Вокруг чародрева Хоро обошла раз, другой, третий, потом надоело топтать снег: здесь, на берегу Молочной, его несло ветром без преград, и наметало порой выше головы. На фоне исполинских застругов даже пятиметровой высоты реакторный вагон “Ермунганда” смотрелся бледно, детской игрушкой.

— Госпожа… Хоро?

— Просто “Хоро”, так проще. Спрашивайте.

Сергей-второй, который механик, чуть оттянул морозную маску.

— Хоро… Вы, смотрю, не просто так берете пробы. У вас есть конкретные соображения. Вы видите в дереве нечто определенное?

Хоро, как раз пакующая срезанные ветки в кофр, согласно кивнула:

— Да. Я пока не знаю, что покажет генный анализ, но уверена, что деревья такие растут не сами собой. Они выращены искусственно. А это четкие следы.

— Чьи следы?

Механик и ядерщик переглянулись. Олег-ядерщик сказал густым басом, с каждым словом выдыхая могучий клуб пара:

— Понимаете, тут на каждом углу чудные твари. И это мы еще мертвоходов не встречали, но все отчеты говорят, что они есть. Ну, окажется, что дерево это создано кем-то… Чем этот “кто-то” для вас важен? Чем он важнее прочих чудес данного мира?

Хоро зевнула, прикрывшись ладошкой. Эйлуд, повернувшись чуть боком, сунул руку под полушубок, на рукоять пистолета.

— С какой целью интересуетесь?

Механик и ядерщик снова переглянулись. Теперь с клубом пара высказался механик:

— Прочитали в книжке, обсуждаем вот. Фантастика, конечно, но… — минчанин развел руками, и Хоро подумала согласно: еще бы. Взяли человека из обычного мира и с головой погрузили в то, о чем до сих пор не читал, не мечтал. Да еще и подпиской придавили, чтобы по возвращению не расхвастался.

— Ищу следы “Сеятелей”, — ответила Хоро, рукой показав Эйлуду “отбой тревоги”. — Следы тех, кто создал нас.

— Ну что, — механики снова переглянулись. — Ну, если так…

— Нечего студить горло зазря, — велел Эйлуд. — Пошли в тепло.

В тепло ввалились, как в прошлый раз, и так же собрались всей экспедицией, только за рулем сидел Сергей-первый, а на вахте реактора — Павел.

Все посмотрели на Семена Васильевича. Тот вздохнул, подтянул к себе журнал экспедиции, и размашисто написал на очередной странице:

“Ввиду производственной необходимости подъем комплекса”Ермунганд” по перевалу Лестница Гигантов”…

Испустил еще один вздох — до конца поезда, не короче! — и большими буквами, чтобы совсем ни у кого сомнений не осталось, начертал:

“СОГЛАСОВЫВАЮ”.

После чего поставил дату, подпись, и не успел увернуться, как Хоро с Мией звонко поцеловали его в обе щеки.

Капитан посмотрел на дедушку, привычно устроившегося в астролюке:

— Федор Иммануилович, нам бы научно. Что у нас на сегодня по Лестнице Гигантов?

— Я тут вот много читал про Вестерос, — дед посопел, пошуршал блокнотом. — Про Лестницу ничего не сказано точно. Товарищ Капитан, вы, кажется, общались с местными, как их там? Ночной Дозор?

— Ночной Дозор толком ничего не знает. Знал Куоррен Полурукий, но он погиб, не успев подготовить преемника. Джон Сноу ходил на Воющий Перевал, а до Лестницы Гигантов не добирался. Те, кого послали туда, не вернулись.

Дед снова пошелестел блокнотом и спросил:

— Что на аэрофотосъемке?

Хоро ответила:

— Беспилотник не может пройти в ущелье, да и вдоль него летает с большим трудом. Постоянно боковой ветер, причем непредсказуемый, как обычно для гор. Стоковый ветер, с ледника, встречный. Обычно пять-девять метров, но порывами до двадцати.

— Надо окна заклеить, — буркнул Сергей-второй, и все несколько напряженно усмехнулись шутке. Окна тут запаяны еще на заводе, лучше все равно не сделать.

— А фото какие имеются?

Хоро пощелкала кнопками, вывела на экран проектора самые четкие снимки. По снимкам Лестница Гигантов не выглядела такой уж страшной. Какие-то ребра поперек пути просматриваются, но разведчики, буквально вчера ходившие к началу Лестницы, говорят: средний подъем одной ступени полметра, а длина от метра и больше. Ничего сверхъестественного. На затяжной подъем до тех самых тридцати градусов “Ермунганд” заедет самостоятельно.

— Стой, вот это место ближе можно?

Все подвинулись к белой стене. На снимке ущелье пересекала отчетливая черная линия.

— Откос… Наиболее вероятно, сброс, — прошелестел из астрокупола ученый гляциолог. — Он такой один?

— Высота его какая?

Хоро ответила сперва на гляциологу:

— Да, такая черта одна. Высоту мы с Мией установим.

— А вы сможете подняться?

Капитан сказал:

— По слухам из Ночного Дозора, их Манс-налетчик собирал свое войско в том числе и на Лестнице Гигантов. Не будь перевал проходим для человека, кого бы Манс тут собирал?

— Великанов? — Эйлуд смотрел на потолок. — Я читал в отчетах, тут они имеются. Натурально, высотой два-три человеческих роста.

— Интересная задачка, — хмыкнул дед. — Известно, что для человека самая удобная ступенька сто пятьдесят на триста… Одна двенадцатая роста, если рост шестифутовый. Допустим, что великан втрое выше… Не будем упрощать, пускай великан шесть метров… Одна двенадцатая — полметра. Думаю, что ступени больше метра неудобны даже для гигантов.

— Первые ступени именно полметра и есть, — кивнула Мия. — Все сходится.

— С первыми понятно, — высказался, наконец, и Семен Васильевич. — Если там все так, по-сказанному, то заедем ходом. А что делать со складкой? Может, вызвать “Прогресс”, пусть летуны тротила привезут? Пока мы тут внизу, группу туда послать, они сброс подорвут.

— Можем лавину вызвать, нас как щепку в унитазе смоет, — Эйлуд поморщился. — Васильич, а что можно сделать, чтобы облегчить работу “плетенкам”? Добавить им какое утепление надо или, наоборот, охлаждение, чтобы они гибкость не теряли?

Ответил Павел-ядерщик:

— Машина сразу проектировалась как арктическая, так что перепады температур до семисот градусов “плетенки” держат. Пар у нас четыреста пятьдесят, ну и снаружи минус пятьдесят… В теории, есть немалый запас. На практике мы дома ездили недели две по полигону, что тут скажешь?

— Не надо их ничем закрывать, — прибавил Эйлуд. — Иначе мы однажды на осмотре утечку не заметим, и будет плохо.

— Значит, у нас пока одно препятствие: сброс примерно посередине подъема, — подвела итоги Хоро. — Мы с дочкой сбегаем, глянем, какой там все высоты и как оно вообще выглядит… Эйлуд, собирайся тоже. С рулеткой и фотокамерой тебе возиться, у нас лапки… Остальным варить суп, много супа на подъем. На все колеса натягивать цепи. Песка мы тут не достанем?

— Речка рядом, но берега каменные.

— Понятно… Капитан, Федор Иммануилович, вам: поставить антенну, передать ход совещания, получить ответ, и ждать нас.

— Нас-то как сюда занесло?

— Не ворчи, Серега, — Олег-ядерщик протянул гайковерт. В другой руке он держал раскрытый ящик с разными головками, а правой ногой вжимал в камень шланг пароподогревателя. Когда у тебя есть живой реактор на пять мегаватт, ремонтировать сцепки можно и в мороз. Поставил брезентовый купол, свет кинул, паром подогрел, и работай. Ни тебе гайки примерзшие срывать, ни пальцы морозить.

Сергей, однако, ворчал все равно:

— Ну эти, хвостатые… Поверить сложно. Но черт с ними. Пусть будут. Муж блондинки… Во, повезло мужику. Или не повезло, смотря с какой ноги встанет… Ну, Капитан этот, понятно. Ну дед, который лед изучает. Умный дед. Сказал, что “Лестница Гигантов” — ступени из каменных блоков, так оно и оказалось. Ну, в его-то возрасте что, кроме науки, осталось? А мы какого хрена соблазнились? Вернемся, и похвастаться нельзя… Так, Олег, держи! Отжал! Внимание! Принимаем!

Вдвоем они уложили на ящик отломанную голову кардана: тот кусок вала, где шестерня.

— Старший говорил: если еще один кардан лопнет, заварить и возвращаться.

— Не поедем обратно, — хмыкнул Сергей, снимая с лопнувшего вала все лишнее. — Спорим, уговорят?

— Половина Лестницы только.

— Уже половина!

Олег повертел головой:

— Я, честно говоря, боялся, что мы не поднимемся и на эту ступеньку. Три метра все же!

— Три метра, — сказал Эйлуд по возвращении с той разведки. — У нас пневмодомкрат поднимает на сколько?

— Четыре пятьдесят, — Семен Васильевич понял идею с полуслова. — Поставим в конфигурации “клин”, получим въезд метров пятнадцать, высотой три… Один к пяти… Ну, черт его знает. Остается надеяться, что “плетенок” на складе двести концов. И вот еще, Хоро…

Хоро подняла уши.

— Заходить будем двумя составами. Все вагоны, кроме реакторной группы — первый состав. Там плетенок нету, лопаться нечему. Заехать, якоря вплавить… Олег, сколько термитных шашек?

— Все сто, мы же не расходовали.

— Заехать, якоря вплавить, запасной дизель в первой машине завести в режим генератора. Чтобы если при подъеме второго состава “плетенка” лопнет, без тока не остаться.

— Кабеля…

— Хватит кабеля, только прокладывать его… — Эйлуд поморщился, но возражать не стал.

— На случай обрыва “плетенки” меры приняты, а что на случай обрыва кардана?

Кардан оборвало: на морозе любая сталь делается хрупче. Даже в детали из “арктического” сплава попадается слабое место. Особенно, если поезд изготовили за два месяца, и ось взяли точеную, не упрочненную роторной ковкой.

Поезд, правда, никуда не делся. Потому что перед всходом на “клин” целый день провозились, вплавляя в каменные стены упоры для страховочных тросов. Ух и екало сердце при одном взгляде на тоненькие стальные ниточки! Но квадратный сантиметр обычной строительной Сталь-3 держит на разрыв две тонны, а в тросах, как правило, сталь намного лучшего качества.

Оторвавшийся вагон-экран вовсе не висел на соплях мертвым грузом: бодро вцеплялся в уклон всеми десятью мотор-колесами. Так что блудный прицеп заскочил своим ходом, встал куда положено; на следующий день без происшествий поднялся “второй состав” — реакторная группа. Поезд свели в одно целое, тщательно осмотрели прочие сцепки.

День ушел на баню. Нагрели воды и мыли Капитана с Эйлудом, которым пришлось близко подходить к паропроводам для осмотра. Их робы и респираторы отнесли под стену ущелья подальше, залили ледяной подушкой. Выжгли термитным карандашом на стене череп и кости, а чуть ниже “трилистник” радиационной опасности. Ну и радиофагом Капитана с Эйлудом накормили, на всякий случай.

Над оборванной сцепкой поставили палатку, в которой с относительным удобством смогли работать механики.

Механики обернулись на звук: откинулся полог.

Сергей-первый и Павел внесли тяжелый сварочный полуавтомат. Семен с Игорем втащили следом баллоны, шланги и небольшой столик.

— Царга ли я центральная или проушины имею? — вздохнул Семен, подняв столик за эти самые царги: доски, соединяющие под столешницей ножки. Поставил мебель на просевший снег примерно в середине купола. Игорь выложил на столик ручной инструмент, чтобы не тонул в каше под ногами, и побежал обратно, на пульт реактора.

Олег сдул нависшие на глаза волосы.

— Что, старшой, уболтали?

Семен махнул рукой:

— Подумал, как на заводе встретят, и застыдился. А харьковчане-то как носа задерут: хваленый МЗКТ камушки перелезть не смог! В самом деле: нам ядерные ракеты доверяют, а мы на обычной неровной дороге…

— Хренассе, обычной!! — Павел даже перебил начальника. — Васильич, со всем уважением…

— Обычной, Паша, не заводись. Не топь, не слякоть, оси тростником не вяжет, мотора не заливает. Обычная стиральная доска, только стоит под углом.

— Получается, где входящий угол складки меньше диаметра, там сцепка о камни не бьется и карданы будут целы?

— Точно. Я Капитана с этим, немцем, загнал вперед, промерять. Старика в купол посадил, пусть от упырей стережет.

— На пыльных тропинках далеких планет, а?

— Я че подумал, — Сергей-второй пытался насадить на вал новый оголовок. — Нам бы “обратный молоток”. Из антиматерии, чтобы при ударе не вбивал, а выдергивал…

— Глянь, Васильич, тут вон какая жопа.

Собрались над полуоткрытой коробкой. Олег показал палочкой внутрь.

— Вон туда надо болт вставить и три оборота хотя бы, чтобы взялся. Но в потолочном положении, под бампером. Рука не лезет.

— А как на заводе собирали?

— На заводе его только вставляли, придерживали через верх, а там сейчас радиатор, и он горячий. Половину блока развинчивать, чтобы один светильник починить — глупо и обидно.

— Может, оставить пока? Неважное место, стык между вагонами, не передняя же фара.

— Осматривать сцепки свет нужен, фара никак не лишняя. Один раз уже прохлопали.

— Тогда из девок попросить кого. У них руки тонкие.

Семен обиделся:

— Вы как сговорились. То МЗКТ по камням ходить не может, а то механик без бабы паршивого болта не поставит! Веди!

Вышли из палатки, отметив, что уже спускается сумрак и мороз крепчает. Огляделись.

Поезд стоял устремленным к небу. В ледяной мгле взгляд не выделял вагоны, цепочка бортовых огней довершала впечатление, и “Ермунганд” смотрелся цельно: длиннющей ракетой, разгоняющейся вверх по гребенке Лестницы Гигантов.

Места по бокам ущелья хватало. Тысячи “атомных лошадей” на пятидесяти трех осях пока что позволяли не запускать резервный дизель в первом вагоне, кроме как для страховки.

Людишки по Лестнице Гигантов лазили строго вдоль поезда, держась за поручни, со ступени на ступень перебираясь по косым стремянкам на бортах вагонов. Так вот, цепляясь и помогая себе известными выражениями, достигли они пострадавшей сцепки между вагон-экраном и волчьей платформой.

— Вот, — выдохнул Олег. — Когда все на страховке повисло, отломавшийся кардан шлепнул по бамперу, коробку смял в ничто. Я нашел в запасе новую, но как ее всунуть?

— Свети, сейчас папка работать будет. — Семен решительно сбросил рукавицу. Перехватил свой фонарь и нырнул под бампер. Одной рукой взял коробку, приложил, прикинул, куда там болт.

— Прижми плотно коробку, чтобы отверстия совпали.

Пока Сергей-два это делал, Семен плюнул на большой палец правой руки. Поставил на плевок болт; в ледяном ущелье болт примерз моментально.

Семен сплюнул — теперь на снег — вздохнул и влез под нависающий бампер.

— Держишь точно?

— Точно.

Семен вставил в фару один большой палец — так рука проходила — нащупал примороженным болтом отверстие. Перебирая ногами, трижды обполз вокруг незримой оси, образованной вставленным болтом и вытянутой рукой под ним. Болт взялся за резьбу. Еще раз вздохнув, Семен решительно оторвал примерзший большой палец и сунул его в рот, остановить кровь. Олег подал гайковерт; Сергей-два мигом затянул болт.