Снаружи зала нам в лицо ударил жаркий полуденный воздух, удерживаемый за пределами спортзала кондиционерами — утренние тучи пропали окончательно, и солнце снова жарило вовсю. Толпа потихоньку высыпала вслед за нами, но не преследовала. Кивнув полицейскому патрулю, в сопровождении Набики, Марико и Каоллы мы дошли до школьных ворот. На наших глазах три массивных автомобиля с темными стеклами сорвались с места и исчезли за поворотом — ФБР оттягивалось на исходные позиции.
— Ну что, домой? — осведомилась Марико, обмахиваясь неизвестно откуда появившимся веером. — Тридцать два в тени, сорок пять на солнце, а обещают еще хуже.
— Да, мы домой, — кивнула Лена. — Только, девочки... А-а, ничего, если мы в одиночестве прогуляемся? Обсудить кое-что надо. Ладно?
— Я тоже хочу обсудить! — заявила Каолла. — Как та бимбо того дядьку побила! Она тайный герой, да? Как Космические Рейнджеры? Я тоже хочу такие сиськи! Они у меня вырастут?..
— Тихо, Ка-тян! — оборвала ее Набики. — Конечно, топайте. Только вас никто похитить не попытается?
— Официальные власти не попытаются, — Лена выразительно глянула вверх, где на почтительном отдалении вились журналистские дроны, — а от Стремительных, сама понимаешь, ты нас не защитишь. И вообще, что-то мне подсказывает, что Стремительные силу больше применять не станут. Так что дайдзёбу. Релакс. Погуляем немного и вернемся в дорм.
— Ну ладно, валяйте, — Набики похлопала ее по плечу. — Только сексом не занимайтесь под открытым небом, а то запись завтра в топах всех порноканалов появится. Охраняй Лену и Хину, хэнтай-тян! — она грозно нахмурилась в моем направлении. — Головой за них отвечаешь!
— Без тебя бы ни за что не догадался! — фыркнул я. — Кстати, что ты там насчет менеджеров говорила? Какие еще менеджеры?
— На тот случай, если еще не дошло, я себя назначила вашим менеджером, консул-тати-сама. В дорме обсудим. Не бойтесь, много за услуги не возьму, тридцать процентов в самых сложных случаях. Главное, никому автографы не раздавайте и вместе не фоткайтесь без моего разрешения. И вообще если кто-то что-то от вас захочет, ко мне отправляйте, а я прайс сама придумаю. О, вон мой оядзи! Надо же, и Ранма с ним! Они-то когда приехали? Не хотели ведь! Всё, я побежала. Ка-тян, к ноге! Рядом!
Она ухватила за шкирку брыкающуюся и возмущенно пищащую Каоллу и поволокла ее за собой. Марико улыбнулась нам и пошла следом. Мы наконец-то остались одни, если не считать еще одного полицейского патруля неподалеку, беззастенчиво на нас пялящегося.
— Пешком? — я активировал в наглазниках маяк на дормиторий. — Или такси? Или все-таки автобуса дождемся?
— Не хочу сразу в дорм. Давай прогуляемся немного. В ту сторону, — Лена кивком указала в сторону, почти противоположную нужному направлению.
— Давай. Что вдруг на тебя нашло?
— Знаешь, Алекс, — задумчиво откликнулась моя боевая подруга, неторопливо шагая вдоль школьного забора, — у меня почему-то есть ощущение, что беспечное время на Терре для нас закончилось. Насовсем. Даже если забыть о Стремительных, у нас теперь мировая известность. А среди прочего тут и психи есть, которым одно удовольствие кого-то известного зарезать, чтобы самому ненадолго на весь мир засветиться. Ну, или просто из-за недостающих шариков. А еще есть официальные власти, для которых мы теперь какие-то консулы. Что им вообще в голову?.. А, ладно. Возможно, мы и в самом деле тут засиделись. Пора возвращаться, пока нам на голову Луну не уронили или просто резонаторами не зачистили со всей Террой за компанию. У некоторых Стремительных тоже ведь шарики не в порядке. В общем, я хочу еще раз посмотреть на Терру в спокойной и по возможности приватной обстановке. Возможно, в последний раз. Там есть какая-то смотровая площадка на склоне, я смотрела по карте.
— Ты сегодня удивительно оптимистична. Мы программу-максимум выполнили, на случай, если еще не сообразила. А то и перевыполнили. Зерна истины посеяны, осталось дождаться всходов. Даже если теперь и пристрелят, можно умирать с сознанием хорошо выполненного долга. Кстати, имей в виду, вон те дроны вполне могут нас слушать. Не болтай лишнего.
— Кто бы говорил об оптимизме! Пристрелят с сознанием выполненного долга, тоже мне! Я себе вообще-то и живой нравлюсь. Но да, забыла. Окей, помолчим немного.
Мы неторопливо шагали вдоль забора. Я дотянулся до интерфейса костыля, включил тренировочный режим и опустил поддержку на уровень десяти процентов. Постоянный вектор обрушился мне на спину, поясницу, бедра, но я уже умел с ним бороться. Несколько дней с выключенным костылем удивительным образом сняли мою подсознательную боязнь отсутствия поддержки. Теперь я точно знал, что могу двигаться и самостоятельно, пусть медленно и плохо. Интерфейс показывал, что за время пребывания на Терре я набрал почти три килограмма массы, и хотелось верить, что не жира. И сердце уже справлялось со свинцовой кровью не в пример лучше, чем раньше. Сейчас, несмотря на тяжесть, я испытывал удовлетворение сродни тому, что чувствовал на гоночной трасе, наконец-то научившись проходить заковыристый участок. Еще немного — и я смогу полностью отключить поддержку, на сей раз сознательно.
Мы молча шагали сначала по гладким уличным тротуарам, разогретым палящим солнцем, потом по утоптанным грунтовым дорожкам, начинавшимся в парке сразу за школой, а потом просто по плотной почве с торчащими корнями деревьев, срезая путь в сторону смотровой площадки. Мне не хотелось думать вообще ни о чем. Гигантское напряжение последних дней, в том числе сегодняшнего интервью, ушло бесследно. На тело давила тяжесть, но на душе стояли удивительные спокойствие и безмятежность. Начни сейчас дрон Стремительных отрывать мне голову, я бы даже и ухом не повел. Наши приключения последних внедель, бессмысленная и глупая беготня и игра в прятки по всему Ниппону, авантюра с покупкой секретного железа — все внезапно обрело цель и смысл. И цели мы достигли. Мы высказали миру все, что знаем, а дальше уже не наша проблема. Пусть другие разбираются, как реагировать на новости. Нам с Леной пока что вполне хватит Хины. Хм. А ведь ее тоже консулом объявили. Все любопытственнее и любопытственнее...
Равнина открылась неожиданно за очередной плотной группой деревьев. Я и не подозревал, что рядом с маленьким городом, зажатым в небольшой долине между холмов, существует такое огромное незанятое пространство. Ровный, заросший травами склон уходил вниз под небольшим углом, открывая вид на окружающие холмы. На расстоянии нескольких кликов вздымались темные лесистые склоны, у их подножия поблескивала узкая полоска небольшой реки. Горячий, насыщенный травяными запахами воздух обрушился на нас, словно удар подушкой, и мы погрузились в неумолчный и почти оглушающий трезвон кузнечиков (мелких травоядных насекомых, издающих характерные звуки). Легкий ветер гонял волны по метелкам трав, тут и там испещренных светлыми точками полевых цветов. Солнце сияло в зените посреди необъятного темно-синего, почти безоблачного неба, его жар ощущался лицами почти как физическое давление.
Я вдохнул воздух полной грудью. На мгновение неуверенно напомнило о себе и тут же пропало головокружение. Странно. Я вдруг понял, что больше не воспринимаю запахи Терры как отвратительную вонь — они если и не стали приятными, но уже не чувствовались как загнивший фильтр заброшенной климатизации. И агорафобия тоже прошла бесследно. Я адаптировался к планетарной поверхности — и физиологически, и психологически.
В памяти снова всплыли слова Накадзавы-сэнсэя: "Вас никуда не надо возвращать, поскольку вы ничего не покидали". Нет, разумеется, покинули. Гигантские небезопасные пространства Терры вряд ли когда-то станут истинным домом для внеза, рожденного в безвесе и выросшего в защищенном уюте замкнутого жилого модуля. Но я чувствовал, что вполне могу полюбить эти места. Совершенно определенно, в Поясе я стану с ностальгией вспоминать свое пребывание в музейном Кобэ-тё — и его смешные деревянные дома прямиком из первобытных времен, и крошечные кривые деревья-бонсаи у ворот, и массивные каменные фонари в парках рядом со статуями богов и духов, которым до сих пор делают мелкие подношения в обмен на благосклонность... И даже постоянный вектор, будь он неладен. Мы, внезы, покинули Землю и вовсе не страдаем там, в бесконечной пустоте, как хочется верить некоторым упертым терранам. Перед нами лежит вся Вселенная, с которой мы уже довольно неплохо научились бороться. Но это вовсе не значит, что Земля должна остаться в прошлом навсегда. И уж тем более не значит, что мы должны ее презирать или ненавидеть.
Не существует семьи без ссор, обид и расставаний, но каждый взрослый человек умеет прощать, мириться и забывать невзгоды. Точно так же мы пойдем дальше дорогой между звезд, оставив позади неприятные воспоминания, но чувствуя поддержку Земли и тех, кто решил остаться. Временами мы станем наведываться в гости, как возвращаемся в родную семью, с ностальгической усмешкой оглядываясь по сторонам — вон из того шлюза я впервые вышел в бездых, а вон в том модуле жил совсем мальчишкой, надо же, каким он теперь кажется тесным и дряхлым... Мы разделены тераметрами пустоты, но они ничего не значат. Главное — уметь договариваться. Магия слов способна решить любую проблему, кроме смерти, все остальное приложится. А мы, внезы, мастера договоров.
— Вон смотровая площадка, — указала Лена. — Ой, там уже кто-то есть.
Смотровая площадка и в самом деле находилась в полусотне метров вправо — каким-то образом маяк Лены вывел нас чуть в стороне. Или деревья нас так отклонили. Выглядела она как чуть выдающийся над склоном каменный полукруг, обнесенный перилами. На нем возвышалось строение в классическом ниппонском стиле "мини-пагода" — деревянные колонны поддерживали трехъярусную шестигранную крышу с характерно загнутыми вверх краями. На Терре такие называют "беседками". Колонны и часть крыши обвивал плющ, создавая тень и защищая от прямых солнечных лучей.
Внутри действительно кто-то находился. Я увеличил картинку в наглазниках — и почувствовал, что внутри екнуло. В беседке стояло инвалидное кресло на колесах — очень знакомое, то, что мы видели на протяжении последних внедель почти ежедневно, но не в последние дни. Кресло стояло спинкой в нашу сторону, я не видел, кто в нем находится, но кто еще мог его использовать?
— Оксана... — выдохнула Лена.
— Она, — согласилась Хина. — Что она здесь делает, одна?
— Ее дело, — Лена пожала плечами. — Ну, если она хочет уединения, не станем мешать. Алекс, идем вон туда, на пригорок под деревом...
— Нет, погоди, — желудок собрался в тяжелый комок, как всегда перед неприятным разговором, но точки над и расставить следовало. — Раз уж так получилось, нужно с ней поговорить.
— О чем?
— Объясниться. Она нас явно избегает в последние дни.
— Алекс, не приставай к человеку...
Но я уже шагал в сторону беседки. Помедлив, Лена двинулась за мной.
Оксана сидела в кресле в страшно неудобной позе — сгорбившись, опустив голову, стиснув руки на коленях. Ее наглазники лежали на скамье в стороне, а распущенные против обыкновения волосы спадали на плечи и лицо. Она не шевелилась, смотря в землю. Кажется, она даже не слышала, как мы приблизились.
— Привет, — сказал я как можно более беззаботным тоном. — Тоже решила прогуляться?
Оксана дернулась всем телом, едва не вывалившись из кресла. Она резко выпрямилась, вцепившись в подлокотники, и с настоящим ужасом в глазах уставилась на нас. Впрочем, страх и напряжение сразу ушли, вытесненные безразличием и апатией.
— Привет, — тихо сказала она, снова опуская глаза.
— Все никак случая не выдавалось, чтобы поблагодарить, — продолжил я, когда пауза затянулась. — Спасибо за игломет. По-настоящему выручила. Без него Торадзима меня наверняка бы пристрелил.
Оксана медленно подняла на меня взгляд.
— Спасибо? — неверяще спросила она. — Спасибо? Мне?
— Конечно, тебе, — кивнула Лена. — Ты ведь игломет принесла. И ты нас защитить пыталась. Я тебе тоже благодарна.
— И я, — высказалась Хина. — Привет, Оксана. Мы раньше не разговаривали, но жили рядом. Меня зовут Хина, я дискин, дискретный интеллект. Ты очень сильно выручила Алекса тогда, в зале.
Легкая усмешка тронула тонкие губы девочки — усмешка, потом крупная дрожь, а потом вдруг — все более громкое хихиканье. Она схватилась скрюченными пальцами за лицо, словно пытаясь выдавить себе глаза.
— Спасибо... мне... — хихиканье переходило во все более истерический смех. Ее плечи тряслись. — Мне!.. Спасибо!.. Я их привела!.. Я им все рассказала... за деньги!.. Из зависти... Я во всем виновата... мне спасибо!..
Ее речь захлебнулась в судорожных громких рыданиях. По лицу потекли слезы. Она обхватила себя руками за плечи, снова склонилась вперед и почти забилась в судорогах. Мы ошеломленно смотрели на нее.
Я пришел в себя первым.
— Тихо, тихо, тихо... — забормотал я успокаивающе, опускаясь перед ней на колени и осторожно поглаживая по спине. — Не плачь. Все хорошо. Все уже закончилось. Бандитов нет, они больше не появятся...
Резкими ударами предплечий Оксана отбила мои руки и снова выпрямилась.
— Уйдите! — яростно крикнула она. — Уйдите отсюда! Я не хочу... не хочу вас видеть! Никого не хочу видеть! Я во всем виновата, я знаю! Я сволочь, мразь, сука безногая, предательница! Не надо мне ничего говорить, сама все знаю! Просто уйдите! Я сама тут сдохну, без вас, понятно?! Уйдите! Ну!?
И только теперь я осознал, каким кретином был. Оксана. Десятивлетняя девочка из далекой Сайберии. Полупарализованная, одна-одинешенька в чужих краях. Каким-то образом умудрившаяся связаться с якудзой и выдать им нас. Осознавшая, что натворила, но неспособная ничего исправить — ни тогда, в зале, ни, тем более, после. После попытки похищения прошло два терранских дня, больше пятидесяти терранских часов, больше трех тысяч терранских минут, почти двадцать тысяч секунд. И каждую из этих секунд ее терзало острое, сжигающее, непрекращающееся чувство вины. Каждую секунду она прокручивала в памяти случившиеся события, каждую секунду убеждалась, что она и только она виновата в произошедшем. Мы, углубленные в себя и собственные приключения, совершенно о ней забыли. И пока мы размышляли о судьбах мира, тактике и стратегии борьбы с пришельцами, сценарием интервью и так далее, она терзала себя самыми изощренными ментальными пытками, какие только способен изобрести полуребенок в ее возрасте. Только сейчас я разглядел, что она выглядит ужасно — растрепанные и перепутанные волосы явно не знали расчески уже не первый день, лицо резко осунулось, под глазами залегли глубокие тени. Мокрая от слез кожа картину отнюдь не улучшала. Ей явно требовались седативы и немедленная помощь психолога — но здесь и сейчас под рукой не имелось ни того, ни другого.
И тогда я сделал единственное мне доступное — резко поднялся, склонился к ней, выхватил ее из кресла, не обращая внимания на протестующе завизжавшие сервоприводы костыля, и крепко прижал к себе. Вне кресла она оказалась даже слегка длиннее меня, но гораздо легче, чем я ожидал. Ее парализованные ноги безжизненно волочились по деревянному полу беседки.
