Это было не то, что человечество хотело услышать.
Возможно, все это того стоило, думает она. На протяжении четырехсот лет у нас был второй золотой век. Мы творили замечательные вещи, оставили замечательные следы во времени. Мы отлично повеселились. Мы забыли старые легенды и создали новые, лучшие, для новых времен. Но все это время нас ждало что-то еще. Когда мы исключили ингибиторов из уравнения, то дали шанс зеленым мушкам.
Это еще не конец света. Планеты эвакуируются по мере того, как машины зеленых мушек проносятся по их системам. Но после катастрофических ошибок в ходе первых нескольких эвакуаций теперь все идет более гладко. Власти опережают волну. Они знают все приемы управления толпой.
Она снова вглядывается в темноту. Машины зеленых мушек движутся медленно: где-то там еще есть колонии, которые не станут их жертвами в течение сотен, даже тысяч лет. Еще есть время жить и любить. В омоложении, даже для старой женщины, наполовину конджойнера, есть своя прелесть. Говорят, что в Плеядах сейчас есть заселенные миры. Оттуда волна окрашенных в зеленый цвет солнц, должно быть, кажется довольно далекой и неопасной.
Но к тому времени, когда она доберется до Плеяд, она будет находиться еще на четыреста лет ниже по течению от своего рождения.
Она думает, как это часто бывает, о посланиях теней. Они также говорили о том, что их преследовали машины, которые окрашивали звезды в зеленый цвет. Она уже не в первый раз задается вопросом, может ли это быть совпадением. Согласно господствующей парадигме теории бран, сообщение должно было прийти из настоящего, а не из далекого будущего или прошлого. Но что, если теория была неверной? Что, если все это — браны теней, балк, гравитационные сигналы — было просто удобной выдумкой, чтобы замаскировать еще более странную правду?
Она не знает. И не думает, что когда-нибудь узнает.
Она не уверена, что хочет этого.
Она отворачивается от неба, направляя свое внимание на океан. Именно здесь они умерли, в те времена, когда это место называлось Арарат. Теперь никто не называет его так: никто даже не помнит, что Арарат когда-либо носил это название. Но она помнит.
Она помнит, как видела вдребезги разбитую луну, когда ингибиторы отклонили энергию оружия тайника, в то время как "Ностальгия по бесконечности "вырвалась наружу.
Ингибиторы. Тайник с оружием. "Ностальгия по бесконечности": они похожи на заклинания из детской игры, забытые на долгие годы. Они звучат немного нелепо, но в то же время наполнены ужасным значением.
По правде говоря, она на самом деле не видела, как разбилась луна. Это видела ее мать. Но в ее воспоминаниях не было большой разницы между тем и другим. Она была свидетельницей, даже если видела все глазами другого человека.
Она думает об Антуанетте, Ксавье, Бладе и других: обо всех людях, которые по своей воле или по принуждению остались на Арарате, когда космический корабль совершил свой побег. Никто из них не смог бы пережить ту фазу бомбардировки, когда осколки разрушенной луны начали падать в океан. Они бы утонули, поскольку цунами смыло их маленькие хрупкие сообщества на поверхности.
Если только, по ее мнению, они не решили утонуть до этого. Что, если море встретило их с распростертыми объятиями? Жонглеры образами уже участвовали в отлете корабля. Было ли это таким уж невероятным — представлять, как они спасают оставшихся островитян?
Люди жили здесь четыреста лет, и среди них были пловцы. Иногда, как говорилось в записях, они рассказывали о встречах с призраками — другими, более древними разумами. Были ли среди них островитяне, сохранившиеся в живой памяти моря после стольких лет?
Светящиеся пятна на воде теперь окружают причал. Еще до того, как спуститься по переходному трапу, она приняла решение: она будет плавать и откроет свой разум океану. И она расскажет океану все, что знает: все, что произойдет с этим местом, когда прибудут терраформисты. Никто не знает, что произойдет, когда машины зеленых мушек прикоснутся к чужеродному организму моря жонглеров, и что поглотит другое. Это эксперимент, который еще не проводился. Возможно, океан поглотит машины без вреда для здоровья, как он поглотил многое другое. Возможно, возникнет своего рода патовая ситуация. Или, возможно, этот мир, как и десятки других до него, будет разорван на части и переделан заново в яростной перестройке.
Она не знает, что это будет означать для разумов, находящихся сейчас в океане. На каком-то уровне она уверена, что они уже знают, что должно произойти. Они не могли не уловить нюансы паники, когда человечество строило планы побега. Но она считает маловероятным, что кто-то плавал с конкретной целью — рассказать миру о том, что должно произойти. Это может ничего не изменить. С другой стороны, в буквальном смысле, это может изменить все в мире.
Она полагает, что это вопрос вежливости. За все, что здесь происходит, и за все, что еще произойдет, отвечает она.
Она отдает бабочкам еще одну команду. Белая броня рассеивается, и механические насекомые облаком порхают над ее головой. Они задерживаются, не отходя слишком далеко, но оставляя ее обнаженной на причале.
Она решает оглянуться на своего защитника. Она видит только его силуэт на молочном фоне неба, его детскую фигурку, опирающуюся на трость. Он смотрит в сторону, нетерпеливо покачивая головой. Он очень хочет улететь, но она не винит его за это.
Она сидит на краю причала. Вода волнуется вокруг нее в предвкушении. В ней что-то движется: формы и призраки. Она немного поплавает и раскроет свой разум. Она не знает, сколько времени это займет, но не уйдет, пока не будет готова. Если ее защитник уже ушел — она не думает, что это очень вероятно, но это все равно нужно учитывать, — тогда ей придется строить другие планы.
Она соскальзывает в море, в светящееся зеленью воспоминание об Арарате.
Copyright Н.П. Фурзиков. Перевод, аннотация. 2024.
