Иудеи на свою голову стали утверждать, что лекарства делают чудодейственные из этих засушенных мертвецов, а такое уже ни в какие ворота не лезло, потому как злокозненное людоедство выходит, да еще и без ведома того, кто это снадобие примет! Обманом трупом окормили! А трупоедство порицаемо всерьез, то смертию карают! Грех то великий и епитимья огромна!
Тут Лисовин свою речь пресек, уставился на Пауля. Лекарь сначала не понял, потом вспомнил рассказы камарадов про человечье сало и чашку свежей крови у плахи, сам передернулся в отвращении и твердо сказал:
— Головой ручаюсь, наши медикусы такой гадостью лекарства не паскудят! В том клянусь! А чем дело кончилось? Сожгли всех иудеев?
— Нет. Выгнали за рубежи — за них сам король слово замолвил. Но больше их сюда к нам пущать не велено, а все их злокозненное колдовское имущество — сожгли, да. Они ведь своей верой людишек смущали, а ересь жидовствующих еще дед нынешнего царя — Иван Грозный выкорчевывал! Вот тогда ересиархов сожгли в клети прилюдно.
Высоко поднялась тогда зараза духовная, однако. И по сейчас им анафему во всех церквах возглашают, хотя уж сколько времени прошло, но архимандрита Кассиана, дьяка Волка Курицына, Рукавого, Коноплева и Максимова со всеми их поборниками и соумышленниками подвергли навсегда под высшее церковное наказание в Православной церкви, еретики мерзкие оказалися вне ее Благости!
Пауль покачал головой. Вот же чертовщина — вроде как невинную сказочку вспомнил, эка невидаль — голем. А тут вона какая реакция бурная. Забывает все время попаданец, что вроде как люди те же, ничего вроде не меняется в делах военных и политических, а про то, что главу угла тут религия занимает — упускает из виду. В прямом смысле — Красный угол для икон в домах. Веруют истово, всем сердцем и еретичество не то, что порицаемо. Тут за это убить запросто могут и все под другим углом видят.
И понятно — Творец первого человека — Адама — из глины создал. А самонадеянные ухари лепят пародию, уподобляясь Самому! Страшное дело!
Не знал, что и на Руси еретиков жгли. Хотя — нет, знал. Никиту Пустосвята вон сожгли — картину сам видел, своими глазами. Или ему голову отрубили, а спалили протопопа Аввакума? Черт, вот про французскую Жанну Дарк все помнится, а тут вроде как своя история — и черт ногу сломит. Раскол в Православной церкви как-то Павла не интересовал, а там перепетий масса получается. Патриарх Никон кашу заварил крутую!
Совершенно внезапным образом вдруг вспомнилось — экскурсовод в Твери рассказал, что было у Никона два пунктика с которыми он беспощадно боролся. Первый — шатровые крыши у церквей, их меняли в приказном порядке на привычные ныне 'луковички' или точнее луковичные главы. Так никто и не мог объяснить — что это так приспичило патриарху. А второй запрет — удивил еще больше. Сказал экскурсовод — мужчина серьезный и весьма точный — что боролся нещадно Никон с разводимой раскольниками картошкой и весьма успешно. Тут все туристы удивились, потому как знали точно про солдат, выставляемых в караул Петром Первым у бурта с картофелем и на ночь снимаемых, чтоб местные клубни нагло хитили.
На что экскурсовод возразил, что про Петра — это байка, а картошку у нас внедрила уже Екатерина Вторая, которая меньше была связана и с фамилией Романовых и с верой, как таковой, и больше ориентировалась на успехи в этом сельскохозяйственном деле у пруссаков и англичан. А картошка, судя по всему, на Русь проникла сильно раньше, да вот — Никону Реформатору, не приглянулась.
Так-то по документам получается, что тот же Дрейк в Англию этот овощ привез в достаточном количестве, аккурат во время Ивана Грозного, в 1580 году, а в Европах она и того раньше появилась, с 1551 года. Припомнил экскурсовод слушающим, что было зафиксировано первое достоверное письменное свидетельство употребления картофеля в пищу в Испании: в 1573 году он значится среди продуктов, закупленных для госпиталя Крови Иисусовой в Севильи, а это всяко не элитарное было заведение с ресторанной кухней для избранных. И кулинарные книги картофель упоминают с начала 17 века. В той же Бельгии и Голландии. И в Ирландии картошка с 16 века пошла. А это такая страна, что прям как вторая Белоруссия по любви к бульбе. За сто лет вполне могла и распространиться и до России. Тем паче, что Алексей Тишайший был крайне любопытен в плане выращивания всяких иноземных растений, выписывал их отовсюду и оранжереи у него были.
Попытались спорить с гидом, но знающим был человек, не получилось его опрокинуть. И вот сейчас Паша этот спор вспомнил. Знать бы еще, какой нынче год...
Но какой бы ни был по цифири — а опасность тут огромна для попаданца.
Картошкины воспоминания прервал сотник, сказавший негромко:
— Осторожнее все ж будь, лекарь-ста. И словесно тоже.
— Это я понимаю — кивнул Паштет. А потом спросил: 'Наказывают у вас тут лекарей?'
Сотник, не раздумывая долго, кивнул утвердительно:
— Веницеец Леон уморил сына того еще Ивана Грозного, а Леона за то казнили смертию. И еще немчин Антон, медикус, взялся московского татарского мурзу лечить — и тоже уморил. Царь велел его головой татаровем отдать, зарезали его там родичи мурзы. Так что головой лекаря отвечают.
Пауль только вздохнул. Повезло ему, значит. И старикану — медику за то поклон, таблетки грошовые помогли преизрядно и не раз.
— Что дальше делать будем? — спросил он московита.
— Как воевода здоровым себя почует, так сможем отправиться в Новгород. Хотят тебя показать царю. По дороге ко мне заедем, через мою вотчину дорога будет. Еще надо будет в Старую Руссу заехать — по дороге, попутно, там соли купить надо. Так что лечи воеводу быстрее — в Новгороде куда вольнее житье будет. Здесь-то, осаду ожидая, в кулаке всех князь Юрий держал. Строго тут.
Насчет того, что строго — и сам Павел это видел. Порядок образцовый, служба несется со всем тщанием, качественно. И внутренний распорядок налицо. И немножко припахивает казармой от всего этого.
Но вообще-то ехать куда-то Паша сейчас не рвался. Наездился за последнее время. Еще не все мозоли на заднице зажили, даже на лавке сидеть неловко. Отдохнуть — оно сейчас очень хотелось. И разобраться в своих мыслях. Особенно если учесть, что весьма вероятно — что к царю пред светлые очи представят.
Вот тут возникала серьезная закавыка.
Потому что царь начнет задавать вопросы.
И врать ему про Шпицберген нет резона. Придется говорить, что из будущего прибыл. А это вызовет вопросов еще больше. И поди растолкуй, что хотел-то попасть совсем в другое время, а влетел туда, о чем понятия самые унылые, никакущие да в придачу что помнишь — все гадости какие-то про Ивана вспоминаются. И докладать их Грозному ой как не хочется.
А перед глазами — картина Репина как живая стоит. С безумным тираном, убившим своего сына...
И хоть тресни.
Так, а когда помер царевич? Сейчас еще живой?
Спросил у сотника про здравие наследника престола.
Тот удивился, посмотрел странно, но ответил ясно — жив и здоров Иван свет Иванович. И перекрестился, пожелав очевидно царевичу всех благ.
Пауль задумался:
— Ага. Значит захожу я такой красивый хрен знает кто и давай рассказывать, как оно там было, вспомнить бы еще, что про картину Репина толковали. Заглянул царь Грозный к невестке беременной, а она в исподнем белье нагло валяется на лавке. То тирану Васильевичу показалось в обиду и он по своей привычке стал глупую бабу колотить палкой своей из рога нарвала сделанной. На вопли жены прибежал муж, сын Грозного, за бабенку свою вступился и тут-то папенька своему чаду в висок влепил кованым острием. Сын помре, у бабы выкидыш, тиран всех облагодетельствовал...
Но это гид говорила перед картиной... Ссылаясь на разных иностранцев.
А про честность заграничных господ Пауль что-то давно уже наслушался от души и веры к зарубежным знатокам нашей истории уже не имел ни на грош. Да и нашим есторегам, подпевавшим иностранцам — тоже. Брехуны залихватские, никак не ученые мужи. Врали на каждом шагу и нимало не смущались, когда их ловили за язык на брехне. Правда то касалось Великой отечественной, но почему-то был уверен Пауль, что тут все едино — брехня на брехне и враньем погоняет.
Тем боле — какой спрос с историков? Ровно — никакого, они за свои вымыслы никакой ответственности не несут, да и в плане честности это сильно сказывается. Кто заплатил — за того и спели. Потому историков Пауль заслуженно считал совершенно безответственной публикой. Такие же, как журналисты, пищущие то, что начальство велело. Только глядящие не на настоящее, а подготовливающие для этого настоящего прошлое. Как там в разных великих цитатах было? 'История — это политика обращенная в прошлое!' — сказал академик. 'Ошибки прошлого — строительный материал для политики настоящего!' — говорил генерал от разведки...
И потому грязи у историков — побольше, чем в политике. Еще и полная безнаказанность... И ангажированность.
И многократно Пауль убеждался, что эти 'ученые специалисты' врут как дышат и потому веры им никакой.
Да и не он один. Что Хорь, что бугуртщик полностью разделяли это мнение. И когда в аэропорту беседовал со старичком — тот тоже только хмыкнул, когда речь зашла о том, можно ли историкам доверять?
И сказал очень просто:
— Если медик или полицейский напишет вранье — его могут просто-напросто банально посадить на несколько лет. И много кого еще посадят в тюрягу за вранье, причем все это посчитают совершенно обыденным делом. Бухгалтер — уж на что мирная специальность — а сколько их уже сидит? А вы когда-нибудь слыхали, чтобы историков сажали за наглую и вредную ложь? Вот и я не помню. А примеров чудовищной брехни — любой может назвать с ходу десятки, если только хоть немного историей интересуется. Историки — совершенно бесчестные люди. Без стыда и совести. Я даже не буду говорить про то, что у нас потому масса людей уверены, что царя скинули большевики, даже в истории Второй Мировой такого наглого бреда полно... Причем интернационального. Вот к примеру француз пишет, нимало не смущаясь, что причина провала немцев под Ленинградом — мороз, от которого у зольдат замерзал сок мозга в головах под железным шлемом. А уж общее место, про 'русские трупами завалили', исполняемое хором... Причем и сейчас эти уроды не стесняются.
— Да — кивнул тогда Пауль, который сильно удивился, увидев запись финального доклада на форуме патриотическом 'Великие победы Красной армии' в котором пара знатогов лихо натянула очередную сову на глобус, заявив, что при прорыве блокады Ленинграда ВВС понесли потери по отношению к Люфтваффе аж в 50 раз большие. Причем даже на взгляд человека не сильно знающего авиацию видно было наглое вранье, заботливо припрятанное в массе не имеющих значения деталей. Но главное лезло как шило из мешка. Типа того, что от немецких документов сохранилось 10%, вот по этим остаткам и получается это очередное 'потерь нет по-немецки'. А про остальные 90% забудьте! Нет документов — значит нет и самолетов и потерь среди них. И это даже если не говорить о самой системе учета потерь в немецких Люфтваффе — когда по каким-то внутренним документам потеря в самолете считалась в процентах. И были самолеты поврежденные на 50%, на 70% — но при этом немцами не считавшиеся уничтоженными.
Это в принципе Паше было понятно — он отлично помнил слова знакомого авиаинженера, который как-то сказал, что любой поврежденный самолет можно починить, лишь бы документы имелись. Просто чем больше повреждений — тем нужно больше деталей. Ну да, практически это будет совершенно новый самолет, но так отремонтировали же!
И пропел тогда насмешливо:
— Мы летели, мягко сели,
Высылайте запчастя!
Три тумблера,
Два мотора,
Фюзеляж и плоскостя!
Уже одно это уничтожало всю как бы научность и 'работу с документами'. Но тем не менее естореги старательно бились за величие и красоту именно гитлеровских вооруженных сил...
Хотя форум был в Москве и не назывался 'Великие победы Люфтваффе'...
И доклад зачитывали вполне себе москвичи.
И почему-то у этого деяния был отчетливый вкус предательства, причем паскудного вдвойне — прикрытого как бы научностью и работающего строго на вражескую сторону.
И тут странное было ощущение — чуялась брехня и в диком рассказе про царя, убивающего походя свою семью и в жуткой картине Репина... И что-то такое же чуялось в старательном оправдывании предательства Курбского и того же боярина, что татарам проводником служил в походе на Москву...
Глава 22. Предатели, злой гений короля и решившая исход войны кошка.
Вспомнил фон Шпицберген последние дни перед попаданством. Тогда в закрытом туманом аэропорте зашел разговор и о предательстве. Потому как на взгляд доктора — предавать можно и извращая прошлое во вред настоящему. Все плевки в прошлое по его мнению возвращались бумерангом в будущее. И он взялся это растолковать.
Старый лекарь потер тогда лысину и зашел издалека, что часто делают пожилые люди. 'Прежде чем рассказать про Америку я вам расскажу про Африку!'
— Видите ли, Павел, тут все упирается в опыт и возможность прогнозировать.
Когда я учился в школе — понял, что надо держать слово и "отвечать за базар". Хотя бы даже потому, что за ляпнутое сдуру можно было нехило огрести.
Когда увлекся копанием окопов и блиндажей прошлой войны — понял, что человек существо хрупкое. И что определенно есть человекоподобные, которые очень не против войну начать снова. Когда будут уверены в успехе своего начинания в очередной раз. И что война — привычное для людей занятие, для многих — спорт и удовольствие. И особенно это характерно для наших так называемых патрнеров. И да — у них она считается прибыльным занятием.
Когда служил в армии — понял, что есть друзья и есть враги. Причем враги серьезные, без дураков. Которые будут вас убивать с удовольствием. А без друзей — паршиво жить, одиночка в стае молодых ребят живет плохо. Даже не из-за дедовщины — просто любая беда при наличии друзей переносится легче и с трудностями тоже справиться проще. И да, я убедился в том, что армия категорически необходима. И к нашей военщине я отношусь с уважением. И искренне желаю им здоровья, храбрости и умения в деле уничтожения противника. А солдатам противника желаю хворей, увечий и всего прочего из того же мешка гадостей. Да, в полетных заданиях ракет и бомберов наших партнеров наш город по приоритетности удара съехал с третей позиции на десятую (или двенадцатую по другим источникам) но я прекрасно знаю, что мой город — на прицеле. А то, что нельзя допускать, чтобы в тебя целились даже из автомата и даже в шутку — в армии убедился наглядно.
Когда учился в мединституте — понял, что смерть и болезни — всегда рядом. И случаются внезапно. Это надо помнить — и по возможности быть добрее к родным, друзьям и близким. Когда они рядом — это замечательно. Душа спокойна. Без толку тратить тонны бабла на памятник — мертвым на это насрать, а вот их черепа и кости эти тяжеленные монументы в итоге плющат на отлично. Убедился на эксгумациях. О живых думать надо, чтоб потом не рвать себе шерсть на жопе. Живым забота важнее и не так уж ее трудно проявлять.
