Император развернулся к толпе благородных, и та, единым организмом застыла, даже дыша в унисон.
— Кто из вас причастен к тайным делам бывшего Главы Дома Инорестату?
Мощная волна прокатилась по Залу, буквально пригибая к полу, заставляя перетряхивать собственную совесть в поисках ошибок. Из толпы медленно вышли четверо, их скромные одежды выдавали скорее подчинённых, чем представителей дворянства. Подойдя к Императору они опустились на колени и замерли в ожидании. Я всматривался в их лица, ища им оправдания, что угодно, даже такую же нить, что связывала Сали. И не находил. Император покосился на меня, но я расстроенно лишь чуть качнул головой. И словно получив команду, солдаты тут же увели их куда-то в сторону.
— Кто ещё? Кто?!
Внутри меня скулил Мыша изо всех сил сдерживая ментальный натиск Йорассу. Благородные без сил вразнобой опускались на колени, но тут из их толпы, явно не по своей воле шагающий, вышел ещё один заговорщик. Император холодно дёрнул бровью.
— Глава Дома Цименус.
Поименованный Глава безуспешно пытался взять под контроль свои действия. Но даже сквозь его злость, я чувствовал его холодный, липкий страх.
Тут с шипение взвился Йорассу, кто-то, не выдержав его ментальной атаки, тоненько завизжал. И все пятеро украсились симметричными шипами на шеях. Теперь они стояли в окружении охраны тихие и задумчивые, а Император видать решил основательно сегодня проредить свой двор приближённых. Его тяжёлый взгляд буквально ломал волю благородных, что сейчас напоминали провинившихся слуг, но никак не гордую аристократию планетарной Империи. Может так и правильно, может по-другому бы и не получилось удержать их всех в повиновении, удержать столь огромную страну от распада, но было жутко наблюдать подобное.
Император помолчал, явно дожимая аудиторию, потом холодно бросил:
— Приём окончен, был рад увидеть всех у себя. Надеюсь на следующие не менее приятные встречи в дальнейшем. — Потом повернулся к нам с Мэлем. — Риэ, Алис, мы поговорим с вами позже. Я дам вам знать.
Сказал и отошёл к Трону, даже не ответив на наш поклон. Хотя его можно понять, приём явно удался. Правда не думаю, что он рассчитывал на подобное. К нему тут же бросился распорядитель с какими-то свитками, появились несколько военных в регалиях и целая толпа солдат попроще. В общем, для Тауриса вечеринка продолжалась. Слуги в коричневой униформе деликатно выпроваживали из Зала благородных. Те уходили на полусогнутых и откровенно охреневшими. Чую, и я, и сам приём ещё долго будем главными темами местных пересудов. Унесли Салеба. Тот так и не очнулся. Я было дёрнулся вслед, но Мэль развернул меня, уткнув в своё плечо.
— Подожди, сейчас все выйдут, тогда и пойдём. Передохни. И не волнуйся за Салеба, дальше медотсека его всё равно не унесут. Потом заберём его.
И я замер, впитывая его силу, его спокойствие. Мэль гладил меня по спине, легонько касался губами макушки, и его тихий шёпот буквально возвращал меня к жизни.
— Всё хорошо, малыш. Ты молодец. Ты всё сделал правильно.
Мы стояли наверное минут пять, пока меня не отпустило. По крайней мере, я перестал вздрагивать и замученно дышать. Наконец толпа у дверей рассосалась, и мы двинулись на выход. Мэль всё так же обнимал меня за плечи, и мне было почти хорошо. Хотя я завязал даже себя самого спрашивать: кончились ли ужасы или ещё нет?
— А почему ты пригласил Мойрисса на послезавтра?
— Потому что завтра, я надеюсь, мы будем отсыпаться от всего этого кошмара, и гостей мне вот совсем не хочется. Только ты, я и кровать. Согласен?
— Согласен, Глава Лиссайю-рэ.
— Ну хоть ты-то не начинай! — Я возмущённо фыркнул и, шутя, ткнул его в плечо. Правда, удар вышел совсем слабый. — Что мне оставалось делать, если эти морды тебя едва не захапали?! Всё равно, всё моё — твоё. Всё твоё — моё. Так какая разница, муж мой?
Мэль хохотнул.
— Никакой, брак у нас Храмовый — равный, так что разница только в именовании. Ты у нас Глава Лиссайю-рэ, а я — господин Лиссайю-рэ. Так что ты будешь заботиться о нашем Доме, а я его защищать. Всё правильно. И ты бы знал, как я наслаждался твоим шикарным появлением. Ну это когда понял, к чему всё идёт и перестал мысленно тебя пороть. А уж когда твой вайрих упал и лийяры сверкнули! Я эту картину до смерти помнить буду.
— Что за вайрих? А, это ты про накидку?
— Ага, про накидку, про накидку...
Глаза Мэля загадочно блеснули, но спрашивать было неохота. На меня навалилась жуткая усталость, глаза уже закрывались, а тут ещё Мэль меня так уютненько на руки подхватил, что я вообще расслабился. Даже вопросы, теснившиеся у меня в голове про непонятного зверя матрикса, смерть Дису, про Рива с Сали, про вайрих этот опять же, отступили. В общем, дальше я уже не помню, что было. Хотя что-то мне подсказывало, что это ещё не конец.
Глава 105. Будущее.
Ему нравилась комната, хоть она и выглядела странно. Без решёток на окнах, комфортного размера и того самого идеального сочетания практичности и стиля, что позволяло чувствовать себя почти хорошо. И было бы совсем отлично, если бы не ожидаемая перспектива бытия. Ли Дье задумчиво поскрёб ногтем переплёт окна. Странно, но за последние недели он видел реальный, живой мир гораздо чаще, чем когда-либо до этого. Нет, он не был против, но где-то внутри царапалось недоумение. Не этого он ожидал с учётом всего... происшедшего.
Единственным минусом его положения была пока лишь скука. Не было привычных расчётов, интересных, а то и опасных экспериментов. Не было работы. Не было ничего из того, что раньше составляло его жизнь. Впрочем, сейчас его жизнь — величина скорее условная, так что гораздо разумнее было бы подвести её итоги, осмыслить Путь, который он когда-то избрал... Не так уж и много времени у него осталось до окончания этого самого Пути.
И всё равно было скучно. К тому же от этого в голову лезла всякая хрень, вроде совсем уж странного желания увидеть того самоубийцу с реакцией Штильина и Раску...
Ни к чему были эти мысли. Бессмысленно и бесперспективно.
Дье глядел в окно, задумчиво оглаживая фигурные бока драгоценного во всех смыслах медальона, что так уютно устроился на его груди. Да. Тот самый медальон, — который Рамус, чтоб ему задержаться на Пороге, срезал с него в приснопамятном Святилище — вновь вернулся к нему. Жаль, Дье не знал, кому сказать спасибо. Когда его привели сюда, медальон просто лежал на столе, скромно поблёскивая в лучах Аллиана. И ни покорёженная застёжка, ни отсутствие чипа с доступом к счёту внутри почти не уменьшили его радость, ведь самое главное — волос... Волос был на месте. И теперь медальон, прошедший с ним многие годы, вновь привычно грел кожу.
Интересно, как там сложилось у того рыжего мальца? Понять его роль во всей этой истории, проверить жизнеспособность проведённых изменений, приблизиться к разгадке или хотя бы провести с ним пару дней... гм, недель в любимой лаборатории... Нерациональные мечтания вызывали зуд в ладонях, и понимание их неисполнимости наполняло душу тоской. Нестерпимо хотелось узнать, получилось ли у него, Дье, то, что составляло смысл его жизни столько лет. Получилось ли у него помочь...
Легкое покалывание прокатилось от затылка вниз по спине, обдавая холодом. Сгустившиеся тени вернули комнате приятный глазу полумрак. И от нахлынувшего чувства родственного тепла, что когда-то давно столь ярко отпечаталось в его душе, перехватило дыхание. Дье прикрыл глаза, впитывая его каждой клеточкой тела. Узнавая. Стремясь задержать в себе, сохранить, спрятать это ощущение впрок.
— Здравствуй, ребёнок.
От этого голоса мелкие волоски на загривке встали дыбом, и Дье реально обеспокоился своим гормональным фоном. Не по возрасту ему такие всплески. Организм может и не пережить.
Лёгкий хмык напомнил, КТО сейчас стоял за его спиной. Сердце подскочило к горлу, и Дье распахнул глаза. Он не боялся, но поворачивался медленно, с трудом преодолевая сопротивление мышц.
Саол ничуть не изменился. Дье охватил Его одним взглядом. Его Бог... тот, кто явил себя юнцу в часы первого бдения... тот, кто пил с ним риску в тишине Храма, изливая свою боль случайному собеседнику... тот, ради кого Дье шагал по своему Пути, буквально зубами выгрызая нужную тропу в камне реальности... Его Бог смотрел на него невозможно алыми глазами, что столько раз виделись ему во сне... и в глубине его хищных, вытянутых зрачков Дье видел... понимал конец своего Пути.
Дье смотрел на Него, затаив дыхание, жадно впитывая Его облик, едва сдерживая трепет собственного тела. Саол же, слегка щурясь, смотрел в ответ, и каким-то глубинным чутьем Дье ощущал Его довольство. Чувствовал Его одобрение пройденному им, Дье, Пути. И это ощущение тёплой волной омывало сердце.
В алых глазах призрачно мелькнула улыбка, но голос по-прежнему оставался спокоен.
— Ты выбрал непростой Путь, ребёнок. И дело даже не в тех лишениях, что сопровождали тебя на этом Пути. Дело в том, что ты сознательно встал на Путь, нарушающий завет Твоего Бога. Никто не может безнаказанно нарушать Слово Бога. Даже сам Бог.
Льдистые слова тяжело падали в тишине, но Дье не замечал их холода. Да, он слышал. Он понимал и был даже согласен. Ведь запрет он действительно нарушил. Осознанно. Так что Саол прав во всём. Слово Бога было нарушено и возмездие падёт на голову виновного. Дье всегда это знал. Знал с той самой ночи.
Но сейчас он смотрел в глаза Саола и понимал — у него получилось. То, чем он жил столько лет, к чему стремился... ради чего шёл на риск и отказался от столь многого, увенчалось успехом. Всё получилось, и его Бог доволен им. Но даже Он не может нарушить Своё Слово. А наказание... С самого начала он знал, это — неизбежно. И с самого начала он был к этому готов.
Дье счастливо улыбнулся, глядя в алые глаза. Слова были не нужны. Его Бог итак читал в его душе, как в развёрнутом свитке. Веки чуть дрогнули, на мгновение пряча алый взгляд, но голос остался таким же холодным.
— В наказание ты лишаешься связей с Сарутом. Ты до конца жизни будешь вдали от дома. Ты будешь принадлежать тому, кто заявил на тебя права и пройдёшь с ним остаток своего Пути. Да будет так. Я сказал.
Саол скользнул размазанной тенью и коснулся губами лба Дье. Тьма затопила всё вокруг, Его слова Великим Колоколом гудели в голове, ледяная игла вгрызалась в мозг, но он смог услышать последние слова Бога:
— Это тебе больше не нужно. Живи счастливым, малыш.
Знакомое тепло медальона исчезло, и ледяная река, сметая все преграды, с грохотом обрушилась на сознание.
* * *
Разбудили меня дятлы. Не знаю, что конкретно они искали в моём черепе, но, твари, делали это очень настойчиво. Оглохнув и ослепнув от их энтузиазма, изо всех сил борясь с тошнотой, я пошарил вокруг. Я был в кровати — это определённо плюс. В кровати я был один, и это — минус. Ибо жесточайшее похмелье буквально выворачивало меня наизнанку, а помочь было некому.
Не помню, когда я умудрился так накушаться, но мерзкий привкус хилпара был однозначен в своей интерпретации. Последняя мысль видимо оказалась слишком сложной, так что на пару минут я подвис. Мозг беззвучно тарахтел на холостом ходу, и события, приведшие меня в столь печальное положение, по-прежнему таились во мраке. Единственное, что иногда всплывало на поверхность, это смутные воспоминания об императорском дворце, образовании Дома и моё эпичное шествие в пижамных штанах сквозь строй разряженных благородных. Мелькало что-то ещё, но столь призрачно, что я малодушно решил оставить это на потом, когда состояние моё будет не таким плачевным.
Хоровод теней постепенно успокаивался, и моя следующая попытка реанимации была более удачной. По крайней мере, глаза приоткрылись настолько, что мне удалось засечь стакан, стоящий на низкой полке рядом с кроватью. Он был восхитительно полон, и ради него я был готов практически на всё. Так что спустя минуту я открыл глаза уже полностью. Да-а-а. Химический привкус не обманул, там-таки было лекарство! Конечно, до нормального состояния ещё далеко, но и умереть прямо сейчас уже не хотелось.
Стараясь не очень трясти головой, я огляделся. Комната была знакомой, но как я оказался на 'Зулиссе' в нашей с Мэлем каюте оставалось неясным. С другой стороны, я до сих пор был словно в тумане. Память возвращаться не спешила, душа требовала ясности, а спросить было категорически некого. По внутренним часам была глубокая ночь, которая ещё не утро, но уже почти, и где носит драгоценного — это ещё один вопрос в копилку. Впрочем, кто мне мешает это узнать?
Химия бродила в крови пузырьками шампанского. И как оказалось впоследствии, была столь же коварной. Подтянув штаны, такой же пижамной типажности, но в ином исполнении (вот ещё вопрос, откуда дровишки?), я выдвинулся в поход за истиной, по пути цепляя накидушку. Коридоры встретили меня тишиной, что, в общем-то, логично, и качающимися стенами. Впрочем, я тоже покачивался, так что в итоге выходило почти нормально. На полпути к заветной цели лекарственная бодрость начала стремительно таять, в голове вновь застучало, так что добирался я уже буквально на автопилоте. Не знаю, какие именно звёзды сошлись, но мне повезло, и в половине четвертого утра парни были на кухне. Отвратительно-бодрый Уго порхал у плиты, что-то напевая. Ниро на своём любимом стуле не то спал, не то медитировал над кружкой.
— Привет.
Осторожно приземлившись за стол, дабы не стряхнуть голову, я облегчённо прикрыл глаза. Наконец-то. Дорога за истиной оказалась тем ещё испытанием, и стул был как нельзя кстати. Яркий свет бил по глазам, и я жмурился, как слепой крот, однако ехидный прищур Ниро уловил.
— Хреново?
Я аккуратно подпёр лоб руками, уткнувшись взглядом в столешницу. Глазам стало легче, а передо мной опустилась кружка с таиром. Вдохнув крепкий ягодный запах, я пожаловался столу:
— Это какой-то кошмар. У меня сейчас голова отвалится.
— Чего лекарство не выпил? Тирсу же оставлял.
Джинсовая задница Уго вернулась к плите, а я медленно наклонился, хлебнув из кружки. Холодненькое. Мм...
— Если б не выпил, я бы и досюда не дошёл. Что вообще вчера было?
Ниро сильнее прищурился.
— А что ты помнишь?
Хлебнув ещё пару раз, я попытался включить мозг, но безуспешно.
— Крутится что-то в голове, но совсем невнятное.
Уго громыхнул чем-то на плите, и я страдальчески зажмурился. Передо мной на столешницу шлёпнулся блистер.
— Две штуки, не жуя.
Благодарно мыкнув, я подрагивающей рукой выдавил капсулы из серебристого ложа. Минуту в камбузе царила блаженная тишина. Боль, пусть и огрызаясь, медленно уходила.
— Легче?
Я смог осторожно кивнуть. Тяжесть в затылке ещё давила, но голова вроде бы уже не отваливалась.
— А память?
Ниро с исследовательским интересом окинул меня взглядом. Мне тоже уже было интересно, но мозг по-прежнему саботировал. Растерянно пожав плечами, я присосался к кружке. Рецепторы потихоньку оживали, и приятная фруктовая кислинка вносила некую нотку радости в общее предчувствие попадалова. Ниро всё так же ехидно щурился.
