— Могешь, Васильич, — Олег от души хлопнул начальника по плечу; Семен едва не покатился по ледяным ступеням, но вовремя ухватился за поручень и устоял, отозвавшись неразборчиво.

— Я вот че думаю, — сказал он уже в теплом навесе. — Мы все, у кого в жопе не кругло, сюда от беспокойства характера сбежались. Вроде как оно и не плохо. Но…

— Но?

— Но, Серега, дома у нас в этом случае кто остался?

— Остался один переход, — Эйлуд шагал по карте маленьким циркулем. — В день мы поднимаемся метров на пятьсот… Всего, получается, мы будем на высоте… На высоте…

Эйлуд пощелкал кнопками калькулятора:

— … Сегодня на привале вода кипела при девяносто трех градусах. Ага. Получается, Лестница Гигантов подымет нас километра на два — два с половиной.

— А как там насчет проехать?

— До перевала чисто, а дальше как-то непонятно. Сморщено все, как одеяло. Надо, чтобы Дед посмотрел.

Дед — Федор Иммануилович — на прозванье не обиделся. Чего спорить, у него единственного тут внуки есть… Он так думал, потому что Хоро с Мией про свою бессмертную сущность не распространялись, и Капитан с Эйлудом тоже помалкивали. Так, во избежание. Что оборотни, видно — а большего знать незачем.

— Получается, можно вызывать аэронавтов.

— Пожалуй, да. Эйлуд, пошли, антенну растянем.

Капитан влез в толстую оранжевую куртку, подождал напарника. Оба они перешли в тамбур, а потом выбрались на крышу “Ермунганда”.

Огляделись.

Раннее и очень холодное утро. Градусов тридцать есть, наверное. Не Антарктида, но высокогорье, вот и дышать уже сложновато. Под ногами оранжевая спина мирового змея, серебристые полосы инея; по обе стороны — черные скальные стены ущелья. Если кто и обитал здесь, то к началу Зимы ушел южнее.

Над головами синее-синее небо. Не стой они в ущелье, где радиотень, связь брала бы на встроенную: расстояние до маяка в Суровом Доме сравнительно небольшое. Промежуточный маяк на Кулаке Первых Людей решили не ставить. Суровый Дом на побережье, там, если что, людей можно снять кораблем. Кулак Первых Людей затерян посреди лесов, с него просто так не уползешь.

Имелось еще одно соображение, но его Капитан вслух не произносил. Если Иных с погонщиками — Белыми Ходоками — удастся собрать где-то в плотную толпу, то всех этих упырей можно будет приложить спецбоеприпасом. В конце концов, зачем-то же его придумали, так пусть работает.

Но если толпа упырей, паче чаяния, соберется в районе того же Кулака или еще какой Хижины Кастера, а там как раз окажется смена обслуживания радиомаяка — нехорошо получится.

Тут Капитан спохватился, что Эйлуд уже снял задубевшие чехлы, и принялся ему помогать.

Прежде всего провели вытяжной тросик через шкив на будущем верху мачты. Однажды забыли — не понравилось. Потом подняли главную мачту: выдвинули три семиметровые секции, закрепили оттяжками на первом и последнем вагонах. Потом вытяжным тросиком протащили на самый верх собственно, антенну, стараясь разматывать бухту без перегибов, чтобы провод не сломался на морозе. Вытянули до нужной длины, увидели в куполе астронавигации поднятый большой палец Деда: есть контакт! — и спустились пока что каждый на свою сторону, чтобы кинуть взгляд на сцепки.

Каждый день впереди по ходу лед частично обкалывали, частично сдували струей пара из контура охлаждения; правда, потом приходилось восполнять воду, но дистиллятор пока с честью выдерживал испытание.

Расчистив кусок лестницы, давали ток на моторы; шины вцеплялись в обсохший камень. Поезд медленно, на малых оборотах, на самой большой тяге, всползал по исполинской гребенке еще несколько своих длин, после чего останавливался, и цирк с очисткой ступеней повторялся. В день так набиралось километра три-четыре ходом, а высоты, как вычислил Эйлуд, метров пятьсот.

Пока мужчины при всех этих циклах таскали шланги и страховочные тросы, Дед и женщины несли дозорно-сторожевую службу, попутно разогревая обед. Еще внизу, на дневке, экспедиция сварила триста литров супа. Разлили по двадцатилитровым бидонам, сразу в пластиковые мешки — чтобы потом отодрать от стенок бидона супо-лед. Каждый день сколько-то супа откалывали и разогревали на плитке, потому что долго варить на ходу, понятно, невозможно: все проливается. А стоять и терять время никто не хотел: вершина перевала приближалась, и каждый мечтал, наконец-то, подняться, куда лютоволки гадить не ходили.

В смысле, лютоволки Лестницы Гигантов не боялись, но внизу, в окрестностях, дозорные не раз видели снежных барсов, спустившихся с гор из-за полной бескормицы. А тигр или барс убивает волков, где только может, эта зависимость в экологии Вестероса полностью повторяла Землю.

От наступающей Зимы бежало все. Люди в экспедиции не раз ежились, ведь они подошли к условной линии, очертившей известную людям Ойкумену — но все еще двигались навстречу Зиме, злонамеренно нарушая всеобщий порядок.

Ежилась ли Хоро и ее бесшабашная дочка, осталось тайной. Какие-то следы мегафауны они, конечно, нашли в лесах за Стеной, но, видимо, не остались ими довольны, потому как лезть через Клыки Мороза не отказались. Впрочем, оборотням тоже, скорее всего, хотелось посмотреть: что там, за чертой?

— … Скорее всего, ледник. — Дед оглядывал белую равнину в бинокль. — Ультразвук не видит камня метров на двести под нами, только лед… Отъедем туда, вперед — ледяной щит станет еще толще.

Сегодня все вышли на крышу поезда, только вахтенный Олег остался при реакторе.

Поезд закончил подъем и гордо стоял “на ровном киле”, как сказали бы моряки. Теперь все видели воочию то, о чем разведчики, лазившие на перевал пешими, рассказывали.

Черная стена Клыков Мороза осталась позади. Небо расчистилось; далеко-далеко справа и слева кипели снежные заряды — а тут лишь чистый, неимоверно холодный стоковый ветер, вливающийся в Лестницу Гигантов. Термометр показывал около сорока градусов — естественно, не плюс. Но поезд выдержал. И дальше мог двигаться уверенно, потому что снег здесь выпал столетия назад, и тогда же постоянным прессом ветра сбился в фирн, осел под собственной тяжестью, отчего превратился в лед.

Лед, лед и лед — вот все, что видел экипаж “Ермунганда” впереди, слева, справа — везде, кроме хвостового направления.

— Ледяной купол, — сказал, наконец, Федор Иммануилович. — Очень яркая картина. Мы на краю чаши со льдом. Давит на горный хребет. Еще несколько тысяч лет, и по перевалам потечет лед, а не только ветер.

— Похоже на правду, — согласился летчик с висящего неподалеку дирижабля “Прогресс”. — Мы летали в Арктике, на Шпицбергене видели очень похожие места. Только масштаб намного меньше. Тут равнина… Ничего на километры и километры. Пойдете дальше?

— Сначала пойдем в тепло, — Дед спрятал постоянно обмерзающий бинокль, и ловко провалился в люк. Пилот последовал за ним не так шустро, но тоже не посрамил Воздушный Флот. Правда, оба они оказались в кают-компании “Ермунганда” позже Хоро с Мией.

Подошел Капитан. Эйлуд снял куртку, чтобы поместиться где хотел. Свободные от вахты минчане втиснулись на угловые диванчики. К пилоту дирижабля присоединился штурман, а еще начальник радиосвязи экспедиции, прилетевший от Сурового Дома, когда узнал, что “Ермунганд” перевалил-таки хребет Клыки Мороза.

Прочий экипаж дирижабля, пользуясь мощным наземным реактором и помощью вахтенных при нем, шустро плавил площадки под привезенные радиомаяки. Вот на радиомаяках-то стояли необслуживаемые “десятилетки”, атомные батарейки-РИТЭГи.

Дирижабль мог поднять лишь десять тонн. В ограничение поместились три почти невесомые решетчатые вышки. Для устойчивости на ветру вышки сделали с широким основанием, этакие Эйфелевы башни, только высотой двадцать один метр. Ну потому, что за основу брали опору ЛЭП на тридцать пять киловольт, без консолей. Под вертолет решетчатую ракету не подсунешь: еще раскачается в полете, придется аварийно сбрасывать груз. А дирижабль запросто увез все три “елочки” одним пакетом. Еще и на другие грузы места хватило.

В числе других грузов дирижабль привез эти самые маяки, а к ним термитные шашки, чтобы выплавить под опоры шпуры в граните. На остаток грузоподъемности — маленький двухтонный электрический трактор-погручзик-экскаватор, который запитали от реактора спящего покамест “Ермунганда”: так и воткнули в розетку на манер пылесоса.

Опираясь на мощь реактора, люди старались за отведенный планом день вплавить вышки маяков намертво в гранит. Потом уже можно без особой спешки накидать вокруг оснований маяков каменно-ледяные крепости, чтобы не повредил ни ураган, ни зверь, ни даже мимобеглый Одичалый с друзьями. Конечно, автогену и бензорезу гранит и сталь уступят. Но такого инструмента Одичалым продавать не планировали. А если бы и продали, так всем этим надо еще уметь пользоваться.

Естественно, на каждой вышке стоял радиопередатчик с собственным блоком питания на основе сборки РИТЭГОв; ради тройного запаса надежности и задумывали три вышки, разнеся их сколь возможно, дальше. Чтобы одним оползнем или там смерчем не убило сразу все три. После решили на них морские световые сигналы добавить: все равно же треугольник получается.

Вышки расставляли треугольником со стороной около километра. На восточной — зеленый маяк, на центральной — один белый на север и второй белый, ниже, на юг. На западной вышке один красный сигнал. Цветные сигналы освещали только часть горизонта, с таким расчетом, чтобы треугольник давал ясную всякому моряку картину: с севера видно белый огонь и оба цветных. С востока — зеленый и белый. С запада — красный и белый. С юга — только белый. С промежуточных румбов наблюдались комбинации, детально описанные в МППСС, и каждому моряку известные.

В итоге, по вышкам смогли бы ориентироваться даже те, у кого батареи сели от холода, или кто уронил рацию в трещину.

Поскольку работали не голыми руками, первую вышку два монтажника с дирижаблем поставили за четыре часа. Еще шесть строителей за это время проверили две остальные и выплавили под них основания. Работа шла быстро; командир дирижабля подумал, что, пожалуй, за рейс управятся: энергии наземный реактор сколько нужно, столько и давал; к тому же Лестница Гигантов научила минских механиков быстро переносить провода со шлангами и соединять все правильно с первого раза.

Включенные передатчики выдавали морзянкой “КМЛГ” — “Клыки Мороза Лестница Гигантов” — и еще каждый свою цифру, номер вышки. Опять же, при очень хорошем радиопеленгаторе опытный штурман мог поймать разницу между сигналами разных вышек, получить расстояния до каждой отдельно и, положив на бумагу, узнать более-менее грубо свою дальность. А положив на хорошую карту — еще и место.

Механик же, отстучав на маяки кодовый запрос, мог получить всю телеметрию: и температура-влажность-скорость-направление ветра, и по состоянию батарей, и по контрольным засветкам датчиков, и даже о том, не сломаны ли опоры.

Так что следующий рейс дирижабль мог выполнить куда быстрее первого: по работающим радиомаякам летают в слабой облачности, в плохой видимости, даже ночью. На второй рейс Хоро заказала еды, кинопленки, запчастей для сцепок, две пачки полосатых вешек: ставить за собой в ледяной пустыне. Теперь, когда запищали маяки, появилась уверенность, что дирижабль все заказанное привезет вовремя.

— … С обеспечением, таким образом, все хорошо, — закончил Эйлуд.

— Первая цель достигнута, — сказала Хоро, не пытаясь подавить волнения. — Куда дальше? Пилоты, вы с высоты чего-нибудь видели интересного?

Пилоты переглянулись.

— Зрительно не наблюдали. Но радар, кажется, цеплял вашу Аномалию на норд-норд-вест. Закончим работы, я попробую подняться повыше и еще раз крутануть лучом. Отражение четкое, как бы не металл.

— Далеко?

— Не готов сказать.

— Федор Иммануилович, а мы сможем туда проехать? Я читала в учебнике, что, если ледник упирается в горы, его край будет весь в трещинах и торосах.

— Так и есть. Но обычно трещины шириной метров десять. Беспилотником найдем трассу, дальше… — гляциолог посмотрел на минчан.

Представители завода-изготовителя пожали плечами:

— Если карданы выдержат, проблем не будет. Поезд очень длинный. Даже вес одного вагона не стащит в трещину остальные.

— У нас головной тягач короче десяти.

— Не сильно. В крайнем случае, поставим его на волчью платформу, а первым склады.

Пилоты переглянулись: они про оборотней ничего не знали и шутки не поняли. Но, как люди воспитанные, промолчали.

— Эйлуд?

— Если там ничего нет, зачем туда лезть? Оборудоваться тут, наверху. Срубить скалы для нормального спуска. Базу дирижаблей, разведку на большой радиус. Дирижабли увидят что, тогда уже ехать. Не наугад.

— А ты, Капитан?

— Согласен по всем пунктам… Только…

Хоро вопросительно подняла бровь. Капитан махнул рукой, произнес извинительно:

— Открывается безбрежный простор. Мы на краю Ойкумены. Жаль, Антоныч не видит, ему бы понравилось.

— Киносъемка…

— Да понимаю я. Нет, съемка — все же не то. Это надо телом прочувствовать. Наверное, так люди в палеолите через Берингов мост на Аляску входили. Огромный мир, где еще совсем никто не живет.

Я ошиблась, думала Хоро. Я полагала, что у Капитана в судьбе отлив. А это просто вода отступала перед цунами… Буду ли я заниматься торговлей через тысячу лет? Наверное, мне это наскучит. Но к тому времени, возможно, люди выдумают нечто новое. Некое занятие, которое мы сегодня вообразить не можем, как люди того самого палеолита ни под какими шаманскими грибами не смогли бы вымыслить механиков и вот этот автопоезд…

— Разрешите добавить, — поднял руку Семен, старшина механиков. — Спуск надо вырубать чуть осторонь. Лестница Гигантов чтобы осталась. Природное чудо. Натянуть ленточки, пусть заповедник будет.

— Понятно… — протянул командир дирижабля. — Если базу, так это надо на базе и решать. Не один день. Что сегодня? По погоде долго тут сидеть не могу.

— Поднимитесь как можно выше, локатором пройдите, вдруг и правда поймаете что. Пока решат насчет базы, мы туда скатаемся. Выход послезавтра.

— Дневка будет?

— Да, — сказала Хоро. — Пока найдут Аномалию, надо супа наварить. Где-то недели на две.

Пилоты поднялись. Мия шепнула Капитану:

— Хоть бы чаю предложил им, а?

Капитан ответил тоже в самое ухо, вдохнув чистый, приятный запах теплых волос:

— Тут вода закипает раньше, чем надо. Вкус не тот.

— Да, — согласилась Мия. — Вкус дело важное.

— … Важное, — не уступил Эйлуд. — Если эти Иные чьи-то создания… Про чародрева пока молчу…

После ухода гостей они с Капитаном варили густой суп: медленно, потому как вода и в самом деле кипела при невысокой температуре. Мясо так получается мягче, но и варить надо чуть ли не всю ночь. Мия с Хоро в четыре руки крошили оттаявшую морковку. В миске под сканером оттаивала привезенная дирижаблем оленина. Всю кают-компанию затопило запахом лука, отчего буквально каждый урчал желудком раз в пять минут, как по расписанию.