Я еще в застенке обратила внимание крепкий шнурок на шее Кисса. А на шее люди обычно носят или что-то очень ценное, или оберег... Так, поглядим... Сняла с мокрой шеи Кисса небольшой кожаный мешочек. Тяжелый... Очень надеюсь, там находится нечто такое, чем можно заплатить за переклад.
Однако... Меньше всего я ожидала увидеть такое! Из мешочка на мою ладонь выпали две деревянные фигурки. Донн-ди, старинный оберег, который родители вешают на шею подрастающим детям. Старый обычай, пришедший с прадедовских времен. Однако у нас редко можно встретить человека, который носит при себе донн-ди. Так получилось, он не очень привился, этот северный оберег, в нашей стране... А вот в Валниене, в стране, примыкающей к нам с севера, такой оберег вешают на шею почти каждому ребенку. Этот обычай у них держится крепко. Считается, что он силой родительской любви и заботы оберегает детей всю их последующую жизнь. Из себя оберег представляет две небольшие человеческие фигурки, выточенные из дерева, и полые внутри, причем одна из фигурок — длинная и узкая, а другая — низенькая и широкая. Обычно внутрь фигурок заливается наговоренный родителями воск, или что еще из того, что отец и мать пожелают дать своим детям, как благословение на жизнь. После этого фигурки скрепляются между собой, и носятся постоянно в таких вот кожаных мешочках, как у Кисса. Однако редко у кого фигурки доживают до взросления того, кому их изготавливали родители. Все мы люди, и можем сами не желая того обронить, поломать, невесть где потерять фигурку... А если постоянно носить деревянные фигурки при себе, то они рано или поздно, но повредятся... Именно потому донн-ди редко можно встретить у взрослого человека. Фигурки, если можно так выразиться, просто не доживают до того времени, как их владелец войдет в возраст. Возможно, именно поэтому к подобным оберегам, находящимся при своем владельце долгие годы, и отношение других людей было чуть ли не опасливое: обидь владельца такой фигурки, и неизвестно, что за подобное произойдет уже с тобой... Падет на твою голову родительская кара, оберегающая обиженного человека с детства — и тогда уже обидчику мало не покажется! Это не просто слова для острастки: примеров тому было — не счесть!.. Чужие фигурки донн-ди даже просто брать в руки решался далеко не каждый, пусть даже к темной магии они не имели никакого отношения...
Именно оттого, думаю, и сумел сохраниться у Кисса его оберег, несмотря на его далеко не всегда праведную жизнь. А что, верно, и у него когда-то были родители, хотя думать об этом было весьма непривычно...Хотя, почему — были? Может, и сейчас где есть, живут, непутевого сына домой поджидают, надеются, что защитит их пропащего великовозрастного непутевого дитятку старый оберег... Вот и лежат передо мной две старые, обколоченные деревяшки, с давно обсыпавшейся краской и почти полностью затертой позолотой. Никогда не думала, что Кисс может быть настолько привержен древним обычаям. Хотя, как я слыхивала, при его-то профессии это как раз неудивительно. Такие ловцы удачи, как он, всегда цепляются за обереги и талисманы... Значит, Кисс родом из Валниена, как я и предположила однажды. Конечно, неплохо, то он помнит о своем детстве и бережет память о родном доме, но гораздо хуже то, что здесь мне взять нечего...
Снова надела шнурок с оберегами на его шею. Ну, парень, смотри: выживешь — твое счастье, а если нет — придется мне закапывать тебя в мох вместе с твоими старыми деревяшками, родительским оберегом...
Итак, что мы имеем? Немного... Горстка золотых монет, сережки с бриллиантами, да несколько золотых украшений... В другое время и при других обстоятельствах мне бы даже в голову не пришло делать переклад с такой небольшой платой. Все одно не согласятся... Здесь требуется нечто очень дорогое, уникальное, вроде тех камней, которыми я заплатила за прошлый переклад. Откажут, как пить дать, откажут, да еще и обидятся вдобавок! Но попытаться все же стоит. Если ничего не получится, то позже хотя бы совесть не так глодать станет, буду знать, что сегодня я сделала все, что могла...
Плохо, что ели подходящей рядом нет. Конечно, здесь полно деревьев, но такой, какая нужна для вызова, на глаза не попадалось. Нет, если немного поискать, то она, конечно, найдется, только вот как дотащить туда Кисса по этому бурелому? Пусть он и не двух метров в рост, и не сказать, чтоб полный, но, тем не менее, весит немало. Да и тащить его куда-то у меня не было ни сил, ни желания. Так что мне пришлось уложить беспамятного парня возле двух росших рядом елей, благо они находились рядом с нами. Он даже не пошевелился... Надеюсь, такое нарушение не очень помешает вызову. Хотя, кто знает...
Достала из кармана своих брюк платок. Усмехнулась — надо же, пригодился... Думала, он так и пролежит там без надобности... Еще когда я шила эту свою одежду, предназначенную для второго дня моей несостоявшейся свадьбы, тогда же приготовила и этот платок. Многие розыгрыши и шутки на свадьбах основаны на том, что у молодой жены крадут платок, а новоиспеченный муж его выкупает, или же сама хозяйка-разиня пытается его отыскать. Я в свое время ни труда, ни сил не пожалела, расшила платок так, чтоб его с любой стороны можно было носить... Интересно, а у Вольгастра на второй день свадьбы тоже весело было? Помнится, сестрица говорила, что пришла туда не вовремя и шуметь стала, когда у них пир горой был... Да что я все не о том думаю?! Давно пора весь ненужный мусор из головы выкинуть раз и навсегда!
Расстелила на земле платок, положила на него небогатую плату... Мало, ой мало! Ну да все одно, думай, не думай, а большего все одно взять неоткуда...
На всякий случай разорвала на бинты его рубашку. Кто знает, а вдруг пригодится? Скажите пожалуйста, тонкий батист из Хайдипура! Знаменитая шелковистая ткань без рисунка с почти незаметным радужным отливом... Помнится, работать с такой тканью для меня было одним удовольствием. Тонкая, легкая, прочная, в шитье ложиться прекрасно... Кто-то из высокородных заказчиков несколько раз привозил такой батист, причем каждый раз ткани было, как говорится, в обрез... А уж сколько стоит такой батист — о том я промолчу! Такие дорогущие рубашки только высокородным по чину да по карману, а уж никак не простому наемнику. Тоже мне, модник нашелся! Наверное, снял с кого дорогую рубашку, или из краденого купил... Однако, с какими изысканными замашками у нас бандиты пошли! Прямо на диво! Лучше бы с пяток лишних золотых монет себе в кошель положил. Как бы они сейчас пригодились!..
Вздохнула еще раз, примиряясь с неизбежным. Встала на колени рядом с застывшим на земле Киссом, я принялась за вызов.
— Леший — батюшка, кикимора — матушка, к вашей помощи...
Не знаю, как долго я повторяла свой вызов. В прошлый раз, когда потребовалась помощь Дану, все прошло куда быстрее... Сейчас, в утреннем лесу, наполненном свежестью, шорохами, скрипами деревьев, голосами птиц мой голос казался громким и чужеродным. Последние темные облака уходили с голубого неба, и яркое летнее солнце залило еще недавно темный лес своим радостным светом. Вот уже и тени на земле немного сместились, и мой голос охрип, а ответа я так и не получила. Кисс тоже признаков жизни не подает... Высокое Небо, хоть бы он не умер! И остановиться, чтоб перевести дух, когда делаешь вызов, никак нельзя, иначе только хуже сделаешь и себе, и больному. Не любят здешние обитатели, когда их без дела тревожишь, у них свой мир, свои правила...Плохо будет, если они так и не отзовутся! Ну, где же вы?..
Несмотря на долгое ожидание, раздавшийся над моим ухом скрипучий старушечий голос все же стал для меня немного неожиданным:
— Чего расшумелась? Разоралась, понимаешь, как оглашенная, на весь лес, даже на том берегу слышно...
— Ой, наконец-то! — обрадовано выдохнула я.
— Ну — ну... Надо же! Нечасто при нашем появлении так радуются...
— Простите за беспокойство! Только не потревожила бы я вас, не случись у нас крайняя нужда! Парень заболел...
— Заболел... Ну, ты, девка, хватанула! Да он уж, считай, помер. Хорошо, если еще с полчаса протянет.
— Я переклада прошу.
— Жених он, что — ли, твой?
— Еще чего! Упаси судьба от этакого счастья! Не про меня добрый молодец!..
— Ой ли? Тогда чего зазря на свою шею болезнь кличешь?
— Да будь он здоров — обходили бы мы друг друга за семь верст! Оба друг друга терпеть не можем! Только сегодня он меня спас. Не хочу быть неблагодарной.
— Ох ты, слова какие! Только мне до ваших непоняток дела нет. Найдешь себе другого ухажера, не хуже этого. На кой он тебе сдался?
— Да не мой это ухажер! В другое время я бы сама его в три шеи погнала! Но он сделал все, чтобы спасти мне жизнь...
— Спас — радуйся.
— Зато сам умирает...
— Ну, а мне-то до всего этого какое дело?
— Прошу, помоги...
— Хм! Неужто так кавалер хорош, что жить без него не можешь?
— Говорю же — не мой это мужчина!
— Ври дальше! Нет, у баб точно ума нет, лишний раз в том убеждаюсь. Ради своего мужика согласны даже себя уродовать! Вот за мать родную далеко не каждая на такое пойдет, а за добра молодца — и жизни своей не жалко! Слышь, он хоть это оценит?
— Боюсь, оценит... В очередной раз сцепимся, как кошка с собакой!
— А сама помереть не боишься? Ты на парня получше погляди, так и до тебя, до бестолковой, это дойдет! Разуй глаза, если слепая! Разве он жилец на этом свете? Ты лучше представь, что с тобой будет, если переклад сделаем!.. Сама помрешь, заместо него...
— Надеюсь, обойдется.
— Надеется она... Дура!
— Помогите...
— Ага, уже разбежалась... Мне что, больше заняться нечем?
— Помогите...
— И все-таки это твой кавалер! Меня не обманешь! Я вас, людишек, насквозь вижу. Только за своего мужика бабы так просят. Ничего, парней на твой век хватит. Я тебе уж сказала — другого найдешь. Здорового.
— Помогите...
— А зачем? Мне-то с того какой интерес?
— Я же не даром, не просто так...
— Еще бы ты нас в шутку позвала!
— Девка, когда переклад просят, то плату хорошую несут — вмешался в наш разговор ехидный мужской голос. Так, и леший здесь же... Хорошо, так и должно быть. — Маловато предлагаешь за труды. Зря только нас отвлекла. Рассержусь ведь...
— У меня больше ничего нет...
— Ври дальше! — снова старушечий голос. — И кавалер не ее, и с собой у нее больше ничего нет... Послушай тебя, так ты у нас сирая, несчастная, обездоленная, хоть сказки сочиняй о твоей горькой судьбе! Ты с кем хитрить вздумала, девка? Я людей насквозь вижу! Есть у вас обоих еще кое-что, и по цене немалое... Но я не жадная. Ты мне браслет положи — тогда, может, в цене сойдемся. Остальное не возьму, даже если предлагать будешь. Я сегодня добрая, да и не надо нам того, что у вас припрятано.
— Что? — я растерялась настолько, что не могла понять, о чем таком другом она говорит? Что у нас еще есть? Ничего больше нет...
— Али оглохла? Я говорю, мало платишь за переклад. Может, его еще задарма сделать прикажешь? Ох, и жадные же вы, люди!
— Хозяйка болотная, ты что? — снова вмешался мужской голос. — Продешевить хочешь? За эту мелочь... Сережки, правда, хороши...
— Сама знаю, что мало прошу! Но браслет!.. Я его как увидела — обмерла! Хочу себя побаловать... Ты только погляди, хозяин лесной, как она руку с браслетом к себе жмет? Думает, я ничего не вижу... Никак, спрятать хотела? А говоришь, больше ничего у вас нет!
И как она браслет под рукавом углядела? Вот кикимора!.. Не отдам!
— Это... это подарок одного человека... Память...
— Да мне до того дела нет. Никак, бывший хахаль подарил? Ничего, он для тебя снова расстарается, если хорошенько попросишь...
— Но... Это все, что у меня есть...
— А мне большего и не надо. Ну, долго ли еще молчать будешь?
— Великий мастер мне его подарил...
— Так я не слепая. Вижу, что с любовью сделано.
— Я... я...
— Да чего ты ее уговариваешь? — снова голос лешего. — То орала на весь лес, нас призывая, а сейчас вдруг уперлась рогом в землю! Юлит, как лиса в ловушке! Хочет и на елку сесть, и не уколоться, а так не бывает. Ну, вы, бабы, и стервы: у нее мужик загибается, ему чуть ли не считанные минуты жить осталось, а она в побрякушку чуть ли не зубами вцепилась! Пошли отсель, хозяюшка болотная, нечего нам здесь делать. Не велика и плата была с самого начала!
— И верно, пошли!
— Погодите! — вырвалось у меня. Что ж я делаю?! Что жалеть вздумала? — Прости меня, хозяин лесной, прости и ты, хозяюшка болотная! Виновата я перед вами, спорить вздумала! Душевно прошу — не сердитесь! Сглупила я! Вместо того, чтоб вам с благодарностью в ноги поклониться, выламываться стала! Я ж дура — баба, что с меня взять? Кто же из нас, девок безголовых, над украшениями не трясется?! Конечно, забирайте браслет, тут и разговоров нет!
— Ну, не знаю... — протянул старушечий голос — Не люблю я, когда передо мной этак-то капризничают...
— Хозяюшка, ты посмотри на эту красоту! — негнущимися пальцами я стянула браслет с руки, и он сверкающей золотой травинкой упал расстеленный платок. — Ну, разве браслет не хорош?! Второго такого на свете не отыщется... Вы хоть раз такое чудо видели? Не откажи в моей просьбе, прости меня за глупые слова, и спаси парня... Это же просто браслет, а там жизнь человека!..
— Ломаешься много... Не люблю таких.
— Ты во всем права, хозяюшка болотная... Нечего мне в свое оправдание сказать... Виновата я перед тобой...
Еще Марида говорила: нельзя с ними спорить, или говорить что поперек, если у тебя самой силы ведовской нет... Они же не люди, рассуждают по-иному, одно ошибочное слово — и все, поминай, как звали! Да и обидятся всерьез... Что мне тогда делать? Кроме себя самой, винить некого — жадничать вздумала, с подарком мастера не хотела расставаться... Долгонько мне еще пришлось уговаривать лесных жителей и каяться самой, пока те не соизволили сменить гнев на милость...
— Ладно, уважим, раз так просишь... Но уговор — коли помрешь, то по своей вине! Мы тебя предупреждали, и в последствиях не виноваты! Руки давай... А это еще что такое? У тебя уже был переклад?
— Дважды...
— То — то ты такая храбрая! Ты что, перекладами себе на жизнь зарабатываешь? Совсем у некоторых людишек ума нет... Вон, один из шрамов совсем свежий! Э, девка, сейчас не тот случай, когда все легко да гладко пройдет! Ну да ничего, коли выживешь, то впредь тебе наука будет, как глупостями заниматься! Нашла себе занятие — чужие болезни на себя цеплять!
И действительно: было очень больно... Много хуже и куда больней, чем в прошлый раз, когда мне делали переклад с Дана. И браслет было настолько жалко, что я даже боялась о нем думать, чтоб не разреветься... Впрочем, пусти я слезу, они бы решили, что это я от боли плачу...
Когда все закончилось, я, вытирая слезы, с трудом перевязала располосованную руку по-прежнему беспамятного Кисса, кое-как управилась со своей... Тонкий батист никак не подходил для таких перевязки таких глубоких ран. Тоже мне, модник выискался, — раздраженно подумалось мне, — лучше бы ты рубаху из простого льна носил; оно и дешевле, и долговечней, и в перевязке куда надежней... Не по чину выряжаешься, бандит с большой дороги! Умудрился заболеть такой редкой гадостью, подцепил ее в своем караване рабов, дохляк облезлый, а мне сейчас за тебя отдувайся! За что, ну за что это все на мою шею?!.. Живут же некоторые без забот и проблем, так почему у меня все не как у людей? То одно, то другое... Главное — браслет жалко... Ой, как жалко!
