К моменту, когда защитники стены пришли в себя, тут и там на стене уже вспыхивали яростные рукопашные схватки. Десятки и сотни трехзубых кошек с прицепленными к ним железными цепочками и зачарованными веревками взметнулись снизу, впиваясь в крошащийся от времени камень. Первые атакующие в легких кольчугах и с короткими кривыми мечами, ловкие, словно рыси, взлетели по ним, протиснулись между зубцами и ввязались в рубку. Позади них уже цеплялись металлическими зубьями толстые укрепленные лестницы, пропитанные огнеупорными составами, выдерживающие на себе одновременно не меньше двух десятков бойцов в тяжелом вооружении. По лестницам грузно, но быстро взбирались панцирная пехота с небольшими треугольными щитами и длинными полутораручными клинками.
Вскоре стену захватили по крайней мере в полусотне мест. Солдаты Майно, словно муравьи, карабкались и карабкались по лестницам, и немногие стойкие бойцы просто тонули в их черном море. Большинство защитников отступало. Некоторые, обезумев от страха, прыгали вниз прямо с галереи, ломая ноги и руки, а некоторые — и шеи. Многие, здраво рассудив, что кольчуги, короткие мечи и длинные багры, сподручные для отпихивания лестниц от стены, здесь не подмога, торопливо, но не бегом отступали к башням. Там они надеялись удержаться за стенами до прихода подкреплений, расквартированных в больших казармах неподалеку. Однако такие попытки, как правило, оканчивались крахом — майнеры просто сминали нестройные порядки оборонявшихся грудью, умело пользуясь щитами и полагаясь на превосходство доспехов. На плечах защитников атакующие врывались в башни, вниз летели трупы. Тут и там располосованные на ленты тряпки, некогда гордые вымпелы Крестоцина, втаптывались в пыль подкованными железом сапогами. Не прошло и десяти минут после начала штурма, как большая часть стены оказалась в руках нападавших. Лишь в двух или трех башнях защитники успели укрепиться и теперь успешно отбивали атаки.
Впрочем, очень быстро атаки прекратились. Командиры Майно не стали тратить силы на никому не нужные укрепления, оставив рядом для прикрытия лишь небольшие отряды — несколько панцирников и арбалетчиков. Захваченных башен вполне хватало для спуска солдат со стены в город. Плюс к тому десятки лестниц вытянули с наружной стороны и спустили внутрь. Умело, как на учениях, пехота Майно карабкалась по толстым дубовым перекладинам сначала вверх, а потом вниз, растекаясь по пристенным улочкам и спешно строясь в боевые порядки. Захваченные ворота распахнули настежь, и теперь через них маршировали свежие колонны солдат, еще не утомленные скоротечным боем. Перебравшиеся через стену быстро, но четко перемешивались с ними, так что на одного запыхавшегося бойца вскоре приходилось по два-три свежих.
Однако несмотря на первый успех, битва за Крестоцин еще не окончилась. Не ожидавшее внезапной ночной атаки командование гарнизона оставило на ночь на стенах лишь небольшую часть солдат — скорее, усиленный караул, чем настоящую охрану. И уже из казарм и собственных домов тянулись защитники, даже во тьме прекрасно ориентирующиеся на извилистых крутых улочках, знающие каждую пядь и могущие драться здесь с закрытыми глазами. Разбуженные трубящими по всему городу рогами и гремящим набатом на городской ратуше, горожане хватали дреколье, вилы, рогатины, охотничьи луки и бежали к стене, полные неистового желания дать отпор вторгшемуся врагу. И темнота, под покровом которой нападавшим удалось сходу взять стену, превратилась для них из спасительной в убийственную. Колдовские шарики не столько освещали местность, сколько слепили глаза, тяжелые доспехи не позволяли двигаться быстро, и вскоре армия Майно безнадежно завязла в массе уличных драк. Из темноты свистели стрелы, нет-нет, да находившие щель в доспехах. Каждый забор, каждый амбар превратился в маленькую крепость, и тяжелые панцирники лишь бессильно махали мечами, пытаясь достать бивших сверху копьями защитников. Зажигательные шары действовали плохо — как и Хамир, в прошлом Крестоцин не раз выгорал от случайной искры, и теперь большую часть строительного дерева в городе пропитывали колдовскими огнеупорными составами. Противопожарная защита заметно пополнила карманы многочисленных магов-травников, но сейчас оправдала себя. Да и не дикие жугличи, не знавшие цену имуществу, штурмовали Крестоцин. Город, по возможности, требовалось захватить целым — таков был категорический приказ, и командиры знали, что с ними сделают за небрежение.
Стремительная ночная атака захлебнулась. Через ворота вливались все новые и новые солдаты Майно, неспешно переваливались огромные элефанты с боевыми платформами на спине. Однако со всего города к стене бежали солдаты и простые горожане, намеренные защищать свои семьи и добро. Силы оказались примерно равными. Но на стороне защитников оставалось знание местности, а также понимание, что отступать некуда. Нападавшие же, измотанные дневным и ночным маршами, не могли долго драться с прежним напором. Через пару часов после начала штурма их ряды дрогнули и начали медленно пятиться обратно к стене, тут и там оставляя на земле трупы своих солдат. Обрадованные защитники с яростным ревом бросились вперед. Еще немного — и коварный враг будет разбит, уничтожен, обращен в бегство, и лишь особо везучие сумеют уйти живыми...
И тут Майно нанес удар с тыла.
Располагаясь в ставке в десятке верст от города, он внимательно отслеживал на карте все перемещения своих и крестоцинских сил. Тут и там мелькали летучие мыши, гораздо крупнее и сильнее Злобного Ыха. От их зачарованных глаз тянулись невидимые нити к связным магам, а сознание тех, в свою очередь, замкнулось на Демиурга. Ни один человек, ни даже орк не смог бы выдержать такого напряжения, но даже в упрощенной форме, сконцентрировавший сознание в одной точке Стратег не являлся человеком.
Дождавшись, пока все силы защитников стянутся к стене и воротам, он подал сигнал капитанам судов, под покровом ночи подошедшим почти вплотную к берегу. Не только Народ Тролличьих островов умел использовать пловцов-диверсантов. В темноте несколько десятков человек под водой, лишь изредка всплывая на поверхность для дыхания, добрались до берега. Их вооружение составляли лишь длинные кинжалы, чьи ножны с отвинчивающимися наконечниками служили дыхательными трубками. Некоторые также несли карманные арбалеты с отравленными стрелками, их острия до времени заботливо прикрывали плотные колпачки. Впрочем, даже легкого оружия им хватило с избытком. Практически все солдаты из порта, даже команды кораблей и расчеты катапульт, сейчас дрались у стены, и оказывать сопротивление морскому десанту оказалось попросту некому. Немногие часовые умерли, не успев даже разглядеть нападавших. Заскрежетали вращающиеся барабаны. Тяжелая цепь, перекрывающая вход в горловину бухты, величаво опустилась в глубину, и большие десантные корабли один за одним начали втягиваться на внутренний рейд города. Вскоре сапоги тяжелой панцирной пехоты загрохотали по дереву пирсов.
Когда над горизонтом показался пока еще невидимый в городе краешек солнца, Майно снова подал сигнал. В небе над городом вспыхнуло несколько клубов красного дыма. Измученные солдаты у стены мгновенно перестроились. Находящиеся в передних рядах из последних сил насели на защитников. Остальные, на мгновение получив передышку, сорвали с поясов маленькие кожаные фляги и одним глотком опорожнили их содержимое. Спустя мгновение маневр повторился. Во флагах содержалась настойка из нескольких трав, в число которых входила невзрачная полынь алкан, что росла на болотах на севере материка, а также болиголов, коровняк и еще несколько не слишком красивых, но весьма интересных по химическому составу растений. Глоток чудовищного зелья чудесным образом восстанавливал силы даже умирающего от истощения и жажды человека. Выпивший на время получал силу двоих, бесстрашие кабана-секача и почти полную нечувствительность к боли. Среди побочных эффектов числились примерно полупроцентная вероятность мгновенной остановки сердца, разрушенная печень (при частом употреблении), а также полная вымотанность и страшная депрессия спустя пару часов. Впрочем, в массовом порядке снадобье, называемое в узких кругах мертвой водой, применялось впервые, так что солдаты Майно о последствиях не знали. Зато они почувствовали невиданный прилив сил. Почти мгновенно роли в очередной раз поменялись: защитники города, измотанные немногим меньше атакующих, снова начали отступать.
И тут с бухты раздался вой тревожных сирен. Горожане растерянно оглядывались, и оружие выпадало у них из рук. Рассветные сумерки уже позволяли видеть море. Бухта кишела силуэтами чужих кораблей, черными на темно-сером. Тонкие ручейки вражеских отрядов, отмечаемые цепочками факелов, с пристани разливались по городским улицам. Над складами поднимались густые клубы дыма: с кораблей Майно выгрузили и подожгли тюки специально собранных палых листьев, веток, травы и прочего сора, политые для пущего дымления специальным составом. Ряды защитников заколебались. Многие бросали оружие и в страхе бежали, надеясь найти хотя бы временное убежище в пока еще своих домах. Многие падали на колени и просили пощады — и действительно ее получали. Солдаты Майно не обращали внимание на сдавшихся. Они, одурманенные зельем, искали настоящего врага, несущего угрозу, которого можно смять, растоптать, раскатать в тонкий блин. Даже профессиональные наемники ужасались и отступали, увидев бешеное пламя в глазах такого противника. Защищающиеся уже осознали, что битва за город проиграна. Умирать резона не оставалось. Один за другим горожане бросали оружие на землю и сами бросались ничком, прикрывая головы руками в знак прекращения сопротивления. Не прошло и часа, как сражение почти закончилось. В город неспешным шагом входили легковооруженные оккупационные части. Их задачей являлось сменить штурмовиков к тому времени, как те начнут без сил падать на землю.
К полудню город полностью принадлежал Майно. Взятых в плен защитников разоружили. Однако вместо того, чтобы перерезать их или хотя бы держать в плену, всех, даже наемников, неожиданно отправили восвояси, приказав сидеть по домам и трактирам и не высовывать носа до дальнейших указаний. Городские казармы и площади заполонила чужая армия. Жители сквозь щели в ставнях рассматривали чужие патрули и с ужасом ожидали своей судьбы.
Так в году шестьсот двадцатом по летоисчислению империи Майно пал Крестоцин.
Когда на стену полетели железные кошки, Хлаш напряженно вглядывался в темноту, пытаясь понять, мерещатся ли ему легкие быстрые тени и подозрительные шорохи, когда ветер играл травой и редким кустарником. По чистой случайности один из первых осветительных зарядов, пущенных из пращи, просвистел у тролля прямо над макушкой. Попади он в голову — и повествование можно было бы, пожалуй, заканчивать. Но законы Игры отклонили заряд, и он ударился в балку галереи позади тролля, ярко вспыхнув. Густая горящая жидкость неторопливо поползла вниз по дереву, медленно обугливая его, а Хлаш уже лежал ничком на занозистом полу, сощурив глаза и пытаясь приспособиться ко внезапной смене освещения.
Еще несколько зарядов разбились на галерее или перелетели через стену и упали на огороды и подворья за ней. Яростно залаяли собаки. Начали раздаваться крики, вскоре тут и там рога начали трубить тревогу. Тилос выскочил из башни, на мгновение замер, оглядываясь, аккуратно перехватил из воздуха арбалетную стрелу перед лицом незнакомого солдата и подножкой сбил на землю выбежавшего вслед за ним Теомира.
— Руби канаты! — гаркнул Тилос во всю глотку. — Руби канаты, говорю!
Пригнувшись, он выхватил из ножен выданный накануне меч и с силой рубанул по веревке чуть ниже уцепившейся за гребень стены кошки. Клинок спружинил и отскочил: канат явно защищала магия.
Хлаш низким шагом добрался до ближайшего снаряда. Два его острия глубоко впились в швы между камнями, и веревка слегка подрагивала — по ней взбирались. Хлаш ухватился за изгибы крючьев и изо всех сил напрягся. Судя по весу, по канату карабкались как минимум трое. На миг у него потемнело в глазах, но в следующий момент трезубец уже скользнул по камню и со свистом ушел вниз. Но маленькая победа не имела никакого значения. Тут и там лежали трупы подстреленных защитников, а несколько нападающих первой волны уже появились на галерее и завязали ожесточенные схватки с уцелевшими. Многие из солдат на стене дрались даже без доспеха, в одних рубашках, а то и полуголые. Их ослепленные спросонья глаза разбирали лишь хаотично мечущие силуэты, и даже легкие сабли творили среди них настоящее опустошение.
Первого бросившегося на него врага Хлаш просто пропустил мимо себя, лишь чуть-чуть подтолкнув его. Мелькнули оскаленные в яростном хрипе зубы, раскрашенное черными полосами лицо, и с коротким воплем враг рухнул со стены. Второй попытался достать его саблей со спины, но Хлаш, увернувшись в последний момент, сильно пнул его в живот. Сложившегося пополам майнера отбросило на сажень, его тело врезалось в очередного протискивающегося между зубцами противника, и они вместе свалились вниз. Хлаш на мгновение задержался возле кошки, но сбросить ее времени не осталось — на него бросились сразу трое. Уклонившись от секущих ударов, он подхватил свою шипастую палицу, стоявшую у стены, и одним могучим ударом смел сразу двоих. Третий, уклоняясь, запнулся за труп и упал навзничь, крепко приложившись головой к настилу. Хлаш выключил его пинком в висок. Первая ярость прошла, рассудок матхи взял контроль над чувствами, и теперь остался лишь холодный расчет.
Тилос с Теомиром плечом к плечу стояли поперек галереи у входа в башню. Мечи в их руках вращались словно лопасти детской ветряной вертушки. Несколько нападающих с рассеченными кольчугами валялись на настиле, истекая кровью. Еще с полдюжины нерешительно скучились в нескольких шагах, не рискуя нападать. Заграт стоял позади мечников, вцепившись в свой упертый в доски посох и крепко зажмурившись. Его клыки взблескивали — не то колдовал, не то ругался. Ольга с закушенной от напряжения губой склонилась над бессознательным солдатом с торчащим из груди болтом, ее рука сжимала длинный кинжал. На мгновение поймав взгляд тролля, Тилос коротко мотнул головой — "Сюда!"
В два прыжка преодолев расстояние до вновь бросившихся в атаку майнеров, Хлаш разбросал их словно кукол. Мимоходом, ударив локтем в лицо, он сбросил со стены еще одного. Рядом с Теомиром тролль плавно развернулся — лишь для того, чтобы увидеть, как падает проткнутый тоскалой парня еще один штурмовик. Теперь они стояли втроем, но уже десяток противников сгрудился в трех шагах перед ними, оскальзываясь на крови неудачливых предшественников. Что там Заграт? Сейчас их подтянется в два раза больше, и нас сомнут — или массой, или расстреляют из луков... Скрежетнуло, и сверху, с зубцов спрыгнул пехотинец в массивной кованой броне. Доски галереи жалобно скрипнули под ним. Голову панцирника прикрывал шлем с глухим забралом, а длинный, в полсажени с лишним, меч угрожающе нацелился Хлашу в грудь. На мгновение троллю почудились крылья за спиной мечника. Но он тут же сообразил, что в такой броне через узкие щели-бойницы между зубцами не протиснуться, так что штурмовые лестницы оперли на их вершины.
