"Она кровоточит, Эмия". Он сказал мне. "Не иначе, как ты или я, она может получить боль и даже плакать, как и все остальные". Он фыркнул на забавную мысль. "Больше, чем когда-либо делал Иссей".
Он быстро взглянул на потолок, прежде чем дать мне озорную улыбку, карие глаза мерцали за его рамами. "Не говорите ей, что я вам это говорил, но между ними, Кара всегда была более сильной. Даже если она всегда была чем-то вроде того, что она была ребенком, она все еще боялась многих вещей в детстве. конечно, но когда она была в этом возрасте, он наклонил голову к картине, — она была робкой, чрезмерно эмоциональной девушкой, определением страшного кота. У нее был этот старый плюшевый медведь, который она отказалась спать без , который использовался повсюду ". Ичиру почесал подбородок и задумался. "Я думаю, что у меня может быть такая старая вещь, лежащая где-то здесь".
Кажется, он задумался на мгновение, прежде чем покачал головой. "Во всяком случае, может быть, потому что она моя единственная дочь, но вы могли бы сказать, что я на протяжении многих лет довольно защищал Кара, даже больше, чем ее брат. И даже сейчас, хотя я знаю, что она выросла и стала намного сильнее, чем когда-либо был, я продолжаю делать все возможное, чтобы моя маленькая девочка оставалась в безопасности, как я сделал, когда ей было всего шесть ".
Ичиру поднял взгляд, когда из-под пола раздался еще один стук, и я последовал его взгляду, глядя на белый раскрашенный потолок. "Вот почему, Эмия, я думаю, было бы справедливо сообщить вам, что если когда-нибудь вы сделаете что-нибудь, чтобы причинить ей боль,
Я убью тебя.
В воздухе не было жажды крови, не было чувства надвигающегося насилия, и даже слова были мягко произнесены, мягкое обещание, а не суровая угроза. Тем не менее, несмотря на всю свою мягкость, я все еще чувствовал, как волосы на затылке поднимаются, и адреналин наполняет мои вены, как каждый инстинкт, который я закричал в предупреждении.
Но когда я посмотрел на него, он все равно выглядел точно так же. Просто потрепанный мужчина средних лет, отдыхая в своем доме со своей семьей, который любезно улыбался, наблюдая за мной с самыми теплыми карими глазами, которые я когда-либо видел. Я почти верил, что все это представляю себе.
И все же, кое-что было о непритязательном человеке, который сделал меня абсолютно уверенным, что он серьезно. Он действительно попытается убить меня.
Именно тогда я вспомнил.
Я думал, что он обычный человек, просто бег трусцой-миллионера. В его руке не было каллусов, таких как Карасуба, его крошечные магические запасы были слишком малы, чтобы он стал Магом, и то, как он шел, ознаменовало его неподготовленным в бою. Но я был неправ, каким бы незаметным он ни выглядел или обычным он оказался, этот человек был ненормален.
Это был Отец Драконов.
Похоже, было ошибкой думать, что Карасуба занял после Айко больше всего. Это была не ее мать, она напоминала; это был ее отец.
"Мы спускаемся". Я услышал, как Аико выкрикнул, а вслед за ним стук шагов по лестнице.
"Хорошо, давайте вернемся". Ичиру отвернулся и начал возвращаться на кухню. "Немного поздно, но Айко теперь должна начать работать на обед".
"Один вопрос." Я крикнул, и он сделал паузу, пока он собирался перебраться через вход на кухню. Он оглянулся на меня через плечо. "Твоя рука, что с ней случилось?"
Ичиру дал мне неразборчивую улыбку.
"Дракон съел его".
"Твои родители были хороши".
"Хм," Карасуба смутно гудел рядом со мной, не комментируя в любом случае, когда мы пробирались по переполненной улице.
Она изменилась после душа. Рубашка с длинными рукавами, остановившись чуть ли не на ее запястьях, закрыла ее верх. Он был окрашен в черный цвет, а также короткие шорты на колене, которые она выбрала для ношения. Единственными всплесками цвета, которые можно было заметить на ее новом обмундировании, были пара белых линий, которые бежали по передней части ее рубашки, и коричневый кожаный ремень, пристегнутый вокруг ее талии. Куртка, темно-серая, несколько оттенков, более темных, чем ее волосы, лежала на ее плечах, ее рукава висели на боку.
Как ни странно, одежда ей понравилась. Она даже казалась им удобной, они были почти приспособлены и, казалось, были легко перемещаться, никоим образом не ограничивая ее движения.
Карасуба улыбалась, ее обычная доброжелательная усмешка крепко прижималась к ее губам, и глаза ее сузились настолько, что казалось, что они закрыты. Если бы я не знал ничего лучшего, она выглядела бы как очередная обычная девочка-подросток, блуждающая по городу, одна из тысяч.
Или, по крайней мере, она имела бы, если бы не подавляющее количество жажды крови, которую она излучала.
Толпа расступилась перед ней, не задумываясь. Люди нажимали друг на друга, чтобы освободить место, создав в центре карман с ней, даже не понимая, почему они это сделали, только то, что они бессознательно понимали, что они не должны приближаться к улыбающемуся подростку, который шел в их середина. Некоторые даже дошли до того, чтобы пересечь улицу, чтобы избежать ее, только чтобы оглянуться в недоумении, когда они поняли, что они делают.
Это было похоже на просмотр совершенно другого человека, чем тот, который я видел в этом доме. Не похоже, чтобы она выступала перед родителями, ее реакции были слишком естественными, чтобы не быть настоящими, слишком флюидными, чтобы их подделывали. Я чувствовал настоящую любовь и привязанность от нее всякий раз, когда я видел, как она общалась с одним из ее родителей. Особенно ее отец. Было очевидно, что так же, как она ладила с Айко, она была гораздо ближе к отцу.
Хотя я колебался, назвав ее девочкой-папой, несмотря на все доказательства, указывающие в этом направлении, потому что, честно говоря, идея о том, что Карасуба была одной, была невероятной, как фанатичный дхампир Halo с фетишем для розового. Но кто бы ни была эта девушка, которая позволяла себе тащить ее мать, ее больше не было здесь. Вещь, идущая рядом со мной, была кем-то еще.
Когда я увидел, что Айко начала готовить обед, я, естественно, решил протянуть руку и помочь ... и я, возможно, в конце концов случайно не вышвырнул ее и завладел кухней. Она выглядела довольно оскорбленной все время, что было понятно, и заставил угрюмо взглянуть на меня через кухонную дверь, пока я обрабатывал ее посуду. Она продолжала это делать, пока не сделала первый укус моей кулинарии. После этого она стала ссылаться на меня как на Сэнсэя.
Вскоре после еды закончилась Карасуба, и я вышел из дома, и как только мы вышли за пределы дома, она начала излучать это эйфорическое желание кровопролития. Он начался с маленького, едва заметного в моих чувствах, но чем дальше мы шли от ее дома, тем больше Карасуба вернулась к тому, как я ее знал. Ее шаги становились длиннее, тише и грациознее, как рыцарское животное, и через несколько минут ее желание стало всеохватывающим присутствием, которое заставило людей сбежать, как испуганные тараканы.
После неудачной попытки начать разговор оставшаяся часть путешествия была проведена в тишине, и ни у кого из нас не было ничего, что можно было бы сказать друг другу, пока мы неспешно пробивались к месту назначения. Только когда мы добрались до парка, разговор возобновился.
Карасуба задумчиво задумчиво задумчиво задумчиво взглянула на парк и взяла его. "Так вот, так ли?"
"Немного дальше". Я указал на рощу деревьев на одну сторону пути. "Там, за этими деревьями, есть поляна. Мы можем сражаться там".
Карасуба посмотрел на меня скептически, но в конце концов пожал плечами и послушно пошел к тому направлению, которое я указал мне, следуя за ней. Мы вскоре добрались, затем прошли мимо деревьев, проталкивая ветви и перешагивая через корни, вырвавшиеся из-под земли. Хотя они не были особенно большими, деревья были так тесно упакованы вместе, что они образовали естественный занавес, блокируя поляну, которая скрывалась за ними с точки зрения любых причинных наблюдений. Это было ценно, почему я выбрал это место.
Вскоре мы прорвали деревья и дошли до поляны, небольшой карман открытого пространства, окруженный деревьями, шириной не более дюжины ярдов.
"Ой?" Карасуба остановился на краю волшебного круга, открыв один глаз, когда она взяла сапфировые линии, которые были вырезаны в землю, создавая такой сложный дизайн, что никто из экспертов не смог бы расшифровать его смысл. Она склонила голову набок и присела: "Что это теперь?"
"Наш билет на поле битвы". Подойдя к ней, я вышел на круг. Это было не очень большое, не более шести ярдов в ширину, но этого было достаточно, чтобы выполнить свою работу. Остановившись, как только я оказался в середине одной половины круга, я повернулся и указал на место напротив меня. "Мы почти там, просто стойте, и мы пойдем".
Карасуба осталась присела, ее глаза наполовину открылись, когда она осмотрела землю, изучая круг, вырезанный в нем. Ее указательный палец набирал постоянный ритм на колене, созерцательное выражение на ее лице, когда она принимала все.
Наконец она взглянула на меня, посмотрев на меня. На короткое мгновение она, казалось, колебалась, редкий момент нерешительности, держащей ее, только для того, чтобы она улыбнулась и преувеличенно пожимала плечами, ее глаза снова свернулись. Отодвинув колени, Карасуба развернулся, поднявшись до полной высоты, с легким шагом, она шагнула по краю круга.
Я не мог решить, выбрала ли она шаг вперед, потому что считала, что это не в ловушке, или если она решила, что это не имеет значения, даже если бы это было так.
"Хорошо, Эмия". Карасуба нервно улыбнулась мне, когда она стояла поперек круга от меня, скрестив руки перед собой. "Я жду."
Почти все уже было поставлено перед собой, все, что мне нужно было сделать, — это сделать Карасубу на границе круга со мной, и все приготовления к нашей битве будут полными. С последней проверкой, чтобы убедиться, что все на месте, я начал кормить свою Прану в землю под мной.
Волшебный круг ожил под нашими ногами, я чувствовал, как он дергает мою магию, жадно питаясь моей праной, когда она светилась тусклым сапфировым светом. Зная, что я не дал этого достаточно, я накормил его больше от своего Пара, и круг вспыхнул, как огонь в ответ. Точно так же, как с магическим кругом, который доставлял меня до матча с рейтинговой игрой, я закрыл глаза, когда огни стали слишком яркими и терпеливо ждали, пока он снова тускнет. И когда он наконец сделал пару секунд спустя, я уже знал, что я найду, прежде чем я даже открыл глаза.
"Моя", — выдохнула Карасуба, поднимая голову вверх, глядя слева направо, глядя на горизонт, прежде чем она снова перевела взгляды на меня и улыбнулась. "Ты действительно приносите мне лучшие подарки, Эмия".
Сталь и здания финансового квартала города возвышались над нашими головами, их вершины тянулись к небу и блокировали большую часть из наших достопримечательностей. Мы стояли посреди большого перекрестка, свободного от движения или автомобилей. Вокруг нас светофоры продолжали разворачивать свои цвета от зеленого до красного на зеленый снова бесцельно, не зная, что некому было прислушиваться к их командам.
Странно было здесь, стоя на том, что должно было быть оживленной дорогой, которая теперь пуста. Там должны были быть машины, ускоряющиеся там, их водители наполняли воздух ревом своих двигателей, когда они ускорялись, пока водители такси прогуливались по улице, ища богатых клиентов. В городе, где около полумиллиона душ называли дом, это было место, которое всегда было занято. Независимо от времени суток, он был бы заполнен постоянными сутолокой и суетой городской жизни, когда люди шли по своему делу, но теперь она сидела пустой, превратилась в метафорический город-призрак без единой души в поле зрения, за исключением двух нас.
Но меня больше всего поразило молчание. Это не то, что вы ожидаете услышать в городе, а не когда солнце все еще сидит и сияет, и это было почти нерешительно для того, как это было неестественно.
Большинство людей никогда не понимают, как редко мы когда-либо слышали истинное молчание. Многие, вероятно, жили своей жизнью, никогда не испытывая этого. Мы всегда окружены шумом, постоянно. Иногда они очевидны; шум и суета оживленной улицы, болтовня толпы, звон телефонных звонков, стук ног по земле или гудение автомобильных рогов. Тогда было менее очевидно; довольно жужжание кондиционера или компьютера, тиканье часов, качание листьев на ветру, жужжание насекомых или даже звук человека, который рядом с вами дышит.
Мы блокируем его, столпотворение шума, которое всегда окружает нас, всегда обращая внимание. Было просто слишком много для нас, чтобы мы постоянно принимали участие, не будучи перегруженным, но все это, поэтому мы закрываем шум из ушей и никогда не замечаем, что он всегда там. Только сейчас, когда я стою на улицах мертвого города, я наконец понимаю, насколько на самом деле дезорганизуется абсолютная тишина.
Здесь не было ничего живого, кроме нас обоих. Не люди, не птицы, не крысы, даже не одна ошибка. Это был город-призрак, мертвый во всех смыслах этого слова. И в середине этих безжизненных конкретных джунглей мы жили только с Карасубой.
Именно эта причина сделала это прекрасным полем битвы для разрастающегося Дракона.
Обратившись к сказанному Дракону, я спросил: "Вы понимаете сделку?"
"Да." Она засмеялась, обнимая ее живот одной рукой, слегка наклонившись и посмотрела на меня сквозь челюсть ее волос. "Ты уверен, что это действительно все, что ты хочешь?" Ее глаза танцевали с искренним удивлением: "Только один вопрос: ничего больше? Я бы отказался от гораздо большего, чтобы убить тебя".
"Да, это все, что я хочу". Я начал уходить, расчищая пространство между двумя из нас для борьбы. "С этого момента, пока солнце не зайдет, вы можете напасть на меня столько, сколько захотите, даже убить меня, если вы сумеете это сделать. Я приказал своим членам Пэража ждать снаружи, чтобы вы оставались целыми и невредимыми, если это произойдет. Но если я выиграю, я ожидайте ответа, полного и правильного, на любой вопрос, который я вам даю ".
"Если бы я знал, что это было так просто, я бы отправил вам письмо о вызове давным-давно". Карасуба покачала головой в недоумении или недоумении. "И тебе действительно нужно научиться лучше торговаться с Эмией. Я бы отказался от этого гораздо больше, если бы это означало, что я должен убить тебя".
"Нет", — поправил я ее. Она моргнула, удивляясь, наполнив ее выражение, когда она вопросительно наклонила голову. "Сделка заключалась в том, чтобы мы сражались, а это значит, что вы только попытаетесь убить меня".
"Ты имеешь в виду, что есть разница?" — спросил Карасуба в замешательстве, ее улыбка дразнила.
Я не стал отвечать. Между нами было около дюжины ярдов, более чем достаточно места для любого из нас, чтобы маневрировать. Опустившись в мою позицию, я мысленно подготовился к проекту a-
Я должен был сопротивляться желанию ударить по моей руке по лицу, когда понял свою ошибку. "Карасуба, — начал я, смущение, наполняющее мой голос, что я забыл о таком очевидном, но важном вопросе, с которым нужно было иметь дело, прежде чем мы могли сражаться. "Где твой меч?"
