Полыхая фразами, женщина не сводила с меня своих глаз и с упоением тёрла руками и щипала ногтями свои огромные груди, иногда растирая своё тело руками; закончив же свою речь, дама упала передо мной на стол лицом, в низком поклоне. Стоящая слева от меня сестрёнка тем временем снова отправила очередную ложку йогурта мне в рот, и я вяло начал пережёвывать, уныло смотря в окно, и не прекращая самозабвенно думать, что же ударило мне в голову вчера. Зачем я это сделал? Определённо, напиться было не лучшей идеей. Эффекта все равно ведь никакого не было, кроме одной головной боли на утро и потери памяти. А теперь мне ещё предстояло разбираться со своими вчерашними развлечениями. Черт.
Я неохотно перевёл взгляд на женщину на столе, и как только я это сделал, как она тут же с надеждой и страхом в глазах уставилась на меня, ожидая моего ответа. Глаза мамки-шлюхи смотрели только на меня. Большие покрасневшие от щипков и царапанья сиськи женщины находились в каких-то жалких тридцати сантиметрах от моего лица.
Было абсолютно очевидно, что эта женщина в таком состоянии была совершенно покорна и послушна мне; примет все, что я ей скажу, сделает все, что скажу и сделает это так, как я ей скажу. Это было слишком скучно и просто — как же это было просто! Мне не надо было ломать её, она уже была сломана и подстроена под мои вкусы. Эта женщина, ранее, вероятно, чья-то мать, ныне обычное животное для секса и утех — доступная, абсолютно доступная скотина для секса — а ведь ещё вчера с утра, вероятно, она и представить себе не могла, как изменится вся её жизнь всего за один вечер и всего за одну встречу со мной. Не правда ли, судьба порой бывает очень жестокой?
Я ехидно хмыкнул, ковыряясь пальцем в скатерти.
"А вы, многоуважаемый муж, не будете против?"
Лениво спросил я в сторону уже закончившего завтракать, и теперь сосредоточено читающего газету мужчину. Стоит сказать, что за время пламенной речи женщины, он ни разу не поднял на неё глаза, и тот факт, что его не смущали ни его голые дочери, обслуживающие незнакомого парня, ни валяющиеся по всему дому тела незнакомых ему шлюх, тоже весьма красноречиво говорил о том, что мозги его уже давно были качественно мной проработаны.
"Нет, сэр. Пожалуйста, забирайте её. И это не моя жена."
На несколько секунд оторвавшись от чтения газеты, посмотрел на меня мужчина. Меня же осенила внезапная догадка — подняв полог скатерти я увидел ожидаемое — ещё двух типичных "мамок", сосущих и лижущих мой член и мои яйца; одежда у этих женщин, в отличии от лежащей передо мной на столе женщины, отсутствовала совсем. Лица женщин же не выражали ничего, кроме похоти и разврата, а также желания подчиняться мне во всем; подобно лежащей передо мною на столе мамке, они были сломлены моей силой и полностью порабощены. Это позабавило меня. Очевидно было, что вчера я весьма неплохо "оторвался" с ними. Мои глаза поднялись вверх, на все ещё ожидающих моей милости глаза лежащей на столе грудастой мамки — все ещё ждущей моих приказаний. Женщина всем своим видом словно бы умоляла меня приказать ей.
"Прикажите, прикажите мне! Заставьте сделать меня что-то грязное, что-то непристойное!"
"Хотите, я помну свои большие сиськи для вас, сэр?"
"Хотите, я станцую для вас на столе, потрясу для вас своим большим задом, хозяин?"
"Хотите, я подавлюсь вашим членом, хотите, я вылижу ваши ноги?"
"Хотите? Хотите?"
Рабские глаза мамаши молили меня приказать ей, молили заставить её страдать и унижаться для меня и ради меня. Но я вдруг совершенно внезапно понял, что не смогу приказать ей — нет не потому, что не хотел — я хотел, хотел, о и ещё как хотел! Я хотел, но — осознание этого пронзило меня точно молния — этому было не суждено сбыться, ведь в ту же секунду мир перед моими глазами поплыл. Лица моих новых игрушек внезапно померкли. На голову мне навалилась странная тяжесть, словно бы мягкая подушка прижала меня вниз, к земле; неожиданно я почувствовал, как моё сознание покидает меня.
"Нет! Какого черта сейчас..."
Вскрикнув, я вскочил со стула, отбросив его в сторону, чем лишь усилил скорость надвигающегося на меня небытия. Тьма обволакивала моё сознание со всех сторон, неумолимо надвигаясь на мой разум — я не мог ей сопротивляться. Последнее, что я увидел, прежде чем окончательно погрузиться во тьму и бессознательно рухнуть на пол комнаты, как подкошенный, были похотливые глаза окружающих меня женщин и девочек, моих рабов. Затем же разум мой потух, словно бы кто-то, щёлкнув выключателем, навсегда выключил в моей голове свет.
Глава 31. Свинка Икс
Ha лбу тoлстушки кpупными буквами было вытатуировано С.B.И.Н.Ь.Я. Пробитый в шeсти местаx нос служил целым складом колец для пирсинга, туннели, растягивающие сами дырки носа свиньи, чернели темными проходами и носовыми волосами, торчащими во все стороны. Глаза моей игрушки, сшитые специальными нитками, уже давным-давно не видели света. На веках толстушки были набиты изображения самых настоящих маленьких поросячьих глазок. В щеки внутри рта свиньи были вшиты специальные искусственные ароматизаторы (последний писк моды!); любая еда, все, что бы ни ела свинья, всегда будет пахнуть для неё только дерьмом. В зубы свиньи, в своё время просверленные командой опытных врачей, вставлены специальные чипы, подающие болезненный электрический ток на десны свиньи, когда та более нескольких часов ничего не ест, вынуждая её во время отсутствия еды либо что-либо грызть, чтобы боль унялась, либо снова начать что-то есть, таким образом поддерживая постоянный вес свиньи где-то в пределах полоски "жирная туша". Голосовые связки моего нового питомца теперь были обрезаны опытными хирургами и изменены таким образом, что, кроме хрюканья, свинка ничего не могла сказать. В ушах толстушки, пробитых не один десяток раз, красовалась целая дюжина колец. Pанее свободная причёска свиньи была изменена мной на более короткий вариант — армейский ёжик, сантиметров на пять больше, чем под ноль, и покрашена в розовый цвет. Идём дальше?
На шее свинки красовался ошейник, на котором было специальное крепление для поводка и медальон. В медальоне, изображенном в форме сердечка, был листок, а на этом листке было написано от руки самой свинки о том, что она до безумия любит меня, хочет вечно подчиняться мне и терпеть унижения от меня, и при этом просит меня лишь о том, чтобы я забрал её из пыточных камер, где она в муках провела целый год и где, по её словам, она "больше не может находиться". После этого сообщения был полный сожаления и раскаяния текст, касающийся того, что моя свинка очень сожалеет о том, что когда-то она осмелилась плюнуть на меня (да, это была моя та самая старая-знакомая высокомерная толстая шлюха, на которую я провел охоту, впоследствии, и не одну). Рядом с этим любовным признанием было размещено так же и старое фото толстушки, чтобы я мог изредка вспоминать, как она выглядела прежде. Благодаря этому фото я мог не забывать то, какой надменной эта свинка была ранее и сравнивать ее нынешнее состояние со старым — а сравнивать там уж точно было с чем.
Две бомбы-сиськи свинки остались почти без изменений. Так, я всего лишь слегка пошалил, увеличив в несколько раз чувствительность её грудей, и заставил её чувствовать усиленную боль вместе с усиленным удовольствием, теперь мне достаточно всего лишь наступить ногой на её сиську, чтобы свинка уже дико намокла и завизжала, а после и кончила. Причём изменил я обе груди по-разному. Боль для левой груди у свинки вызывала дикий зуд в заднице, в то время как правая всего лишь возбуждала вагину. В оба соска толстушки было вставлено по кольцу. В пупок свинки тоже было вставлено несколько колец, живот толстушки украшала татуировка в форме двух непристойно трахающихся хрюшек.
Руки свиньи тоже потерпели изменения. Пальцы свинки сшили вместе, ладонь её сложили в кулак и все это тоже зашили, а к получившейся конструкции, вернее, поверх неё, пришили искусственные копыта. На ногах её такого, правда, не делали, вместо этого я оставил все как есть, позволяя свинке носить её платформы... которые теперь неснимающимся вариантом посредством вбитых в ноги тушки гвоздей крепились к подошвам её толстых ног. Жопа свинки теперь носила татуировки "укуси меня" и "ударь меня", на месте надписи "укуси меня" и под ней красовались множественные следы человеческих зубов. И да, анус и вагину толстушки я тоже оставил без особых изменений... пока что.
"Вперёд, свинка! У нас сегодня с тобой целый день для игр! Я так рад! Давно пора была наказать твою жирную жопу, а?"
Сидя на спине женщины, я пятками сильно ударил по животу толстушки, затряслись её необъятных размеров сиськи. Свинка взвизгнула и покорно посеменила вперёд. Я же, сидя на её спине, в удобном седле, просто наслаждался поездкой.
"Так, вот тут поворот."
Дернул я её ошейник. Свинка покорно свернула в дверь, сверкнув сиськами влево.
"И здесь поворот."
Дернул я ошейник ещё раз. Свинка засеменила туда, куда я ей приказал, встряхнув сиськами справа.
"Все. Тпру! Приехали."
Резво соскочил я с её спины, свинка послушано затормозила. Держа поводок в руке, я резко дёрнул его на себя, добавив сверху этого своей ногой по огромному заду своего питомца.
"Вперёд, животное."
Свинка покорно вползла в клетку и замерла, ожидая моих дальнейших приказов. Ослеплённая, пытками приученная к послушанию, она больше никогда не показывала своего характера и всегда была кроткой и послушной. Я улыбнулся.
"Включайте зажимы."
Скомандовал я невидимым моему глазу рабам. Немедленно в клетке, в которую вползла свинка, зажужжали моторчики и железные зажимы крепко обхватили толстушку за руки, ноги и за живот, абсолютно не давая ей больше двигаться. Свинка, уже зная, что её ждёт, нервно задергалась, в разные стороны тыча своей тупой физиономией и умоляюще захрюкала. Но я с улыбкой проигнорировал это. Затем клетка медленно поползла на верх, оставляя на полу только саму свинку и зажимы, в которых она была. Я улыбнулся и, взяв с близлежащего стола шокер для скота, приблизился к жопе свинки вплотную. Черт, каких же она необъятных размеров... Не удержавшись, я быстро приблизился вплотную к заду толстушки и впился своими зубами в её толстую жопу, прямо над надписью "укуси меня". Свинья завизжала. Я же начал тянуть свою голову назад, вместе с кожей толстушки, как будто пытаясь вырвать кусок мяса из её задницы.
"Что, больно, животное?"
Выплюнув кровь изо рта и отстранившись, спросил я. Свинка не переставала визжать.
"Это только цветочки!"
Я резко огрел шокером для скота её жирную жопу. Визг свиньи на секунду прекратился, а затем перешёл в ультразвук.
"Запускайте машину!"
Перекрикивая её визг, крикнул я. В ту же секунду снова зажужжали моторы и к заднице свиньи с потолка спустились два устрашающего вида дилдо. Приблизившись вплотную к дыркам свиньи, они неожиданно резко вошли в неё сразу до конца. Свинья так же резко подавилась своим визгом, а затем, когда машина заработала, и два поршня стали усиленно дырявить два её отверстия, завизжала ещё громче, хотя, казалось бы, куда уж громче. Я же встал, и, потирая свои руки, с удовольствием стал наблюдать за процессом траханья.
Свинку как будто насаживали на шампуры, мне определённо было приятно за этим наблюдать, однако вскоре я решил добавить веселья. Я обошёл машину и встал перед лицом свиньи, затем наклонился и резко впился зубами в пышную щеку свинки. От неё несло пудрой, детской присыпкой и вместе с тем воняло застарелым потом, но меня это не смутило. Напротив. Оттягивая зубами её толстую щеку, я почувствовал быстро нарастающее возбуждение.
"Что, мразота, больше не плюёшься?"
Отпустив щеку, отвесил я мощную пощёчину своему питомцу. Сразу вслед за этим достав свой болт из штанов, я начал потихоньку его наминать.
"Что, жирная ху@ня, больше не хамишь?"
Спросил я, положив свой член на коротко подстриженную голову свиньи и начав водить его по её подстриженным розовым волосам.
"Теперь ты уже не такая и королева у нас, а?"
Ткнул я своим членом в её зашитый глаз.
"Теперь ты намного послушнее, правда же?"
Плавно скользя по лицу свинки своим членом, поднёс я его прямо к чернеющими тоннелями дыркам ее носа.
Mгновение — только мгновение — ничего не происходило. Поршни работали, накачивая огромными дилдо внутренние дырки свиньи, сама свинья продолжала истерично визжать, но затем... поршни не остановились, а вот визг — тут же оборвался. Как только животное почуяло запах.
Сперва недоверчиво слабо втянув через ноздри воздух, почуяв мой член, туша тут же втянула его с утроенной силой, громко при этом засопев, сила втягиваемого воздуха была настолько большой, что мой член уткнулся прямо в дырку её носа.
Не переставая втягивать воздух, свинья вдруг абсолютно успокоилась, несмотря на продолжавшие свою работу поршни, накачивающие её дырки. Рот моей толстой игрушки послушно открылся, обнажая ровные большие зубы, склеенные слюной, нёбо, сплошь покрытый паутиной липкой слюны, горло, которое, казалось, утонуло в озере слюней, и большой плоский, я бы даже сказал, настоящий коровий язык, весь в скользкой слюне, который тут же послушно-приглашающее вытянулся вперёд, максимально далеко вылезая за пределы своего рта в приглашающим движении. Струйка слюны, быстро накапливающаяся на языке, прокатившись по нему, собравшись в небольшую лужицу у его основания, зависла на кончике языка, затем соскочила вниз, повиснув на долю секунды на тонкой веревочке липкой слюны, после чего оторвалась и упала прямо к моим ногам. И все это под звук работающих поршней. Как умилительно.
"Какой ручной ты стала, моя милая @блесвинья."
Хохотнул я, дразня своего питомца, водя по его носу своим членом, не торопясь принимать услужливое приглашение войти в её тёплый рот.
"Но, знаешь, ты пока не заслужила вкусняшку."
Схаркнул я ей на голову. Свинья, совершенно спокойная, нетерпеливо сглотнула слюни, причём даже не закрывая своего рта, а затем облизнула свои большие губы, и снова вернула свой большой язык на место. Я не спешил давать своей свинке желаемое.
"Тьпфу!"
Приподняв голову своего животного за подбородок, схаркнул я толстушке в рот — посланный мною комок выделений почти моментально растворился во рту свиньи, попросту утонув в океане её собственных слюней, казалось, свинья даже не заметила этого.
"Сперва тебе придётся немного постараться, чтобы я оприходовал твой грязный рот."
Повернувшись задом к свинье, я спустил свои штаны вниз; наклонившись, я сделал аккуратный шаг назад, практически впечатав лицо свиньи в свою задницу. Мне не пришлось водить по её морде своей пятой точкой и пары секунд, чтобы животное поняло то, чего я от него хочу — уже через пару секунд после того, как я упёрся задом в её физиономию, широкий коровий язык женщины скользнул по моей коже к моему анусу.
"Да, сука. Засовывал свой язык глубже."
С наслаждением выдохнул я, когда скользкая от слюней и мягкая подвижная плоть неглубоко проникла в меня.
