Он спустился обратно на уровень палубы, где был виден только мачтовый фонарь, и его мозг гудел, когда он вычислял относительные скорости кораблей, вероятные местоположения транспортов, которых он еще не видел, и силу ветра. Через мгновение он почувствовал, что Пимбиртин стоит у его плеча, и повернул голову. Выражение лица капитана "Виндикейтора" было невидимо в темноте, но Абат знал, что он пристально смотрит на освещенную верхушку мачты жесткими карими глазами. Была причина, по которой Сармут назначил "Виндикейтор" и "Броудсуорд" на их часть миссии. Если бы повреждения "Файрсторма" капитана Карлтина были менее значительными, он также вошел бы в состав дивизиона Абата вместо того, чтобы оставаться на якоре в бухте Ражир для продолжения ремонта.
— Как вы думаете, сколько еще, сэр? — таротийский акцент Пимбиртина был более заметен, чем когда-либо, и что-то голодное таилось в глубине его голоса.
— Вероятно, недостаточно долго, — тихо ответил Абат. — Я воспользуюсь каждой минутой, которую мы сможем получить.
— Понял, сэр. Но...
Пимбиртин замолчал, покачав головой, и Абат понимающе кивнул. Командир "Виндикейтора" знал, что им нужно все время, которое они могли украсть, чтобы занять позицию, и все же он так же стремился к этому, как и сам Абат.
— Еще десять минут, Ливилин, — сказал он, слегка коснувшись локтя Пимбиртина. — Еще десять минут. Именно столько времени нам нужно, чтобы незаметно подойти к этому ублюдку сзади. Если они просто дадут нам столько времени, я буду счастливым человеком.
* * *
— Корабль по левому борту!
Внезапный испуганный крик донесся с верхушки мачты "Тайда". Канир Алкофардо повернулся к грот-мачте, его глаза расширились от изумления. Дозорный, должно быть, все выдумал! Не может быть, чтобы...
— Галеон по левому борту! — заорал впередсмотрящий. Затем, мгновение спустя: — О, милый Лэнгхорн! Много галеонов на носу по левому борту!
— Готовность к бою! — крикнул Алкофардо. — Готовность к бою! Кто-нибудь, позовите капитана!
Всего мгновение ничего не происходило. Затем заиграли барабаны, вызвав испуганные крики команды "Тайда", и босые ноги застучали по настилу, когда корабельная команда вылезла из гамаков и бросилась к своим боевым постам.
Это невозможно, — произнес ледяной голос в голове Алкофардо. — Это невозможно! Никто не мог подплыть прямо к нам посреди чертовой темноты!
Или, по крайней мере, никто не смог бы сделать это без сверхъестественной помощи, — подумал он и почувствовал, как волосы на затылке пытаются встать дыбом.
* * *
Крики тревоги были слышны слабо, но отчетливо, и сэр Данкин Йерли хмыкнул со смешанным чувством удовлетворения и раздражения. Он и остальная часть его колонны преодолели почти четыре мили с тех пор, как заметили огни конвоя. Была надежда подобраться еще ближе — желательно прямо через нос доларцев, прежде чем его заметят, — но он всегда знал, что шансы были против этого. Несмотря на то, что он точно знал, где находятся его противники, его способность общаться со своими капитанами была слишком громоздкой, слишком ограниченной, чтобы он мог добиться точного расположения, которого он хотел. То, что у него было, просто нужно было сделать... И, по справедливости, этого должно быть достаточно.
— Ну, они знают, что мы здесь, Робейр, — спокойно сказал он своему флаг-капитану. — Давайте прольем немного света на эту тему.
— Есть, есть, сэр!
* * *
Капитан Франческо Окэймото выбежал на главную палубу и оттуда взбежал по короткому трапу на приподнятую кормовую палубу "Тайда". Грохот, удары, визг орудийных лафетов и залпы приказов наполнили ночь, когда его люди приготовились к бою. Они были настолько хорошо обученной командой, о какой мог мечтать любой капитан, и все же он слышал — и чувствовал — крайнее замешательство, когда они мчались, готовясь к бою, и он не мог винить их за это. Это должно было быть ошибкой — так и должно было быть! Не было никакого способа, чтобы еретики действительно могли быть там, и...
Что-то зашипело и завизжало в ночи, поднявшись в столбе пламени с расстояния менее мили, и Окэймото злобно выругался. Он прочитал боевые отчеты армии Шайло, или, во всяком случае, столько из этих отчетов, сколько смог достать. Это, должно быть, одна из ракет еретиков, и если это так, то когда она взорвется, то взорвется...
Затем в небе взвыла еще одна ракета, на этот раз с правого борта, значительно восточнее и с подветренной стороны от позиции "Тайда". Они взмыли ввысь, описывая дугу навстречу друг другу, ослепляя глаза, убивая любое ночное зрение. А затем они взорвались в быстрой последовательности, и сверху полыхнул безжалостный, режущий глаза свет сигнальных ракет еретиков.
* * *
Прищуренные глаза сэра Брустейра Абата горели в ярком свете парашютных сигнальных ракет. Первая ракета была выпущена с "Дестини", вторая — с КЕВ "Интрепид", одной из шхун ИЧФ. Капитан "Интрепида" был не совсем там, где он должен был быть — неудивительно, учитывая, что точное местоположение доларского конвоя было невозможно предсказать, когда был отправлен его корабль, — но он был достаточно близко. Он видел запуск ракеты "Дестини" и быстро запустил свою собственную, надеюсь, приняв надлежащие меры предосторожности, чтобы не поджечь паруса своего корабля выхлопными газами. Теперь она вспыхнула во всем своем великолепии, рассеивая тьму и сообщая доларцам, что к востоку от них тоже есть враги.
Конечно, к востоку от них было не так уж много врагов, но они никак не могли этого знать, не так ли?
— Там! — сказал он, указывая, когда вспышки показали ему единственный доларский галеон, огни которого "Виндикейтор" уже заметил. "Виндикейтор" позволил другому кораблю проплыть мимо него, затем Пимбиртин направил корабль вслед за ним, все еще с подветренной стороны и слева, в то время как другие корабли дивизиона Абата продолжали движение на юг еще пятнадцать минут. К этому времени они, должно быть, повернули почти прямо с подветренной стороны, направляясь к транспортам, чьи огни на мачтах дозорные "Виндикейтора" наконец заметили почти двадцать минут назад. Абат предпочел бы быть с ними, но у "Виндикейтора" была другая задача.
Точная оценка размеров вражеского корабля в нынешних условиях была практически невозможна, но у него было по крайней мере две вооруженные палубы, и если бы он был доларским командиром, он бы разместил в этом месте один из своих более мощных кораблей. Он находился в полутора милях с наветренной стороны и, возможно, так же далеко к северо-западу от транспортов, идеально располагаясь, чтобы в случае крайней необходимости подойти к ним с ветром.
Теперь "Виндикейтор" резко повернул на правый борт в облаке белой пены и грохоте парусины, выходя на ветер и готовясь нанести левым бортом залп по доларскому кораблю с расстояния чуть более шестисот ярдов.
— Вступайте в бой с врагом, капитан Пимбиртин, — холодно сказал сэр Брустейр Абат.
* * *
Капитан сэр Ливис Одеймир крепко спал в своей каюте, когда первая чарисийская ракета с визгом взмыла в небо, но команда КЕВ "Риптайд" была так же хорошо обучена, как и любой другой экипаж где бы то ни было. К тому времени, как он добрался до двери своей каюты, барабаны начали раскатываться; к тому времени, когда он добрался до палубы, казенные тросы были отброшены, орудийные порты открылись, и пороховые обезьяны уже мчались к погребам.
И к тому времени, когда его глаза нашли пылающие сигнальные ракеты чарисийцев, висящие, как проклятия, над морем, КЕВ "Виндикейтор" уже разворачивался за кормой на расстоянии шестисот ярдов, скрытый в темноте, в то время как его собственный корабль резко выделялся на фоне вспышек и с каждой ракетой.
— Парус с наветренной четверти! Парус с!..
* * *
— Стреляй, сколько сможешь! — рявкнул Ливилин Пимбиртин.
Дальность стрельбы была большой даже для чарисийских стрелков, но освещенные кормовые иллюминаторы доларских галеонов были видны настолько хорошо, насколько вообще могла быть видна цель, и орудийные расчеты "Виндикейтора" ждали этого момента с тех пор, как узнали о Коджу-Нэрроуз. Они не торопились, чтобы сделать все правильно. Офицеры дивизионов и командиры орудий ждали, убедившись, что каждое орудие полностью готово, оценивая движение корабля, затем...
— Огонь!
Мощный залп галеона разорвал ночь на части, как извергающийся вулкан.
* * *
Несмотря на все мастерство артиллеристов и всю их тщательную подготовку, "только" одиннадцать тридцатифунтовых снарядов "Виндикейтора" нашли свою цель. Но эти снаряды врезались в "Риптайд", когда члены доларского экипажа все еще мчались к своим постам, все еще пытаясь справиться с парализующей неожиданностью. Это был не идеальный боковой залп; угол был слишком острым для этого. Но это было достаточно близко, и они появились, как демоны, воющие из ночи, чтобы ворваться на корабль, и взорвались со всей яростью самой Шан-вей.
Уши капитана Одеймира напряглись от грохота взрывов, и, наступая им на пятки, послышались крики раненых и умирающих людей.
— Круто вправо и приготовиться к бою! — крикнул он. — Давайте, ребята! Освободите эти орудия — сейчас же!
"Риптайд" начал поворачиваться на правый борт, отворачивая свою уязвимую корму от врага, и он услышал разрозненные крики одобрения от орудийных расчетов. Но даже когда он подгонял их, он знал, что это бесполезно. Поворот занял бы слишком много времени, и с его начала требовалось не менее пятнадцати минут, чтобы подготовиться для действий. Хорошо обученная команда могла бы справиться с этим всего за десять минут, но только в том случае, если бы она знала, что им предстоит. Будучи застигнутыми врасплох посреди ночи, абсолютно без предупреждения, они лишь чудом могли бы сделать это за двадцать, а у "Риптайда" не было двадцати минут.
Еще один свирепый бортовой залп пронесся по воде, оставляя за собой красные полосы горящих фитилей, и КЕВ "Риптайд" содрогнулся в агонии, когда разрывающиеся снаряды терзали его.
* * *
— Капитан! Капитан Варней!
Хорейшио Варней открыл свой уцелевший глаз, когда кто-то потряс его за здоровое плечо. Ему потребовалась, казалось, целая вечность, чтобы очнуться в грязной, вонючей адской дыре трюма "Продигэл лэс". Затем он закашлялся, прочистил горло и сплюнул.
— Что? — спросил он. — В чем дело, Жэспар?
Жэспар Шьюмэйкир был третьим лейтенантом КЕВ "Вортекс". Он также был вторым по рангу пленным после самого Варнея. Только девять офицеров — трое из них мичманы — выжили и добрались до залива Горэт. Варней знал большинство тех, кто изначально был захвачен в плен, но остальные умерли от ран после битвы, и Шьюмэйкир был единственным из выживших, кто не был тяжело ранен. Вместо этого он имел несчастье быть нокаутированным падающим блоком, когда бизань-мачта "Вортекса" упала за борт. Он пришел в сознание только на второй день после битвы. И даже тогда...
— Стрельба, сэр! — Настойчивый голос Шьюмэйкира прорезал блуждающие мысли Варнея, как ленточная пила с водяным приводом.
— Стрельба?! — Варней выпрямился, его правая рука — единственная, которая у него еще оставалась, — скользнула в вонючей грязи, образовавшейся от людей, навсегда прикованных цепями к палубе. Он чуть не упал, но хватка Шьюмэйкира на его плече предотвратила это.
Конечно, лейтенант, должно быть, ошибается! Под чарисийским флагом не осталось ничего, что могло бы стрелять в доларцев. Должно быть, это был гром. В конце концов, запертый здесь, внизу, под задраенными люками, он никак не мог увидеть небо или оценить погоду, и...
Хорейшио Варней замер, когда тоже услышал длинный, раскатистый каскад взрывов, который никто из тех, кто когда-либо его слышал, не мог спутать ни с чем другим.
* * *
— Головы ниже! — закричал кто-то, и капитан Одеймир поднял глаза как раз в тот момент, когда бизань "Риптайда" рухнула, как усталый лесной великан. Вся мачта накренилась с медленным величием, и он снова выругался с безнадежной злобой. Должно быть, она была срезана ниже уровня палубы одним из этих проклятых снарядов Шан-вей, и раздирающий, рвущийся звук, когда сломалась грот-стеньга, и последовавший за этим звук был ужасно отчетливым даже сквозь бедлам.
Три его орудийных расчета спардека подготовили свои орудия, но у них не было цели. Чарисийский галеон уверенно двигался поперек кормы "Риптайда", стреляя из пушек, затем встал рядом с ним с подветренной стороны. Ситуация была безнадежной, и он знал это еще до того, как его корабль потерял бизань. Теперь, когда он пригнулся, чтобы избежать обезглавливающей силы щелкающих бизань-вант, он увидел своего противника не более чем в двухстах ярдах от своего корабля. Он убрал марсели, снизив скорость, обеспечив более устойчивую орудийную платформу, и его орудия изрыгали пламя, дым и смерть с точностью метронома.
Еще больше ракет еретиков с ревом взмыли в небеса, заливая своим безжалостным светом сцену ужасов. По меньшей мере три чарисийских галеона открыли огонь по "Сент-Андру" капитана Курно. Он уже потерял фок-мачту, грот-мачту и бушприт, и хотя на таком расстоянии нельзя было быть уверенным, не похоже, что хотя бы одно из орудий Курно могло стрелять.
Еще двое чарисийцев плыли рядом с "Тайдом", яростно колотя его с двух сторон одновременно. Прямо на его глазах они оба врезались в борт корабля капитана Окэймото, и полетели абордажные крюки. Он не мог слышать пронзительный, воющий боевой клич чарисийцев — не отсюда, не из-за нескончаемого рева орудий, — но ему и не нужно было его слышать, чтобы знать, что происходит на борту флагмана эскорта. И после того, что произошло в Коджу-Нэрроуз, и учитывая, куда направлялся конвой, за этим пронзительным, ужасающим воем этой ночью стояло бы очень мало милосердия.
Он в отчаянии огляделся, но падающие мачты унесли знамя "Риптайда" с собой. У него не было флага, чтобы спустить его, и он не был слишком уверен, что чарисийцы обратили бы на это внимание, если бы он у него был.
— Пожар! — закричал кто-то. — О, Боже милостивый, мальчики! Он загорелся!
Одеймир повернулся на крик, и его живот превратился в комок льда, когда он увидел первые языки пламени, вырвавшиеся из переднего люка.
— Покинуть корабль! — крикнул он. — Покинуть корабль!
Другие голоса подхватили приказ, и люди начали прыгать через высокие борта галеона. Некоторые из них — по большей части старшины и старшие матросы — достаточно хорошо сохраняли самообладание, чтобы бросать спасательные круги людям в воде. Другие пытались спустить уцелевшие лодки. Но большинство из них просто перелезали через фальшборт или отчаянно выбирались из его орудийных портов, спасаясь от безумия и ужаса... и пламени.
И даже когда они бежали, чарисийские орудия продолжали свой безжалостный гром.
* * *
— Боже мой, — пробормотал отец Андир Брохило, подписывая себя скипетром Лэнгхорна, когда ночь за кормой КЕВ "Тракьюлент" растворилась в пылающем хаосе и кошмаре.
Младший священник понятия не имел — не мог себе представить, — как это могло произойти так внезапно, без предупреждения. Одно мгновение казалось, что все было спокойно, нормально. В следующее мгновение эти отвратительные сверкающие огни отравили небеса, и начались безжалостные, раскатистые залпы. Коммандер Урвин Густавсин выполнил свой постоянно действующий приказ и немедленно развернул свой корабль, направившись на юго-восток, обратно в пролив Тросан, но "Тракьюлент" был транспортным галеоном. Никто никогда не задумывал его как настоящий военный корабль, точно так же, как никто не тратил деньги на медное днище для него. Вероятность того, что он сможет обогнать чарисийский галеон, была, мягко говоря, минимальной. Даже Брохило знал это.
