Отец повёл Сашу на другой борт смотровой галереи медленно плывущего над Невой дирижабля. Посмотрев на север, Саша увидел множество красивых разноцветных домов со стеклянными фасадами, уступами поднимающихся из листвы деревьев. Обширные промзоны при этом сохранялись, но в них, между цехами, тоже были заметны деревья. Он отметил, что старый кирпичный корпус ЛМЗ стоит на своём месте. В его реальности он давно был снесён вместе с прилегающими цехами. На большинстве крыш домов были видны теплицы и оранжереи.
— Это что, теплицы на крышах? — спросил Саша.
— Да! — с гордостью ответила мать. — Больше половины овощей и фруктов, потребляемых горожанами, выращиваются прямо в черте города, в теплицах на крышах и в вертикальных фермах. Их отсюда не видно, они дальше, у края города.
— А сколько всего в Ленинграде сейчас жителей? — спросил Саша. — Я смотрю, центр города почти не заселён, там одни парки.
— Три с половиной миллиона, — ответила Марина, заглянув на страницу в БВИ.
— Так мало? — Саша удивился. — А сколько всего населения в Союзе?
— Смотри, — Марина открыла в БВИ страницу 'ССКР' и включила проекцию.
'Союз Советских Коммунистических Республик. Страна, расположенная в Восточной Европе и Северной Азии, является самым большим государством планеты Земля. Население — 400 миллионов человек. Государственный строй — коммунизм. Форма правления — прямая демократия', — прочитал Саша. — 400 миллионов? А в Ленинграде всего три с половиной? Тогда где все остальные живут? В Москве, что ли?
— Нет, в Москве где-то пять миллионов, и то — это очень много, — ответила мать.
Марина положила 'смартфон' экраном на ладонь и произнесла:
— Сфера, открыть 'Планета Земля', проекция диаметром полтора метра.
Перед Сашей на обзорной галерее дирижабля возник огромный полупрозрачный глобус. Марина развернула его прикосновением руки, и Саша увидел между Москвой и Ленинградом, а также к западу, югу и востоку от Москвы огромное населённое пространство, словно расчерченное поясами жилой застройки, парковыми и промышленными зонами, перемежающимися лесами, зелёными прямоугольниками совхозных полей, стеклянными кубиками вертикальных ферм и огромными тепличными комплексами. Жилые кварталы ветвились, как деревья, вдоль железных дорог и шоссе. Южнее, в Чернозёмной зоне, преобладали поля и более привычная сельская местность.
— Практически всё Нечерноземье по плану Никиты Сергеевича Хрущёва превратилось в огромную распределённую систему линейных агрогородов, с интенсифицированным сельским хозяйством, — пояснила Марина. — Сейчас это самый густонаселённый район страны, там живёт более трёхсот миллионов человек. Нечерноземье производит 60 процентов мяса, производимого в стране, 50 процентов зерна, 60 процентов овощей, 70 процентов кормов, до 40 процентов фруктов.
— Обалдеть! — Саша теперь уже сам поворачивал 'глобус', рассматривая явно фрактальные хитросплетения городских микрорайонов. — Триста миллионов в одном только Нечерноземье!
— Смотри дальше!
Марина повернула 'глобус' на восток и немного южнее. Саша увидел, что всё Поволжье и дальше, большая часть некогда целинных степей Казахстана как будто тёмно-зелёными клеточками расчерчены лесополосами, между которыми виднелись тёмные прямоугольники прудов, окружённые изумрудной зеленью полей. Немалые пространства степи ещё оставались нераспаханными, но лесополосы и пруды были устроены и там.
— Это — результаты Программы терраформирования. Её, по сути, начал ещё Сталин, с его Планом преобразования природы, продолжили Хрущёв и Мазуров, а закончил — Машеров, — с гордостью рассказала Ирина Викторовна. — Смотри. Здесь ещё в 70-х была пустыня. Теперь её нет.
Саша увидел на месте бесплодных песков к востоку от Каспия сплошные зелёные квадраты и прямоугольники полей, не такие изумрудные, как севернее, более светлые, но тоже зелёные. Их расчерчивала тёмно-зелёная сеть лесополос. Пустыни не было. От восточного берега залива Кара-Богаз-Гол до озера Айдаркуль, от афганской границы до Аральского моря — не его остатков, а полноценного огромного озера — всё было засажено различными сельхозкультурами. Лишь вдоль западного берега Арала тянулась полоса полупустынной местности.
— Но как? Это сколько же надо воды?
— Всего-то надо было наладить системы капельного орошения, — ответила мать. — Воды в Амударье хватало, но раньше её большая часть бессмысленно терялась в песке. В 1963-м году достроили 40-километровый Ишим-Тургайский водовод, а позднее, уже при Машерове, перебросили в Среднюю Азию часть стока сибирских рек, по водоводу из нескольких ниток труб большого диаметра.
— А Арал не высох? Почему?
— А с чего бы ему высохнуть? — удивился Дмитрий Алексеевич.
— У нас Арал почти высох, — негромко рассказал Саша. — Причины разные называют, кто говорит, что всю воду из Амударьи хлопкоробы разобрали, другие говорят, что вода в песок ушла, через арыки. Ещё я читал, что якобы нефтяники и газовики виноваты, которые начали бурить на восточном краю плато Устюрт. Якобы там были подземные пустоты, и когда давление газа в них снизилось, вода из Арала по ним ушла в Каспий.
— У нас на восточном краю Устюрта устроили заповедник, бурить там было запрещено, — ответила Ирина Викторовна. — В арыках действительно много воды терялось, но с этим справились, через внедрение капельного орошения. Каракумский канал строили сразу с керамической облицовкой дна и стенок. Это помогло сохранить и обеспечить водой всю экосистему Среднеазиатского района-комбината.
— Ты ещё сюда посмотри.
Отец уже сам повернул 'глобус', показывая Саше Восточную Азию. Весь Синцзян-Уйгурский автономный район, часть Тибетского автономного района Китая, Цинхай, Внутренняя Монголия и собственно Монголия были покрыты сплошным тёмно-зелёным ковром лесов, перемежающихся салатово-зелёными полями.
— Да ладно! — в который уже раз изумился Саша. — Это как?
— Это — результаты проекта 'Благоустроенная планета', первоначально он назывался 'Биосфера'. Никита Сергеевич предложил выращивать под большими вытянутыми куполами тропический лес, — пояснила Ирина Викторовна. — Купола были сделаны из лёгкой плёнки на алюминиевом каркасе, и их передвигали с места на место, просто накачивая внутрь гелий-водородную смесь, как в дирижаблях. Купола удерживали внутри испаряемую влагу и препятствовали выветриванию на сыпучем грунте. Так постепенно формировались лесополосы, в которых в качестве подлеска высаживали уже растения умеренных широт. Тропический лес растёт очень быстро, сейчас всё это разрослось настолько, что от пустынь почти ничего не осталось.
Она повернула глобус, показав Саше Индию:
— Вот здесь раньше была пустыня Тар. Сейчас её полностью засадили тропическим лесом, для формирования плодородного слоя.
— Обалдеть...
Саша уже смотрел западнее. За песчаной проплешиной Пакистана и Афганистана дальше на запад всё было зелёное. Иран, Ирак, Сирия, Иордания — все эти привычно пустынные регионы теперь на снимках с орбиты выглядели зелёными, с явными признаками деятельности человека, серо-коричневыми оставались только горные районы. Между ровными тёмно-зелёными линиями лесополос повсюду виднелись разноцветные прямоугольники полей. Почти вся территория Аравийского полуострова, кроме труднодоступных горных районов, тоже была зелёной, и даже в долинах между гор виднелись зелёные участки лесов и полей.
— Здесь что, тоже озеленение проводили? — изумился он.
— Да. Иран, Ирак, Сирия и Иордания уже давно наши союзники, с 1957-58 года, — подтвердил Дмитрий Алексеевич. — Афганистан тоже наш союзник, но там народ ещё недостаточно сознательный. У нас сейчас много союзников, есть даже совершенно невероятные...
— Что, и Саудовская Аравия тоже?
— Ну... Там, конечно, режим своеобразный, но отношения с ними у нас с 1957 года неплохие, — ответила Ирина Викторовна. — С 1958 года саудовцы при участии СССР и Египта начали масштабный проект терраформирования 'Arabia Felix'. Примерно за 50 лет они сумели почти полностью превратить пустыню в тропический лес. Начали с побережья и постепенно продвигались вглубь.
Поворачивая глобус дальше на запад, Саша увидел, что почти вся территория Египта тоже зелёная. Такими же зелёными на спутниковых снимках выглядели Ливия и Алжир, лишь горные районы ещё оставались неозеленёнными. Площадь Сахары сократилась почти наполовину, пустынными оставались северные регионы Судана, Чада, Нигера, Мали и Мавритания.
— Благоустроенная планета... С ума сойти...
— Ну, как я теперь понимаю, с твоей подачи у нас были технологии начала двадцать первого века, полная правительственная поддержка всех участвующих стран и 50 лет на реализацию, — улыбнулась Ирина Викторовна.
— Да... Но это сколько же надо людей и денег, чтобы сделать такое?
— На самом деле — не так много понадобилось денег, — ответил отец. — Знаешь что такое 'народная стройка'? Всё местное население было заинтересовано в успехе, потому что им не хватало плодородной земли. Вон, маму расспроси, она в этом эксперименте участвовала.
— Эксперимент с тропическим лесом под куполами в СССР начали в центральной и западной части Ферганской области Узбекистана, там было перенаселение, мало земли и воды, и очень сильное выветривание, — Ирина Викторовна знала об эксперименте не понаслышке, — Высадить саженцы деревьев — высокой квалификации не нужно, местные жители всё это умели. Первоначальное водоснабжение обеспечили искусственно — под каждым куполом был устроен мелкий водоём с большой площадью испарения, как правило, использовали обычную полиэтиленовую плёнку поверх обваловки. А дальше лес растёт сам. Тропический лес, когда его становится много, сам создаёт вокруг себя особый микроклимат, постоянно поглощая и испаряя воду. Купола лишь помогали эту воду не потерять. Под сводом такого купола постоянно клубились настоящие облака, и шёл дождь. (см. эксперимент 'Биосфера-2')
Партийные организации обеспечили главное — понимание процесса и веру людей в успех, потому что в Поволжье к этому времени уже были лесополосы, как наглядный пример того, что должно получиться. Когда бесплодная земля начала превращаться в цветущие сады, стало ясно, что процесс превратился в самоподдерживающийся. Купола из плёнки на алюминиевом каркасе получались дешёвые и могли использоваться долго, их только переставляли с места на место. Люди, местные колхозники, всё сделали сами, под руководством грамотных инженеров, конечно.
— Да, но... Все эти поля — с них же получается огромное количество еды! Куда это всё девается?
— А ты как думаешь, коммунистическое изобилие из воздуха берётся? — улыбнулась Ирина Викторовна. — Вот на этих полях еда и выращивается. Ну, и в теплицах, вегетариях, вертикальных фермах — в более холодных районах. В них намного проще автоматизировать все процессы, и везти далеко не надо. Поэтому овощи и фрукты из теплиц могли конкурировать с привозными, когда в этой конкуренции ещё был какой-то смысл. Немалая часть полей засажена кормовыми культурами для скота.
— Невероятно!
— Как видишь, можно добиться чего угодно, если иметь технологии, составить чёткий план и не отступать от него целых пятьдесят лет, — ответил Дмитрий Алексеевич.
Ирина Викторовна повернула 'глобус' на север, и Саша увидел вместо бескрайней тундры множество зелёных пятен степи, разрезаемых горными массивами и мелкими озерцами.
— На Севере в 1959 году был начат проект 'Плейстоценовый парк', восстановление мамонтовой степи. Сейчас 20 процентов мяса в стране производится на северных пастбищах.
— Про 'Плейстоценовый парк' я слышал, — подтвердил Саша, — но у нас он не вышел из стадии эксперимента, проводимого энтузиастами.
— У нас тоже начали с эксперимента. Но проект с самого начала был под контролем партии и правительства, поэтому он и развивался постоянно и без задержек, — пояснила Ирина Викторовна.
Саша потрясённо отвернулся от глобуса и поглядел в окно. Дирижабль пролетел над излучиной Невы и летел над Большеохтинским мостом.
Марина выключила проекцию:
— Потом ещё посмотрим, а то ты так всю экскурсию пропустишь.
Он с удовлетворением отметил, что заводские корпуса 'Петрозавода' стоят на месте, более того, у достроечной стенки стояли два судёнышка, по виду — буксиры, и на стапеле виднелся корпус ещё одного.
— О, надо же, а у нас этот завод развалили и снесли ещё в 2001, — негромко пробормотал Саша.
Дирижабль пролетел над Володарским мостом, повернул и теперь плыл над кольцевой автодорогой, огибая с севера аэропорт Пулково. Отсюда уже было видно кольцо вертикальных ферм, окаймляющее город с юга. Несколько выше, пересекающимся курсом, проплыл другой дирижабль, с крупной надписью 'Аэрофлот'.
— Смотри, это один из тех, что возит пассажиров в аэропорт с центрального аэровокзала, — подсказала Марина.
Западного скоростного диаметра здесь не было. Вместо него Саша увидел рельсовую эстакаду, по которой на большой скорости шёл длинный обтекаемый поезд. Марина сказала, что это — городская электричка, на которой очень удобно добираться к ним в Озерки. Как оказалось, в городе с начала 60-х одновременно с метрополитеном действует система городских железных дорог, за 50 лет ставшая одним из основных видов городского транспорта.
— Когда эстакаду строили, было много криков по поводу сноса нескольких кварталов, — припомнил Дмитрий Алексеевич. — Тогда вдоль всего участка этой эстакады, проходящего по бывшей Дегтярной улице, снесли вообще всё и сделали красивейший парк. Сейчас никто о тех баталиях уже и не вспоминает, зато на электричках ездит весь город.
Экскурсия завершилась там же, где и началась — у Петропавловской крепости. К этому времени уроки в школах, видимо, закончились, потому что музей оказался заполнен множеством детей, похоже, на экскурсиях. Саша обратил внимание на несколько групп смуглой детворы, похоже, из арабских стран, и группу африканцев.
— И сюда, и в Москву постоянно дети на экскурсии ездят, — пояснила Марина.
После упоминания о добыче платины на Луне Саше не терпелось узнать здешнюю версию истории освоения космоса, и он весьма кстати вспомнил, что в крепости был музей космонавтики. Как оказалось, здесь музей был намного обширнее, с куда более богатой экспозицией. Весь узкий внутренний двор между Иоанновскими и Петровскими воротами был накрыт стеклянным куполом сложной формы, под которым размещались крупногабаритные экспонаты. Вторая площадка музея размещалась с противоположной, западной стороны крепости (там, где в нашей истории автостоянка)
На первой площадке, под куполом, в окружении множества космических аппаратов самого различного назначения, лежали две основных советских ракеты-носителя. Первой из них был 'Союз-2.3', сделанный, к удивлению Саши, не на основе Р-7, а из ступеней баллистической ракеты Р-9. Как оказалось, Р-7 в этой реальности очень быстро сошла со сцены, уступив место более простой и технически совершенной Р-9. С другой стороны прохода расположилась ракета 'Днепр-1.7' — очень простая с виду, но мощная, способная вытащить на низкую орбиту целых 28 тонн, к тому же модульная, как и 'Союз'. Дмитрий Алексеевич с удовольствием взял на себя обязанности экскурсовода, рассказав Саше историю первых лет освоения космоса — 'большой космический штурм' 1961 года, полёты международных экипажей по программе 'Интеркосмос', первые орбитальные станции. Разумеется, Сашу больше интересовала история полётов к Луне и Марсу.
