не мешала ей, скорее, она, казалось, подтолкнула ее, когда я почувствовал, как ее волнение начинает строиться.
Именно в этот момент, с поразительной ясностью понимания, я наконец начал понимать, что это касается Карасубы, которая меня так беспокоила.
Одержимость .
Он излучал ее бесконечными волнами, такими толстыми в воздухе, что я мог почти попробовать ее. Необходимость настолько мощная, что это было почти принуждением, отчаянным желанием чего-то , хотя я не знал, что это заставило ее на грани безумия. Она очень хотела, очень сильно, с самой глубины своей души, и была готова сделать все, чтобы это получить.
И она верила, что я был тем, кто мог бы дать ее ей.
Она объяснила, почему она готова отпустить Георга. Почему, несмотря на всю ее кровожадность и боевой голод, она полностью проигнорировала существование мощного противника, против которого она так стремилась бороться не на минуту раньше в пользу сосредоточения исключительно на мне. И ее потребность была настолько сильной, ее желание было настолько велико, что она готова отбросить все, даже свою собственную жизнь, только для того, чтобы найти ее.
Даже теперь, когда мой клинок указал на ее горло, она была готова отрезаться от нее, чтобы добраться до меня, броситься на мое копье, если это означало, что она могла схватить ее в своих руках. И каким-то образом я знал, что, что бы она ни хотела, это было не то, что можно было найти на краю клинка. Как пропитанная кровью, какая бы она ни хотела, могла бы быть на поле битвы, тогда она наверняка нашла бы ее к настоящему времени.
Я вспомнил первый раз, когда мы познакомились, после того как я вошел в царство ее души и увидел рыжий дракон Дракона в знак неповиновения небесам. Я вспомнил, как в тот день я покинул класс, насколько я был полностью уверен в том, что, если я не оставлю ее в виду, она мгновенно прыгнула через окно, чтобы добраться до меня, прорвать стакан и зарядить меня лезвие раскачивается в комнате, заполненной дьяволами. И теперь, глядя на нее, когда она излучала нечестивую радость от перспективы столкнуться со мной, я был уверен, что это решение было правильным.
Я думаю, это было отчаяние, которое меня испугало.
Причина, по которой она была настолько безрассудной, почему она была готова напасть не только на двух наследников дьявола, но даже на меня, противник, против которого у нее не было шансов выиграть, было то, что она так отчаянно пыталась найти то, что искала что даже потеря ее жизни не отговорит ее.
Похоже, ей нечего терять.
Она должна была почувствовать прикосновение кисти Гае Болга к ее сердцу, поняла уверенность в ее смерти на своем лезвии, если она продолжит, но она все равно подняла меч. Ей нечего было терять; что бы она ни хотела, ее жизнь не имела бы никакого значения без нее, поэтому она бросила бы все это, чтобы найти ее.
Подобно Ассасину, который сражался и умер на ступенях храма, хотя ему нечего было выиграть, так же Карасуба сразился и погиб бы здесь, потому что она считала, что она уже потеряла все.
"Пожалуйста", — умоляю я, пытаясь найти способ остановить ее, — пожалуйста, не заставляйте меня убивать вас ".
Но это было нехорошо, она была уже потеряна, какое бы безумие, охватившее ее душу, не приводило ее в порядок. Я уже мог сказать, что она слегка сдвинула свою позицию и напрягла ноги, и она собиралась зарядиться. И когда она это сделала, я поняла, что у меня не будет выбора, кроме как убить ее. Хотя это было не то, что я хотел, когда я искал ее, если бы это означало спасение невинных жизней, я бы без колебаний положил ее.
Позор , я думал , как я готовил свою пику в Karasuba и закаленную мое решение, это похоже , что я не мог спасти ее в конце концов . Тем не менее, я решил сделать последнюю попытку остановить ее, прежде чем я высуну свое копье и закончу ее жизнь.
"Карасуба, если мы будем сражаться здесь, тогда все люди вокруг нас будут схвачены в нашей битве", я пробовал рассуждать с ней. "Они умрут Карасуба. Если ты не заботишься о своей жизни, то, наконец, заботишься о своей".
Честно говоря, я сказал эти слова больше из отчаяния, чем любая реальная надежда их на то, чтобы убедить ее остановиться.
Вот почему я был так ошеломлен , когда он сделал работу.
Казалось, что Карасуба колебался, останавливая свою атаку, чтобы остановиться и рассмотреть мои слова. Я мог точно сказать, что смысл моих слов начал тонуть, ее брови морщились, когда ее губы слегка скривились от отвращения, почти как будто она укусила что-то горькое. Она огляделась на себя, взяв в дома, которые стояли прямо за границей поспешно построенного ограниченного поля, который почти ничего не сделал, чтобы защитить их, если мы закончим борьбу.
Затем она вздохнула, слегка опустившись, опустив меч, прежде чем взглянуть на меня из-под ее челюстей с почти укоризненным взглядом: "Ты действительно умеешь разрушать настроение девушки, разве ты не Эмия?" Она упрекнула, хотя в ее тоне был намек.
Она окончательно покачала головой, прежде чем послушно обхватить свой меч без жалобы, а ее Туки разгоняется через мгновение, и я наблюдал, как ее маниакальная улыбка отступила назад во что-то более приручное, в то время как ее серые глаза снова были спрятаны за ее крышками.
"На самом деле, все заставило меня все разобраться". Она покачала головой, покачивая. Через мгновение она бросила бровь, прежде чем фыркать, забавный звуковой шум. "И вы, возможно, захотите закрыть рот, прежде чем что-то начнет летать".
Я закрыл рот одним щелчком. Я был пойман так уравновешен ее последним изменением, что я ждал от нее в ошеломленном недоверии, в то время как Гае Болг висела в моей хватке и ...
... что, черт возьми, только что произошло?
Я не мог заставить себя поверить в то, что я видел, я все еще был уверен, что все это был сон, и я разбужу любую секунду, чтобы найти Карасубу, приходящую на меня в суицидальном обвинении. И я бы, наверное, продолжал смотреть на нее неловко в течение следующих двух минут, если ее сотовый телефон не выбрал тот момент, чтобы позвонить.
Полностью проигнорировав меня, Карасуба влез в карман, чтобы вытащить свой телефон, прежде чем открыть его и приложить к ее уху.
"Привет, мама, — начала она, отвернувшись от меня. "Да, я почти дома, я просто наткнулся на друга из школы и решил прекратить чат. Что?" Карасуба выглядела пораженной тем, что она слышала, прежде чем ее шок был заменен хитрой усмешкой, и она взглянула на меня краем глаза. "Конечно, держитесь, когда я его спрашиваю".
Карасуба опустила трубку и повернулась ко мне. "Эмия", — начала она с приятной улыбкой, и она ни на что не обманывала, "моя мама хочет пригласить тебя на обед".
... Этот день просто становится более сумасшедшим и сумасшедшим.
* Окончание главы *
Авторские заметки:
Бедный Широ, у него действительно был один долгий день. Я никогда не предполагал, что это будет так, но когда я просматривал последние несколько глав, я понял, что прошло меньше 24 часов после церемонии, начавшей сбор молодых дьяволов. Это означало, что с 17-й главы до сих пор все произошло в тот же день ... и это еще не конец!
Во всяком случае, извините, мне потребовалось так много времени, чтобы вывести эту главу, но меня снова преследовали блок писателя (проклятие моего существования), и я успел довести эту главу (слова продолжали сражаться со мной на каждом шагу путь), но с некоторой помощью мне удалось пройти через него, и я вернулся. И, как я ожидал, я закончил эту главу пополам (если бы у меня не было главы, было бы 30K + и еще один месяц опоздал), так что все основные открытия и закрутка сюжета будут в предстоящей главе.
И я хотел бы пояснить эту историю, когда люди будут сражаться, там будут смертельные случаи. Это не будет одна из тех историй, в которых люди сражаются в войнах или вступают в битвы, где обе стороны пытаются убить друг друга, но все уходят без единой причинности, потому что персонажи нужны для сюжета (я смотрю на вас здесь Освободившись, ты знаешь, сколько фиков — плюс в пушке — этот парень продолжал выживать, даже когда он получает свою задницу, которую он передал ему снова и снова, но живет только потому, что он нужен позже в истории. Ну, не здесь, t выжить, чтобы выжить в начале fic ... итеперь, когда я думаю об этом, у этого фика есть высокий уровень смертности, Рейнар и другие Падшие были убиты без какого-либо экрана.) Если кто-то сражается против противника, который пытается их убить и проиграет, они умрут. Хотя я могу понять, что ключевые персонажи выживают время от времени (если герой умирает, история заканчивается в конце концов), но так много второстепенных злодеев и выживших боковых персонажей — это ум, ошеломляющий меня. Проблема с такими вещами заключается в том, что уже нет никаких долей и последствий, это то, что в моих глазах может потенциально испортить даже большие фики, потому что ничего действительно не имеет значения. Одна из причин заключается в том, почему ночь Fate / Stay так запоминается, потому что каждый выбор имеет значение и в конечном итоге меняет судьбу, и в конце концов даже Слуги, которых мы полюбили и подбодрили, в конце концов умирают. Поэтому одна из вещей, которую я хочу передать, состоит в том, что война — это война, а не игра. Вы не вступаете в битву до смерти и ожидаете, что все вернутся живыми.
И позвольте мне теперь дать понять (за пределами Злых пьес), как только человек мертв и будет мертв, они останутся мертвыми. Здесь нет пробуксовки. И как только кто-то попадает на поле битвы, любой может умереть.
Ну, во всяком случае, кроме этого, я надеюсь, вам понравилась глава. Одна из причин, почему у меня возникли проблемы с ее выходом, состоит в том, что она была в основном у третьего лица и состояла в основном из сцен боя (обе вещи у меня проблемы с печатанием), поэтому она могла быть немного грубой по краям. Но, надеюсь, все получилось хорошо, и вы получили удовольствие.
Это все на данный момент, обязательно скажите мне, что вы думаете и спасибо за чтение.
Глава 21: Виноват ваш Бог (часть 2)
Авторские заметки:
Быстрое предупреждение. Я все еще пишу большую сцену битвы, которую я обещаю всем вам, и я не тороплюсь с ней, поэтому я делаю все, что в моих силах. Но так как я закончил эту главу и готов, я решил опубликовать ее для вас, чтобы вы ее прочитали и сохранили, пока я продолжаю писать бой.
Надеюсь, вам понравится глава.
Глава 21:
Вините своего Бога (часть 2)
Я был прав.
Этот день просто становится более сумасшедшим и сумасшедшим.
"Видишь, это то, ради чего ты снова сражаешься". Айко Хьюуу тщательно промокла хлопковым шаром с дезинфицирующим средством, прежде чем она аккуратно взяла голову дочери и наткнулась на разрез. "Кто когда-нибудь слышал о том, что девушка делает что-то такое же опасное, как попадание в уличные бои. Я клянусь, что не знаю, где я поступил не так с вами".
" Ой !" Карасуба зашипел от боли, отталкивая ее голову от матери, чтобы сердито взглянуть на нее: "Мама, это укусы".
"О, прекрати скулить тебя, большой ребенок". Айко отодвинула жалобы дочери и крепко схватила Карасубу за подбородок, удерживая ее на месте, продолжая лечить рану. "Если вы достаточно храбры, чтобы сражаться с такой травмой, тогда вы достаточно храбры, чтобы получить лечение. Теперь держитесь и дайте мне закончить".
Карасуба нахмурился, обращаясь к ней, но повиновался, выдержав слухи о ее маме, пытаясь ухаживать на своем месте, как раздражительный ребенок.
В то время как Карасуба сумел сделать половину достойной работы по уборке себя на пути сюда, она все еще выглядела так, будто только что отошла от боя. Даже если бы она могла смыть большую часть крови, покрывающей ее, она не могла ничего сделать, чтобы скрыть большую кровоточащую рану, которую она получила в ее сторону, любезно предоставленная Гераклом. Как бы то ни было, я был просто благодарен, что никто не сообщил нам нас в полицию по дороге сюда, хотя нам удалось собрать нашу долю от странных взглядов.
