Знаешь, я на самом деле не поверил тебе, когда ты рассказал мне обо всем этом, сейджин Мерлин, — подумал он, потягивая виски, прежде чем начал читать само письмо. — О, думаю, что интеллектуально сделал это. Но в глубине души я никогда по-настоящему не верил, что действительно существует такая обширная сеть сейджинов, разбросанных по всему миру. Но — он оглядел кабинет, посмотрел на закрытые и запертые стеклянные двери, ведущие в центральный сад, подумал о часовых вокруг особняка — не понимаю, кто еще мог проникнуть сюда и оставить это для меня!
Он фыркнул от смеха, сделал еще глоток, затем встал и направился обратно к двери кабинета. Он открыл ее и посмотрел на часового снаружи.
— Мне нужны посыльные, капрал.
— Конечно, сэр! Сколько?
— Ну, дай подумать. Мне нужен один к сэру Чарлзу Дойлу, один к моему отцу, один к графу Тартариану и один к вице-королю генералу Чермину. — Глаза капрала с каждым именем становились все шире, но он только кивнул, и Гарвей улыбнулся ему. — Передайте майору Нейклосу, что я приказал выбрать хороших, надежных людей, которые, как он знает, будут держать рот на замке. К тому времени, когда они смогут собраться здесь, у меня будут для них записки, которые нужно будет доставить. О, и найди Йермана Улстина. Он мне нужен... и он захочет быть здесь.
— Да, сэр! — сказал часовой и бросился вниз по коридору. Гарвей посмотрел ему вслед, затем подошел и сел за свой стол, вытащил из ящика несколько листов канцелярской бумаги, обмакнул ручку и начал писать.
* * *
— Что все это значит, Корин? — проворчал сэр Райсел Гарвей, входя в зал заседаний. — Я только устроился на ночь, когда твой человек с грохотом постучал в парадную дверь!
— Я прошу прощения за беспокойство, отец, но случилось кое-что.
— Черт возьми, ты же знаешь, как я ненавижу эти слова! — проворчал граф Энвил-Рок, направляясь к своему креслу за столом совета. — За последние два проклятых года "кое-что" всегда "всплывало" в самый неподходящий момент!
Он плюхнулся на стул, откинулся назад и посмотрел на старшего сына и зеницу своего ока с удивительно скудной благосклонностью. Его августейший и доверенный коллега-советник, граф Тартариан, усмехнулся, и Энвил-Рок обратил на него свой сердитый взгляд.
— Полагаю, ты думаешь, что это смешно? — потребовал он раздраженным тоном, хотя в его глазах, возможно, мелькнула искорка веселья. — Я случайно знаю, что ты обычно все равно не ложишься спать допоздна, вместо того чтобы засыпать в нормальное время. Ты, наверное, еще даже не поужинал, когда до тебя дошла записка этого молодого нахала!
— Конечно, я этого не делал, — успокоил Тартариан. — Как тебе будет угодно, Райсел. А теперь, если ты покончил с этим, возможно, мы могли бы перейти к делу?
— Портит настроение, — пробормотал Энвил-Рок, но он также снова обратил свое внимание на своего сына. — Хорошо, Корин, — сказал он совсем другим тоном. — Что это?
— Я только что получил свою собственную записку, отец, — ответил Гарвей. — Ту, о возможном получении которой сейджин Мерлин предупреждал меня.
— А? — Энвил-Рок выпрямился, его глаза сузились.
— Ты уверен, что это действительно от одного из таинственных... помощников Мерлина, Корин? — Тартариан говорил немного настороженно, и Гарвей не винил его.
— Не понимаю, как кто-то, кроме другого сейджина, мог доставить ее так, как она была доставлена. — Гарвей пожал плечами. — Она была на моем столе в моем запертом кабинете, когда я вошел после ужина, милорд. И в этом здании достаточно секретных материалов, чтобы его охраняли днем и ночью. Но кто-то все равно проник внутрь. Я не собираюсь говорить, что сделать это было бы невозможно для кого-то другого, кроме сейджина, но это, безусловно, было бы трудно. И Чарлз, — он мотнул головой в сторону конца стола, где Чарлз Дойл изучал письмо, даже когда шел разговор, — уверен, что увиденное им до сих пор является подлинным. Вы знаете, что мы сами проводили небольшую проверку с тех пор, как сейджин Мерлин предупредил нас об этом его "северном заговоре". Мы не хотели опрокидывать тележки с картошкой или наступать на пальцы ног кому-либо из... коллег сейджина, поэтому мы не давили слишком сильно. Однако все, что мы обнаружили, согласуется с этим письмом.
— Понимаю. — Тартариан посмотрел на Энвил-Рока. — Райсел?
— Если Корин и Чарлз удовлетворены тем, что это подлинно, то и я тоже, — выражение лица Энвил-Рока было таким мрачным, каким Тартариан не помнил его когда-либо. — И, честно говоря, я так же рад это слышать. Мне нужны эти ублюдки, Тарил. Очень нужны.
Гарвей тоже наблюдал за выражением лица своего отца, удивляясь тому, как изменилось отношение Энвил-Рока с тех пор, как он неохотно взял на себя роль регента отсутствующего князя Дейвина. Граф был ничуть не счастливее при мысли о том, что его княжество было завоевано иностранной державой, и как человек, командовавший всеми войсками князя Гектора, он продолжал воспринимать это завоевание как личную неудачу. В то же время, однако, было очевидно, что он искренне смирился с тем, что чарисийские оккупанты делают все возможное, чтобы быть не более репрессивными, чем это было необходимо. И Гарвей знал, что, хотя его отец и не хотел этого признавать, Энвил-Рок неохотно, против своей воли, сражаясь за каждый дюйм пути, также пришел к выводу, что Кэйлеб из Чариса и Шарлиан из Чисхолма были лучшими правителями, чем Гектор.
О, как он боролся с этим! — уныло подумал Гарвей. — Это действительно застряло у него в горле. И полагаю, что тоже это понимаю. Они были двоюродными братьями, и здесь, дома, Гектор, по крайней мере, всегда старался управлять без излишнего напряга. Но ты был слишком близок с ним, отец, не так ли? Ты знал, каким он был, когда дело доходило до "великой игры". Точно так же, как ты знал — так же хорошо, как и я, — кто на самом деле начал конфликт между Корисандой и Чарисом. И это был не Хааралд, не так ли?
Даже сейчас сэр Корин Гарвей совсем не испытывал искушения думать о своем отце как о чарисийском партизане. На самом деле, это понятие было непостижимо уму. Но, особенно после визита архиепископа Мейкела, Энвил-Рок, по крайней мере, смирился с тем, что Чарис пытается исправить плохую ситуацию. И, как подозревал Гарвей, хотя граф, возможно, еще не научился считать себя подданным Чариса, он обнаружил, что гораздо более твердо согласен с доктриной Церкви Чариса — и растущей поддержкой, которую эта доктрина находила среди собственных реформистов Корисанды — чем он когда-либо ожидал.
И это настоящая причина, по которой тебе нужны "эти ублюдки", отец, — с нежностью подумал Гарвей. — Потому что ты не доверяешь им настолько, насколько можешь плюнуть против ветра. Потому что ты чертовски хорошо знаешь, что такие люди, как Крэгги-Хилл, Баркор и Зебедия, не пытаются улучшить плохую ситуацию... если только они не смогут сделать лучше для себя в процессе.
— В твоей записке говорилось, что ты информируешь генерала вице-короля? — спросил его отец, и он кивнул.
— Да, отец. — Он слегка пожал плечами. — Во-первых, потому что это моя обязанность сообщить ему, и, во-вторых, потому что я полагал, что вполне возможно получение им собственной записки. — Гарвей криво улыбнулся. — В сложившихся обстоятельствах это казалось самым разумным поступком. Хотя я передал ему, что встречусь с вами и графом Тартарианом, и что вы двое сообщите ему о решении регентского совета по этому вопросу.
— Тактичный тип, не так ли? — заметил его отец, затем посмотрел на Тартариана. — Ну, Тарил, не вижу, что нам здесь нужно много "решать", несмотря на усилия Корина пощадить наши чувства. И я также не уверен, что вижу какую-либо причину для созыва всего совета. Это явно подпадает под исполнительную власть короны, которая в настоящее время возложена на меня как регента. Кроме того, у нас есть — как только что отметил Корин — обязательство информировать Чермина и полностью сотрудничать с ним в этом вопросе. — Он поморщился. — Это связано со всеми теми клятвами, которые мы и парламент дали Кэйлебу и Шарлиан. Ты бы согласился?
— С учетом того, что никто в Зионе или Храме никогда не примет эти клятвы как обязательные, да, — мягко сказал Тартариан.
— Ха! — Энвил-Рок презрительно фыркнул и покачал головой. — Конечно, это не так! Но правда в том, Тарил, что я обнаружил, что теперь мне действительно наплевать на проклятую храмовую четверку. Во всей этой неразберихе в первую очередь виноват этот любитель ящеров, ублюдок Клинтан. И "великий инквизитор" он или нет, если ему действительно наплевать на то, чего хочет Бог, тогда я чертов великий герцог Харчонга!
Глаза Гарвея расширились. Несмотря на его собственные более ранние мысли об отношении Энвил-Рока к Церкви Чариса, это было, по любым меркам, самое сильное заявление, которое его отец когда-либо делал о нынешнем руководстве Храма. И все же, хотя он никогда не ожидал услышать это, больше всего его удивило почти полное отсутствие собственного удивления, когда эти слова были произнесены на самом деле.
Он посмотрел на Тартариана и почувствовал еще один небольшой приступ удивления, потому что Тартариан на самом деле улыбался Энвил-Року.
— Тебе потребовалось немного времени, чтобы понять это, не так ли, Райсел?
— Его мать, — Энвил-Рок ткнул большим пальцем в сторону сына, — всегда говорила, что я могу быть немного медлительным. Но вот что скажу тебе, Тарил, в аду будет холодный день, когда ты увидишь кого-то вроде великого викария Эрика или этого кровожадного засранца Клинтана, отправляющегося в такое место, как Корисанда. Ты думаешь, им есть дело до задницы крысопаука, что с нами здесь происходит?
— Конечно, нет, — тихо сказал Тартариан. — Я никогда этого не делал. С другой стороны, я тоже никогда не думал, что есть какой-то способ это изменить.
— Ну, на самом деле я тоже, — признался Энвил-Рок. — И я также не думал, что бы это было, когда Кэйлеб приплыл сюда из Старого Чариса и надрал нам задницы между ушами. Религиозная реформа? Драконье дерьмо! Старомодная имперская политика с новым оправданием, вот что это было, и я это знал. Я тоже все еще не совсем готов отказаться от этой интерпретации, но...
— Но ведь есть еще архиепископ Мейкел, не так ли? — Тартариан закончил за него тихим голосом, и Энвил-Рок кивнул.
— Есть архиепископ Мейкел, и есть священники, такие как отец Тиман, и есть хладнокровные ублюдки, которые убивают священников, таких как отец Тиман. Ублюдки вроде Жаспара Клинтана, которые убивают детей и называют это "Божьей волей".
Мышцы на челюсти Энвил-Рока на мгновение напряглись, а затем он закрыл глаза, глубоко вдохнул и встряхнулся. Когда он снова открыл глаза, мышцы челюсти снова расслабились, и он криво улыбнулся.
— Я не думаю, что Кэйлеб Армак — архангел Лэнгхорн, вернувшийся во славе, но я действительно думаю, что он в основном хороший молодой человек, делающий все, что в его силах, в чертовски запутанной ситуации. Молодой человек, который отказался просто лечь и умереть, когда храмовая четверка решила уничтожить его королевство. Я также думаю, что Клинтан и инквизиция теперь показали свое истинное лицо. И я скажу тебе это прямо сейчас, Тарил — я встану на сторону любого по эту сторону самой Шан-вей, кто готов противостоять кому-то подобному.
.II.
Город Телита, залив Телит, графство Сторм-Кип, княжество Корисанда
В двух торговых галеонах, стоявших на якоре далеко от причалов города Телита, не было ничего примечательного. Они прибыли порознь, с разницей в несколько часов, один под домашним флагом довольно сомнительного торгового дома Манчира, а другой — чисхолмского регистра. Они встали на якорь в нескольких сотнях ярдов друг от друга, а затем продолжили игнорировать друг друга, ожидая своей очереди пройти вдоль причала или выгрузить свой груз на берег.
Ни один из них, казалось, не особенно спешил, поскольку их шкиперы не предприняли никаких особых усилий, чтобы организовать сопровождение своих грузов, но никого в Телите это особенно не волновало. На самом деле, никто в Телите не обращал на них ни малейшего внимания, когда они стояли там, с горстками людей, двигавшихся по их палубам и наблюдавших, как темнота медленно опускается на залив. Тут и там на берегу начали загораться огни — ничего похожего на освещение, которое можно было бы увидеть в Теллесберге, или Черейте, или даже Манчире, но, тем не менее, они сверкали, как выброшенные на берег звезды. Ночью они казались еще ярче, чем могли бы быть в другое время, поскольку луны не было.
Наступила полная темнота, превратив галеоны в почти невидимые черные пятна на фоне лишь чуть более светлой воды. Над головой появились звезды, на мгновение отразившись в маслянисто-гладкой зыби, но как только они появились, с востока начали надвигаться облака.
* * *
Это, — думал сэр Корин Гарвей, стоя на юте одного из этих галеонов и наблюдая, как набегающие облака неуклонно стирают звезды, — просто смешно. Готов верить в сейджинов, я думаю, и полагаю — особенно после того, как послушал отца, готов говорить о превращениях! — Я могу согласиться с тем, что Бог на стороне архиепископа Мейкела. Однако это не то же самое, что быть на стороне Кэйлеба! И даже если бы это было так, как даже сейджин устроил подобную ночь? Как будто архангелы вызвали проклятую погоду по заказу!
В данных обстоятельствах это был достаточно разумный вопрос. С другой стороны, Гарвей не знал ни о снарках, ни об искусственном интеллекте по имени Сова, ни о метеорологических прогнозах, которые тот мог делать. Он также не имел ни малейшего представления о том, что находящийся за тысячи миль отсюда, в Теллесберге, Мерлин Этроуз мог организовать тихую доставку одним из пультов Совы сообщения ему по расписанию, разработанному для того, чтобы Гарвей и его рейдеры прибыли сюда точно в это время.
На самом деле Мерлина устраивал любой момент в четырехдневном окне. Он даже был готов согласиться на полное отсутствие окна, учитывая капризы ветра, погоды и непредсказуемое вмешательство законов Мерфи. Тем не менее, казалось, что ради этого стоило затевать дело, и Гарвей — и Хоуил Чермин — удивили его тем, как быстро они двигались. Им также повезло с ветром, когда они шли из Манчира.
Вот так сэр Корин Гарвей обнаружил, что наблюдает, как галеоны спускают свои лодки — довольно большие и более многочисленные, чем могло бы приличествовать большинству торговых галеонов, если бы кто-нибудь заметил — за борт в спокойную, безветренную ночь, чернее, чем внутри старого ботинка. Он был уверен, что они справились бы при других погодных условиях, но он не собирался смотреть дареному дракону в пасть, когда Бог решил дать ему идеальные погодные условия.
Даже если он не знал, как сейджины это устроили.
Теперь он ждал, пока первая волна имперских морских пехотинцев Чариса и стражников Корисанды, которые весь день прятались под палубами, тихо поднималась из люков галеонов, а затем спускалась в ожидающие лодки. В общей сложности на двух торговых судах находилось почти тысяча человек. Даже с большим, чем обычно, количеством лодок они не могли высадить столько войск одновременно. С другой стороны, после тщательного изучения карт гавани (и карт, которые сопровождали таинственное письмо), Гарвей и майор Дэниэл Портир, командующий первым батальоном третьего полка имперской чарисийской морской пехоты выбрали вероятные места для высадки первой волны.
