— Тише!
Теперь и Кесса слышала шаги по непрочным осыпающимся склонам. Камешки скатывались со скалы, чьи-то ступни тяжело опускались на сухую землю. Речница услышала сопение и следом — недовольный рык и взлаивающие крики. Скала едва заметно дрогнула.
Камешки снова зашуршали, и Кесса изумлённо мигнула: из-за большого валуна выбирался, то и дело вздрагивая и испуганно озираясь, полосатый жёлтый ящер — куман. Он припал на передние лапы, подозрительно обнюхивая камни, снова вскинулся и огляделся по сторонам. Его жёлтая шкура была покрыта пятнами грязи и царапинами, на лапах запеклась кровь, и ступал он неуверенно — острые камешки кололи ему ноги. С шеи свисали обрывки поводьев.
— Смотрите! Вот бедолага... — Кесса поцокала языком. "Откуда, во имя всех богов, сюда занесло этого зверя?! Тут же ни травинки съедобной, одни иглы и булыжники..."
Куман сделал ещё шаг и остановился у клочка красной травы, пробуя её на зуб. Чуть поодаль, среди вросших в глину валунов, затрепетали тени. Пёстрые силуэты выглядывали из расщелин, — просто пляска теней и света, размытые очертания — но, приглядевшись, Кесса увидела сверкающие глаза и приоткрытые пасти. Пепельные харайги выбирались из укрытий и приглядывались к добыче.
"Надо распугать их," — нахмурилась Кесса и сделала маленький шажок к валунам. "Успею?"
Ни одна тень не отделилась от камней, и ни один хохолок не качнулся над ними. Так же тихо, как появились, все харайги попрятались в расщелины. Кесса мигнула. "Это из-за меня?"
За спиной взвыл Нингорс, и Речница запоздало шарахнулась в тень скалы, — там, где недавно топтался куман, воздух всколыхнулся, и земля разверзлась. Четырёхглазая голова на длинной толстой шее, вся в зубцах и шипах, распахнула круглую глотку и взвилась над валунами. Осколок разбитого камня чиркнул по сапогу Кессы, — пасть с сотнями зубов ткнулась в землю там, где она только что стояла, и камешки полетели во все стороны. Речница выхватила нож, но стеклянное лезвие бесполезно скользнуло по блестящей красноватой броне — чешуи, каждая размером с большое блюдо, были пригнаны плотно.
Нингорс взвыл снова, и земляной демон, услышав голос, выплюнул камни и поднялся на дыбы, прицеливаясь для нового броска. Кесса, вжавшаяся в землю, увидела яркую вспышку и расходящиеся чешуи на "загривке" врага. Длинное бронированное туловище нырнуло в вырытую нору, поспешно смыкая за собой землю. Отброшенная голова трепыхалась на камнях. Её обуглило изнутри, и смрад палёного мяса повис над равниной, выманивая из-под камней пернатых ящеров. Пёстрые хохолки задрожали над расселинами, осторожные существа одно за другим выбирались и подкрадывались к окровавленной голове. Вдруг она перевернулась набок, и харайги отпрянули.
— Вайнег-прародитель! — выдохнул Тафри, глядя то на кусок подземного демона, то на Нингорса, вгрызающегося в свежее мясо. Кесса, отряхнувшись от каменной пыли, подошла к нему. Алгана покосился на неё, не отрываясь от еды.
Одна из харайг решилась подобрать оторванный кусок мяса, другая подошла ещё ближе и забралась в глотку подземной твари. Изнутри ей удалось что-то отгрызть, и она скрипучим писком позвала сородичей. Нингорс ел, не обращая внимания на ящеров, и они сновали вокруг, принюхиваясь к незнакомой добыче.
"Сюда скоро сбегутся," — забеспокоилась Шемми. "Ты отогнал их, но придут другие!"
— Знаю, — Нингорс не оглянулся. — Бери своего Тафри, заталкивай в кокон. Держи мороки наготове. Ты, Шинн, берись за поводья. Будь готова взлететь в любой миг. Есть хочешь?
— Тебе нужнее, — покачала головой Кесса. — Что это за червяк?
— Аджа, — Нингорс всадил зубы в мясо и замотал головой, отрывая кусок побольше. Покончив с этим и проглотив откушенное, он на миг обернулся к Речнице.
— Драный морок тоже отводит глаза. Я узнал Аджу по запаху. А ты хотела залезть ей в пасть.
— А вот харайги почуяли неладное, — Кесса указала на снующих вокруг ящеров.
— Умные, — хмыкнул хеск, отрывая большой клок мяса и кидая харайгам. Они отпрянули, потом решились его обнюхать — и вцепились в него с разных сторон.
Тафри спешил влезть в сброшенную одежду, но теперь она была мала ему в плечах, и он кое-как ею обернулся, прежде чем нырнуть в спальный кокон. Нингорс легко поднял его, привязал к ремням упряжи и вернулся к еде. Его уши чутко вздрагивали и поворачивались к скале за спиной. Кесса, намотав на руки поводья, подпрыгивала на месте, прикидывая, успеет ли вскочить в седло. Шемми повисла в воздухе над макушкой Нингорса и сердито махала плавниками — обрывки распавшихся мороков мешали соткать новый.
По камням зацокали когти, скала задрожала от топота сотен ног. Нингорс, выпустив из пасти недоеденный кусок, сердито рявкнул и ударил крыльями. Кессу подбросило в воздух, и она, вися на поводьях, кое-как подтянулась и плюхнулась в седло. Внизу дымилась расколотая взрывом скала, и воздух звенел от гневных воплей и злобного воя. Вслед улетающему Нингорсу в небо мчались сгустки пламени и многоцветные лучи, но все они били не туда, где был он — а в другую сторону, где неспешно удалялся в облака его двойник-морок. Кесса посмотрела вниз, убедилась, что крылья Нингорса не отбрасывают тени — значит, заклятие сработало — и облегчённо вздохнула.
— Ты наелся? Аджа неядовитая? — спросила она, склонившись к уху Алгана. Тот фыркнул.
— Вы, знорки, слишком привередливы в еде. Это вкусное мясо. И... да, моё брюхо почти наполнилось. Я чувствую тепло в животе и груди.
Кесса прильнула щекой к спине хеска справа от шипастого гребня и услышала размеренные удары — сердце ожило и вновь наполняло крылатое тело силой.
— Бьётся, — хихикнула она. — Тогда и шерсть на твоей груди быстро отрастёт! Я боялась, что наверху тебе будет холодно.
"Алгана — крепкие существа, очень живучие," — заметила Шемми, пролетая мимо. "Как Гиайны и Скарсы... и равны им по силе. Как ты оседлала его, знорка? Всякое говорят о Чёрных Речниках, но это слишком даже для них!"
..."Сколько же их там, внизу?!"
Кесса очень осторожно выглянула из-за плеча Нингорса. Вся долина, изрезанная оврагами, когда-то белесая с алыми пятнами, теперь потемнела от многотысячных орд. Хески стекались отовсюду, будто их порождала сама земля, — летучие, двуногие и четверолапые, роющие и ползучие, отряды зарождались и распадались, и вся орава медленно двигалась к верхней границе. Теперь это был не тонкий ручей, не широкая пёстрая река, — море хесков колыхалось тут, высылая к поверхности волну за волной.
"Тихо! Они нас не видят, но если услышат..." — Шемми, более не решаясь летать, легла на спину Нингорса и прихватила ртом пучок шерсти. Он в другое время был бы сильно недоволен, но сейчас лишь повёл плечом.
"Город?" — вывела Кесса пальцем на спине Вайкири.
"Скоро," — откликнулась та.
"Он тут?!"
"И мы сидим тихо," — даже в мысленном голосе Шемми чувствовалась горечь.
Несколько мгновений спустя она отделилась от спины Нингорса и полетела вниз, затерявшись среди непроходимых скал. Даже воины Волны не рисковали на них взбираться и обходили неудобный скалистый массив стороной. Нингорс выписал над ним широкий круг, постепенно снижаясь, — и быстро пошёл к земле. Кесса зажмурилась.
— Алгана?!
Чьи-то руки сняли Кессу с седла и поставили на землю. Открыв глаза, она увидела маленький помост из высохшей глины и мечников-Тафри, окруживших его. На плоских крышах за их спинами стояли арбалетчики. У тех, кто помог Кессе слезть и снял сбрую с Нингорса, оружия не было, но на их чёрных щеках светились причудливые знаки, и Кесса, взглянув на них, почувствовала озноб. Алгана позволил им отстегнуть ремни и немного успокоился, когда упряжь отдали ему, но смотрел на хесков исподлобья, и его грива топорщилась.
— Новый Тафаири? — один из магов помог "срощенному" Тафри выбраться из кокона. Тот после долгой тряски неуверенно стоял на ногах, одежда, обёрнутая вокруг тела, сползала и висела нелепо. Он что-то сказал на непонятном Кессе языке, кивая на Нингорса. Маг удивлённо щёлкнул языком.
— Шемми ручается за вашу благонадёжность, — объявил другой маг, переглянувшись с кружащими над ним Вайкири. — Город переполнен, но вы ещё можете найти тёплое укрытие. В любом доме, где нарисована на стене ветка Тунги, вас примут на ночь. Еду раздают здесь, на Площади Костров. Надеюсь, мы не пожалеем о том, что приютили вас.
Кесса склонила голову.
— Благодарю, почтенный Тафри. Нам нужен ночлег, и еда не помешала бы. Но есть ещё одна просьба.
— Говори, — маг озадаченно нахмурился, и мечники насторожились. Посторонние хески поспешно спустились с помоста, и там остались только Тафри-чародей, Кесса и Нингорс. Речница огляделась в поисках Шемми, но не смогла её узнать среди десятков Вайкири.
— Нам нужно выйти на поверхность, — сказала Речница. — К Великой Реке.
Земля едва заметно дрогнула, и что-то в её недрах отозвалось тяжким гулом на грани слышимости. Тяжёлые зимние завесы в дверях окрестных домов качнулись с тревожным шелестом. Гул на площади умолк, и Вайкири стаей взвились над домами, а за ними потянулись длиннохвостые Клоа. Нингорс щёлкнул зубами и помотал головой, медленно оборачиваясь лицом к широкой улице. Она, прямая, как стрела, упиралась в какие-то тёмные строения, но от них — и это чувствовала даже Кесса — начинался путь на поверхность.
— Огненная волна, — пробормотал хеск, прижимая руки к груди. Слабое рыжеватое сияние окутало его. Речница потёрла занывшие запястья. Ветра не было, но то ли незаметное раскалённое дуновение, то ли невидимый свет щекотал и обжигал кожу.
— Ещё один взрыв, — поморщился маг-Тафри, глядя туда же, куда смотрел Нингорс. — Это там, у вашей Реки. Там выстроили стену из незримого света. Говорят, за неё не может пройти Агаль, и те, кто оказался рядом, возвращаются в здравый рассудок. Если вы полетите сейчас к Реке, вы сгорите ещё на границе.
— Ссейчасс безопасснее под Аркассией, чем под Рекой, — вмешался один из воинов — рослый красный Алдер. — Вессь Энергин — выжженная и оплавленная пусстошшь. Ты сслышшала когда-нибудь о железных звёздах, знорка? Говорят, такими вы разрушшили свой мир. Они падают ссейчасс в Энергине. Сссколько лет? Двесссти? Триссста? Кажетссся, так. Триссста лет пещеры будут закрыты. Незримая ссмерть бысстро не уйдёт.
Нингорс повернулся к Кессе, посмотрел на неё озадаченно. Речница вздрогнула.
— Старое Оружие?! В Энергине сейчас было взорвано Старое Оружие?! Река моя Праматерь... — она с трудом удержалась на ногах. Мысли клубились несвязным роем, и ни одна не несла ничего хорошего.
— Это сарматы, да? — тихо спросила она. — Волна навредила им, и теперь они... теперь весь Энергин умер? И те, кто жил там...
— Ну, они давно разбежалиссь, — отмахнулся Алдер. — Глупцов там не было. Все ушшли, сспассаяссь от Волны. Вссе кузницы, вссё... Там теперь чёрные обломки. Не знаю, ссможем ли мы когда-нибудь вернутьсся. Лет через трисста, может быть...
— А, сарматы, — проворчал Нингорс, испустив облегчённый вздох. — Это другое дело. Я боялся, что эти страшные штуки появились у знорков. Вот это было бы плохо...
— Мастер Алдер! Ты слышал о Звигнеле? Он — твой родич, но в чёрной чешуе, — встрепенулась Кесса. — Что с ним? У него была кузница у Скал Луир...
— Не сслышшал, — качнул головой красный ящер. — Чёрный Алдер должен был уйти ещё давно. Они — хорошшие масстера... и очень предуссмотрительные. Я думаю, он жив — и не в Волне.
На площадь, оттесняя зевак, протискивалась самоходная повозка на толстых кованых лапах. Она проседала до земли под тяжестью дымящихся чанов. Тафри с черпаками заглядывали под крышки, выпуская наружу пахучий пар. Один из запахов Кесса узнала — это был смоляной взвар. Сглотнув слюну, она с трудом отвела взгляд от повозки.
— Вы поняли сказанное? — маг-Тафри нахмурился и заторопился куда-то. — Наверх, к Реке, дороги нет. Если вам дорога жизнь, оставайтесь в Ремтиксе. Через месяц или два Агаль замолчит, и Волна иссякнет, и ты, воин-Алгана, вернёшься на берег Бездны... или откуда ты там родом. А тебя, знорка, заберёт навменийский корабль, когда корабли смогут проходить сквозь Энергин. Идите за едой, её раздают всем, кто живёт в Ремтиксе! Плошки возьмёте на повозке.
"Ну вот, уже всё забыла!" — покачала головой Кесса, попробовав густое жирное месиво. "Сурчиный жир!"
Варево в чанах оставалось горячим, но в плошках быстро остывало, превращаясь в дрожащий комок серо-бурого месива. Там были грибы, и листья странных красных растений, и комки разваренного зерна, и много жира, — только мяса и рыбы там не было. Горячим был и смоляной вар, тёмный, слегка подёрнутый желтоватой плёнкой. Понюхав его, Кесса вспомнила лето — и запах смолы, долетающий над водой с Левого Берега. Шмыгнув носом, она кое-как проглотила остатки варева и прислонилась к тёплому Нингорсу — сверху тянуло холодом, и прямые улицы Ремтиксы продувались насквозь.
— Тут хотят затолкать зурхана в шкуру от харайги, — криво ухмыльнулся тот, глядя на переулки, озарённые алыми и белыми огнями. — Сколько пришельцев уже тут живёт?
— Хорошо, что здесь дают им приют, — нахмурилась Кесса. — Плохо, что город маловат.
Стена каждого дома была отмечена веткой Тунги, намалёванной на скорую руку, и внутри было тепло — тяжёлые дверные завесы преграждали путь осеннему ветру — но все полы были застелены одеялами и циновками, и с каждой на чужаков кто-нибудь сонно смотрел.
— Мы впустили бы вас, путники, — развёл руками очередной житель. — Если бы было, куда. Здесь только и осталось места, чтобы пройти, и могучий Алгана тут не поместится...
Между домов, заняв собой весь переулок, мерцала тусклым светом выгородка из жердей и циновок — наскоро выстроенное "здание", навес, закрытый со всех сторон. Внутри источала ровное тепло жаровня с осколками кей-руды, по мостовой рассыпали сено и расстелили циновки, и даже там осталось немного места для новых пришельцев. Нингорс лёг у стены, не опасаясь холода, накопленного сухой глиной, Кесса закуталась в его крылья. Халькон, свернувшийся огромным бронированным клубком рядом с ними, приподнял голову и тяжело вздохнул.
— Мы найдём дорогу наверх, Нингорс, — прошептала Речница. — Тут столько ходов и лазов! Они не могли замуровать всё наглухо. Ты умеешь летать — если в своде есть какая-нибудь расщелина, она выведет нас наружу...
— Там, у вас, зимой с неба падает лёд? — спросил хеск, приоткрыв глаза. — И вода твердеет?
— Там в пещерах не гаснут очаги, и так тепло, что впору раздеться догола, — ответила Кесса. — И никого не оставляют замерзать.
— Я был у вас, детёныш. Я отведу тебя к родне, но сам не останусь там, — проворчал Нингорс. — Тут хорошее место для спячки, но я знаю лучше. И когда небо очистится, я туда вернусь.
Их разбудил грохот многолапой повозки и запах смоляного вара, ворвавшийся прямо в выгородку. У откинутой дверной завесы черпальщики собирали пустые плошки, наполняли горячей жижей и возвращали проснувшимся жителям. Халькон зашевелился, разворачиваясь головой к проходу, и все хески завозились, отходя с дороги. Ему привезли отдельный чан.
