Капитан ощущал, что нормандовцы кое-что знают о происшедшем на второй археологической площадке. Знают, это — заметно для него, умеющего обращать внимание на мельчайшие детали. Знают нормандовцы о том, что он пробыл достаточно долго на дне шахты рядом с протеанином. Знают о том, что он, вне всяких сомнений, разговаривал со своим партнёром и напарником. Хорошо ещё, что не знают точно, о чём он разговаривал с Явиком. Незачем им знать такое. Хотя кое-о-чём нормандовцы всё же догадываются, ведь Шепард не скрывал слишком надёжно своё 'полуразобранное' состояние от окружавших его разумных.
Явик... только он знал больше о том, чем вызвано это состояние. А сейчас... Сейчас, когда один за другим посты и отсеки фрегата-прототипа остаются позади, Шепард чувствует приближение второй волны того самого полуразобранного состояния. И понимает, что приход этой волны надо всемерно оттянуть за пределы времени, предназначенного для старпомовской вахты у Звёздной Карты.
Потом, после вахты можно будет закрыть дверь каюты-выгородки. И — дать себе возможность разобраться с этой волной. Хотя... эта волна будет особой. Если там, на второй археоплощадке, он больше думал и даже говорил с Явиком о судьбе абсолютно незнакомых ему разумных... То теперь, как всё острее ощущал капитан, ему придётся подумать — и хорошо, если не говорить даже с Явиком — о судьбе тех разумных, которые ему очень хорошо теперь знакомы. В разной степени, конечно, но — знакомы. И это — тяжелее всего.
Отвлечённые размышления всегда легче размышлений о чём-то очень конкретном. Закон восприятия, закон обработки информации.
Сейчас, пока он занят обходом корабля, нельзя допускать в сознание, в память ничего лишнего. Да, корабль — на обжитой планете. Пока вокруг — безопасно. Но эта безопасность — временная, кажущаяся. Скоро, очень скоро безопасно не будет нигде. Во всяком случае — в исследованной к моменту Вторжения части галактики.
Шепард продолжал обходить посты и отсеки, понимая, что нормандовцы уже давно не воспринимают его только как функционера-старпома. И, тем не менее, он знает, чувствует: они осознают, насколько он, капитан ВКС Альянса Джон Шепард, отличается от них. Вполне обычных рядовых, старшин, сержантов, офицеров корабля.
Это преображение в салоне... трудно скрыть, трудно сделать незаметными его последствия. Нормандовцы много видели, много знают, они вполне в состоянии совместить знание о прошлом со знанием о настоящем. И понять, насколько он, Джон Шепард, изменился. Опасно изменился. Стал во многом нечеловеком. Вышел за привычные для большинства людей рамки.
Прежде всего — для большинства людей.
Да, на борту фрегата-прототипа присутствуют не только люди, но и азари-матриарх, и два турианских Спектра. Так что монорасового экипажа теперь не будет. Да, протеанин тоже присутствует. Но он-то, как полагал Шепард, почему-то более спокойно относится к тому, кем или даже — чем стал старший помощник командира фрегата-прототипа.
Может быть, в его время, в прошлом Цикле были уже такие случаи перерождений?! А почему — нет? Протеане живут долго, у них в подчинении были десятки, сотни рас, галактика была изучена протеанами гораздо лучше, чем сумели изучить её нынешние обитатели. Если протеане воевали с синтетами... То, по всей вероятности, такая война с искусственными интеллектами, нам тоже предстоит. И если она, эта война, каким-либо образом совместится с войной со Жнецами... Будет очень сложно. Не трудно — сложно. Здесь сложность важнее, чем трудность. И — гораздо ценнее для понимания.
Да, он, Джон Шепард, опасается того, что разумные органики сочтут его монстром. Непонятное воспринимается, прежде всего, как опасное. И — не только людьми. Пришлось надавить на Найлуса... Пришлось спасать Сарена. Делать то, что даже уникальная врач корабля — Карин не смогла бы сделать.
Кто он, Джон Шепард, после всего этого, как не монстр, обладающий явно нечеловеческими возможностями и способностями? Ладно, Карин, она — медик, вполне в состоянии от многого... абстрагироваться. Отделить это 'многое' своеобразной стенкой, обезопасив себя и свою суть.
А как быть с Дэйной? Связи с Землёй нет, фрегат-прототип сохраняет полное радиомолчание. Разведывательному кораблю такое позволительно, но не в таких же масштабах...
Ясно же, что пост РЭБ корабля сейчас выполняет адскую по сложности и трудности задачу фильтрации планетного информационного траффика. Очень скоро будет достигнута нужная степень готовности иден-праймовских подразделений службы РЭБ и тогда корабельный пост РЭБ сможет снизить свою нагрузку, но...
Обманывать Дэйну?! Она же мгновенно учует, почувствует, что он, Шепард, очень серьёзно и существенно изменился. И это изменение даёт ей право и возможность уйти от него, отказаться остаться даже просто знакомой. Он же теперь — монстр, а не человек.
Да, он пытается держать Струну под контролем, он стремится обходиться общепонятными для землян способами и методами общения и взаимодействия. Но нельзя же считать всех людей тупыми и глупыми! А кто его, Джона Шепарда знает лучше, чем Дэйна? Да никто! И потому Дэйна может уйти от него. И он будет обязан, будет должен отпустить её. Потому что Дэйна имеет право выбирать. И, скорее всего, она выберет отказ от продолжения знакомства.
У людей принято считать, что первая любовь — не основание для большой взрослой любви. Очень ведь редки случаи, когда люди, любившие друг друга в детстве и в отрочестве или в ранней юности, образовывали прочные и долговечные семьи. Очень редки.
Значит, он, Джон Шепард, будет должен отпустить Дэйну. Она и так слишком многое поставила под угрозу раньше, ещё после Акузы.
А сейчас... Сейчас у неё есть прекрасная возможность освободиться и уйти. У неё — спортивная карьера, она не собирается покидать Землю. Пусть. Свою родную, материнскую планету люди будут защищать отчаянно. И на Земле Дэйна будет в большей безопасности, чем где-либо ещё. Там, на Земле она выберет в спутники жизни кого-нибудь другого. Выйдет замуж, родит ребёнка. Может быть — и не одного. И — будет жить. Обычной, человеческой жизнью. Рядом с обычным человеком, а не с монстром.
После Акузы она долго плакала. Скрывала от него, но уже тогда Шепард многое умел чувствовать и понимать очень остро. Потому и знал — она много плакала, ведь он вернулся едва ли не с того света. Такое возвращение было сложным для него самого, а уж для Дэйны... С её восприимчивостью...
Нет, он не может больше удерживать Дэйну рядом с собой. Он хорошо понимает, что слишком изменился. Опасно изменился. Если после Акузы он ещё был просто тяжелораненым молодым воином-человеком, то кто он теперь, как не монстр? И зачем Дэйне такая судьба — жить рядом с нечеловеком?
Значит, он обязан отпустить Дэйну. Отпустить, даже если она... Даже если она захочет остаться рядом с ним. Что-то подсказывало, еле слышно подсказывало Шепарду, что, скорее всего, Дэйна не уйдёт. Откажется уйти. Захочет остаться.
Как тогда ему быть? Здесь очень тонкая грань между допустимым и вредным. Для неё, для Дэйны допустимым и вредным. Не для него. Он — уже не человек, эта Струна... слишком надёжно, слишком определённо отделила его от остального человечества. Может быть, эти загалактические возможности и способности, которые олицетворяет собой состояние Струны, были даны Шепарду для того, чтобы прервать эту цепочку Циклов гибели разумной органической жизни в галактике? Может быть. А может быть — и для чего-то другого, ведь он точно не собирается возглавлять Сопротивление, вставать во главе обитателей галактики в борьбе со Жнецами.
Встретились два корабля — разведчика. Встретились их экипажи. Да, Шепард говорил с пилотом Жнеца один на один, но ведь по-другому поступить было нельзя. Пилот Жнеца — одинок. А на 'Нормандии' — несколько десятков разумных органиков. Нельзя было позволять всем нормандовцам участвовать в том разговоре. Нарушен был бы баланс, а это — очень серьёзно. И — опасно. Потому Шепард и решил пообщаться с пилотом Жнеца один на один.
И разговор, общение — получились. Детали, конечно, никто из нормандовцев не знает. Это — только для Шепарда и для пилота Жнеца. Остальным всё знать совершенно не обязательно.
Протеанин... Партнёр, напарник. А ведь всё началось с того, что Шепард и Явик сидели рядом. И между ними не было пятидесяти тысяч лет. Не было даже года. Протеанского ли, иден-праймовского ли, земного ли — всё равно. Они были уже тогда, в тот момент — равны. Шепард стал понимать протеанина, а Явик стал понимать Шепарда. Да, состояние Струны, да, возможности, подаренные в момент активации, сыграли свою роль — это отрицать и подвергать сомнению глупо. Но для протеанина важно было то, кем является Шепард, а не чем он является. Кто такой Шепард, а не что он такое. Потому, наверное, теперь протеанин чаще общается со старпомом, чем с любым другим нормандовцем. Он, конечно, не избегает общения с другими членами экипажа фрегата-прототипа, но... Наверное, любой разумный ищет среди других разумных того, кто поймёт его лучше всех остальных. Обычное дело, обычный выбор.
Вот и Явик сделал свой выбор. И теперь Шепард знает: лучше Явика его, нынешнего, прошедшего через трансформацию, никто не знает. И, наверное, только для Явика, протеанина, обладающего уникальной информацией о Жнецах — и не только о Жнецах — Шепард не является монстром.
Понимание Старшей Расы... очень ценно и важно для капитана. Явику, Шепард может ничего не объяснять словесно. Протеанин всё поймёт, всё почувствует. Во всяком случае — большую часть из того, что следует понять и почувствовать и что так трудно человеку бывает облечь в слова. Протеанин — воин, офицер, командир. Потому он понимает Шепарда как коллегу, как соратника. И это — тоже очень ценно. Важно. Необходимо не только для Шепарда, но и для Явика.
— Командир, сэр. — Шепард останавливается у Звёздной Карты. — Обход корабля завершён. Замечания, уточнения, — на столик перед Андерсоном ложится ридер. — Готов принять вахту.
— Приступайте к процедуре принятия вахты, капитан. — Андерсон просматривает ридер, делает своим стилусом пометки, пересылает часть файлов себе на инструментрон.
— Есть, сэр. — Шепард обменивается уставными фразами с вахтенным офицером, занимает его место у Звёздной Карты. — Старший помощник вахту по кораблю принял.
— Вахтенный офицер вахту по кораблю сдал, — только услышав эту фразу, Андерсон кивает, разрешая сменившемуся офицеру покинуть постамент Звёздной карты.
Шепард заставил себя отключиться от всех посторонних мыслей. Если во время старпомовского обхода он ещё мог хоть как-то очень ненадолго отвлечься на нерабочие размышления, то сейчас, когда он принял вахту по кораблю, пусть и стоящему на поверхности планеты... этого допустить он не имел права. Где-то на заднем плане сознания он отметил мелькнувшую мысль о том, что Карин уже точно отследила изменения в его физическом и психическом состоянии, но эта мысль была последней, допущенной в сознание, 'занавешенное' внутренним приказом сосредоточиться на корабельной старпомовской вахте.
Чаквас, удобно устроившись в своём рабочем кресле, смотрела на дисплеи своего пульта. Из всех 'линий', наглядно показывавших состояние здоровья членов экипажа и команды фрегата-прототипа только 'линия' старпома вызывала у врача опасения. Бегло просмотрев медицинские компьютерные архивы, Карин убедилась в том, что Шепард уже дважды очень существенно 'выходил за рамки' норматива состояния. И оба раза он думал не о себе. Сейчас он постарался успокоиться, но только потому, что в ближайшие часы на нём — ответственность за весь фрегат-прототип. И, насколько поняла Чаквас, сейчас очень мало что в окружающем 'Нормандию' мире способно выбить Шепарда из колеи. И ещё меньше — способно повлиять негативно на старпома изнутри корабля.
— Кари, — в медотсек вошла Бенезия. — Что с Шепардом? Он на себя... не похож.
— Более чем не похож. — Чаквас крутнулась в кресле, встала, подошла к азари, остановившейся у шкафов с медикаментами. — Его 'линия' — единственная, которая вызывает у меня... беспокойство.
— Могу предположить, Карин, что ты это определила не только по 'линии', — сказала матриарх. — Если тебе будет немного легче — скажу, что у меня тоже... как вы, люди, часто говорите, душа не на месте. А сердце — тем более.
— Ты права. — Чаквас не стала отрицать очевидное. — Но пока Шепард у Звёздной Карты — я спокойна и за корабль и за экипаж и за команду. Это лучше, чем он будет постоянно думать о том, что он стал монстром, утратив что-то человеческое.
— Он не утратил, Карин. Он приобрёл. — Бенезия взглянула на чуть подрагивавшую 'линию' на контрольном дисплее. — Ему просто надо привыкнуть. Слишком мало времени прошло и слишком много произошло событий. Он и так сделал больше, чем любой из нормандовцев. И уж тем более — чем любой из иден-праймовцев.
— Нельзя выпускать Шепарда с корабля в таком состоянии. — Чаквас остановилась у своего рабочего кресла. — Едва закончится старпомовская вахта — он скроется у себя в каюте. Он всегда скрывается там, если у него... проблемы. А там... там он запрётся и... будет переживать всё внутри себя и — в одиночестве, — врач посмотрела на азари. Та смутилась, почувствовав взгляд Чаквас:
— Карин, он же... любит Дэйну. Я... я не могу... — Бенезия едва сумела заставить себя оторвать взгляд от 'линии' на дисплее, посмотрев на столешницу рабочего стола. Сил взглянуть в глаза врача у неё не было.
— Я более чем уверена, что первым, кто окажется в каюте Шепарда, будешь не ты, — сказала Чаквас.
— Ты говоришь о Явике?! — в голосе матриарха послышалось изумление.
— Полагаешь, что для протеанина дверь старпомовской каюты — преграда? — усмехнулась Чаквас. — Бена, они — партнёры, напарники. Шепард — лучший среди землян, кто может общаться с Явиком напрямую и понимать его без утомительного и крайне неточного перевода. Да, да, могу сказать, что он — единственный, кто способен полностью и очень быстро понять Явика. — Карин взглянула на 'линию'. — Он сейчас пока спокоен, но это — только до конца старпомовской вахты. Осталось, — медик посмотрела на часы, — менее двух часов.
— Ты так уверена, что сначала... — выдохнула азари.
— Более чем уверена, Бена. — Чаквас опустилась в рабочее кресло. — Сначала Шепард несколько минут... может быть — несколько десятков минут, предполагаю, что не больше двадцати, будет один, потом — к нему придёт Явик, но...
— Намекаешь, Карин. Опасно намекаешь, — проговорила матриарх.
— Намекаю, Бена, ты права, — согласилась Чаквас. — Явик — Старшая Раса. И он не будет вмешиваться во все наши младшерасовые мелочи. А ты, Бена — современница Шепарда. И Явик уступит тебе место. Спокойно и свободно уступит.
— Но Дэйна...
— Дэйна — далеко, Бена. А ты — рядом с Шепардом. Ты его — любишь. А он — любит тебя. И скажу прямо — он готов отпустить Дэйну. И он её отпустит.
— У неё — право решать, Карин. А не у него, — возразила матриарх.
— У него — тоже право решать, — не согласилась Чаквас. — Во всяком случае...
