Однако как бы решительно Гарри ни был настроен, встретиться с Ремусом для важного судьбоносного разговора не удалось ни в этот день, ни на следующий. Приближалось полнолуние, а потому Люпин, вид которого был ещё более измученным и болезненным, вероятно, из-за тяжелых дум и недосыпа, выпросил у Дамблдора отпуск и уехал в неизвестном направлении. С какой-то стороны, это было хорошо, ведь чем больше расстояние между оборотнем и директором, тем меньше шансов у первого выболтать важную информацию. Но Гарри не был бы собой, если бы в нем внезапно не проснулся параноик, в каждом даже безобидном шаге пытавшийся углядеть подвох и предательство. Но время шло, жизнь постепенно входила в привычное русло, Дамблдор не подавал никаких признаков ненужной осведомленности, а Сириус получал от Ремуса короткие послания ни о чем, единственной пользой от которых было знание того, что оборотень ещё жив, а значит, клятва пока не нарушена.
Как-то совсем незаметно закончился январь, в свои права вступил февраль, а Люпина все не было. Как и не было вестей от Клода, который своего обещания встретиться в скором времени почему-то не сдержал. Может, посчитал, что в сложившейся ситуации Гарри с друзьями полезнее не отвлекаться от насущных дел. Или наоборот, был занят подготовкой к грядущим занятиям, которые могли бы быть полезными для киллеров в связи с планами Ордена. А возможно, переговоры с Темным Лордом застопорились, поэтому Кобдейн решил сосредоточить свое внимание на решении более важных задач, все остальное отложив на потом. Как бы то ни было, вестей от него троица Ангелов не получала, особо этому не расстраиваясь.
Школа тем временем готовилась к празднику, о существовании которого Гарри и не вспоминал. День Святого Валентина. Праздник всех влюбленных, всех желающих влюбиться и всех желающих выглядеть влюбленными. Очень странный день, на протяжении которого юный Поттер, раньше живший в абсолютно других реалиях, не уставал удивляться.
Началось все за завтраком. А может быть раньше, когда, проходя по коридору, Гарри вдруг обратил внимание на немного нетипичное поведение представительниц женской половины хогвартсовского студенчества. Девушки сегодня выглядели иначе. Более нарядные, более веселые, жизнерадостные. Они мило улыбались, нарочито часто моргали, хлопая подчас неестественно длинными ресницами, стреляли глазками, сегодня у всех как у одной, блестящими, полными манящей энергии. Это было бы несомненным плюсом в глазах юноши, в своих бесконечных метаниях и думах отвыкшего от банального ни к чему не обязывающего флирта, если бы это не было столь массовым явлением. Но, увы, все студентки Хогвартса вели себя одинаково, пугая неготового к подобной психической атаке парня неадекватностью происходящего.
— Что происходит? — спросил Гарри, уже сидя за слизеринским столом и стараясь игнорировать будто бы окружавших его бесконечно хихикающих девушек.
— Четырнадцатое февраля, — флегматично ответила Бекка, безразличным взглядом окидывая двоих смотрящих в её сторону влюбленными взглядами рейвенкловцев.
— И что?
— День Святого Валентина, Дэн. Праздник для влюбленных.
— Э...
— Что?
— Боюсь спрашивать о причинах твоей осведомленности.
— Все просто, с виду совсем не страшно. Просто в отличие от вас, мне приходится делить комнату сразу с несколькими девочками-подростками, которые вот уже неделю как имеют мне мозг на тему этого праздника.
— Сочувствую, — без малейшей тени этого самого сочувствия произнес Дэн, с отсутствующим видом склонившись над своей порцией овсянки.
— Вы с Дариной так и не помирились?
— Нет.
— Может...
— Предложишь послать ей дурацкую открытку, неделю не буду с тобой разговаривать, Поттер!
— Ок. Молчу, — пожал плечами Гарри, понимая нежелание друга разговаривать на данную тему, и вернулся к оставленному без внимания завтраку.
Вскоре в Большой зал влетели десятки сов, заполняя пространство уханьем, звуками хлопающий крыльев и импровизированным дождем из писем, которые птицы, не особо заботясь об их сохранности, скидывали чуть ли не на головы адресатам.
В обычные дни Гарри не получал почту. Его не интересовали статьи из Ежедневного Пророка, так что на газету подписываться он не стал, а писем ему никто не писал, для этого у него был зачарованный дневник. Посылки же за парня получали Бекка или Дэн, легенды которых позволяли им иметь знакомых, осведомленных о том, как пользоваться совиной почтой. Хотя, справедливости ради, стоит сказать, что посылки присылались крайне редко.
Но сегодняшний день отличался от обычных. В следующую минуту все пространство перед Гарри, никак не ожидавшим такого подвоха, было занято десятками писем в розовых и красных конвертах.
— Что за черт!
— Ты популярен, Поттер, — усмехнулся Малфой, сгребая в сторону свою кучку валентинок и с улыбкой наблюдая за тем, как одно из лежащих перед Гарри писем подлетает в воздух, сложив уголки конверта на подобии губ. — Очень популярен.
Конверт запел, вызвав взрыв хохота у всех сидящих поблизости студентов. Сам Гарри, обескураженный и немного сконфуженный непонятным для него и непривычным явлением, сам еле сдерживал смех, слушая писклявое пенье письма и гадая, кому из студенток хватило ума отправить ему такой оригинальный вопиллер.
Музыкальная открытка была только началом этого долгого и безумного дня. Студенты, будто позабыв о занятиях, учебе, экзаменах — обо всем вокруг, всецело отдались празднику и упорно не желали отвлекаться на что-либо ещё. Даже на Зельях, казалось бы самом не романтичном предмете из всех возможных, любвеобильные школяры не желали успокаиваться, нагло игнорируя словесные выпады и полные брезгливой ненависти взгляды Снейпа. Итог — шесть взорвавшихся котлов, сорванный голос, десятки потерянных баллов и гигантского размера домашнее задание в отместку от разъяренного Снейпа, явно не разделявшего энтузиазма своих учеников относительно наступившего праздника. Гарри своего декана понимал. И поддерживал. Мысленно, конечно. Поэтому стоило занятиям закончиться, как он попрощался с мрачным, словно туча Дэном, и непривычно безразличной к происходящему Беккой, и отправился искать уединения и тишины.
Вопреки расхожему мнению, будто самое романтичное место в Хогвартсе — это Астрономическая Башня, на самом деле это было не так. Во-первых, потому что ни один нормальный парень не будет назначать свидание с девушкой на продуваемой всеми ветрами башне в середине февраля. Во-вторых, потому что вся романтика этого места сводилась к великолепному виду звездного неба, которого сейчас просто не было, потому что на дворе был день. Причем не самый ясный и солнечный.
Закутавшись в мантию, Гарри устроился на одном из широких подоконников, достал сигарету и закурил, наслаждаясь тишиной, красотой открывающегося вида и расслабляющим эффектом использованных в сигаретах трав.
— Гарри? — раздался знакомый девичий голос, и волшебство момента вмиг улетучилось.
— Грейнджер? — не оборачиваясь, произнес парень.
— Да.
— Что ты тут делаешь?
— Могу спросить то же у тебя, — гриффиндорка подошла поближе, окинула коротким взглядом зимний пейзаж, открывающийся с высоты башни, а потом скрестила руки на груди и недовольно уставилась на Поттера, видимо в ожидании ответа.
— Сама видишь.
— Снова портишь свое здоровье! Гарри, ты же взрослый, самостоятельный, здравомыслящий человек!
— Рад, что ты это понимаешь.
— Как ты можешь потреблять эту гадость? — девушка ткнула пальчиком в сторону дымящейся сигареты и скорчила презрительную гримаску. — И калечить свой организм этой отравой.
— Грейнджер, прекрати, а? Ты же вроде тоже взрослый, здравомыслящий человек. Ты должна понимать, что мне от твоих нравоучений ни тепло, ни холодно. Я все равно буду делать то, что мне хочется, потому что я, как ты успела заметить, взрослый самостоятельный человек.
— Ты невыносим!
— Я и не прошу меня выносить. Кстати, почему ты здесь, а не в компании своих гриффиндорских друзей отмечаешь сегодняшний замечательный праздник? — девушка устало вздохнула, с понурым видом села рядом с Гарри и ничего не ответила. — Что-то случилось?
— Нет, все в порядке.
— Я же вижу, что-то случилось. Дай угадаю. Все из-за этого дурацкого дня кретинствующих влюбленных?
— Некрасиво так говорить о празднике, которому радуется столько твоих товарищей.
— Значит, я прав. И что случилось? Уизли забыл отправить тебе валентинку?
— Нет. Ничего не случилось.
— Или он не поблагодарил тебя за твою валентинку?
— Я не отправляла ему никаких валентинок!
— И он на тебя за это надулся?
— Нет! Отстань от меня уже со своими идиотскими вопросами!
— Но вы с Уизли определенно поссорились, так?
— Нет!
— Врешь.
— В любом случае, какое тебе дело?
— Никакого. Просто интересуюсь твоими делами.
— Как-то ты очень навязчиво интересуешься, Поттер.
— Не нравится, не буду, — усмехнулся парень и действительно замолчал, с задумчивым видом глядя вдаль.
— Мы с Роном не ссорились, — через пару минут тихо сказала Гермиона. — Просто мне вдруг захотелось не видеть его.
— Почему?
— Он занят.
— Чем?
— Не важно.
— Если сказала А, то будь добра, скажи уже и Б.
— Он обменивается слюной с Браун, — произнесла девушка, подозрительно всхлипнув и протерев кулачком глаз.
— Ну, что я могу сказать, — Гарри бросил окурок с башни, проследил за траекторией его полета и повернулся лицом к девушке, потому что все время до этого он сидел к ней боком, игнорируя правила приличия. — У Браун ужасный вкус.
— Что?
— А что? Сама она вполне симпатичная девчонка. Поменьше бы этих безвкусных розовых бантов, заколок и платочков и я бы даже назвал её привлекательной. Но вкуса, как, кстати, и мозгов, у неё нет. А Уизли.... Не представляю себе, какие достоинства она могла в нем найти.
— Ты совсем мало знаешь о Роне, чтобы говорить такие вещи. Думаешь, если его родители не богаты, как родители твоих однокурсников, от этого у самого Рона нет никаких достоинств? Да половина ваших слизеринцев ему и в подметки не годятся.
— Тш, не распаляйся так. Я знаю, что ты испытываешь к этому рыжику иррационально теплые чувства, но давай будем объективны. Мне плевать на то, сколько у кого денег. Я за свою жизнь успел побывать чуть ли не во всех социальных слоях. И принц, и нищий в одном лице. Что до слизеринцев, то часть из них действительно тупые креббогойлы, но остальные при ближайшем рассмотрении могут оказаться весьма интересными личностями и открыться с неожиданной стороны. А что касается твоего Уизли... Что ты в нем нашла? Явно же, что дело не в его неземной красоте, гениальном уме и великолепной харизме.
— Чтобы ты знал, Рон умный.
— Ну да. Гойл тоже.
— Прекрати! Они совсем не похожи!
— Естественно, Гойл несколько крупнее, хотя едят оба примерно одинаково.
— Рон великолепно играет в шахматы, у него мозг стратега.
— А Кребб играет в шашки. И мозг у него, как и у твоего Уизли, недоразвитого хомо сапиенса.
— Рон храбрый. Мы с ним бывали в таких переделках, что тебе даже в кошмарных снах не снилось!
— Могу поспорить, — фыркнул Гарри, потом поймал недоумевающий и полный любопытства взгляд Грейндже и добавил. — Но не буду. Вернемся к нашим баранам.
— Рон — не баран! Пусть он и не гений...
— И вообще умом не блещет.
— ... пусть он не блестящий собеседник и не писаный красавец, но это в человеке не главное! Рон — верный и надежный друг, который не только на словах, но и на деле может доказать свою преданность!
— Хорошо. Верю.
— И вообще я не понимаю, почему я говорю все это тебе?! — гриффиндорка надула губы, скрестила руки на груди и недовольно уставилась на Гарри.
— Потому что тебе нужно выговориться. Потому что этот твой надежный и преданный друг как-то забыл, что ты — девочка, и даже не потрудился обратить внимание на то, что он этой девочке нравится.
— Угу, а ты такой добрый сидишь тут и слушаешь мои словесные излияния.
— Скажем так. Сегодня очень странный день. Сегодня все ведут себя неадекватно, начиная с почтовых сов и заканчивая моими лучшими друзьями, один из которых объявил валентиновому дню бойкот, а вторая ушла в себя и возвращаться обратно, пока явно не спешит. Мне нужен элемент стабильности, роль которого идеально играет твой Уизли, неизменный вне зависимости от дня на календаре.
— Он не мой Уизли.
— Черт, Грейнджер, дался тебе этот неудачник? Если так хочется почувствовать себя любимой кем-нибудь, перестань вздыхать по этому рыжему увальню и оглянись вокруг. Куча же нормальных парней.
— Да, только им тоже нравятся нормальные девушки.
— Не прибедняйся. Я слышал, как Пьюси рассказывал Нотту, что ты вроде как очень нравишься некому МакЛаггену, с седьмого курса Гиффиндора. Знаешь такого?
— Да, — непослушные каштановые кудряшки качнулись в такт кивку. — С ним ничего не выйдет. Во-первых, он неприятный, скользкий тип без единой извилины в голове. Во-вторых, мне будет как-то неловко с ним общаться после того, как я... неважно.
— Нет уж, договори.
— Обещай, что никому не скажешь.
— Обещаю.
— Честно?
— Честное слизеринское, Грейнджер.
— Гарри!
— Ну же, Грейнджер, не впадай в детство. Было бы, что и кому рассказывать. Итак?
— Я помогла ему провалить отборочные соревнования в гриффиндорскую команду по квиддичу.
— Не понял. Каким образом?
— Конфудус, — едва слышно пробубнила девушка, заливаясь краской стыда.
— Что, прости? — не поверил своим ушам Поттер.
— Я наложила на него Конфудус.
— Зачем?
— Он пробовался на ту же позицию, что и Рон. Ну и я..., — не договорив, Гермиона стыдливо опустила голову, не желая видеть явственно читающееся удивление на лице своего собеседника.
— Вау! Грейнджер, ты только что выросла у меня в глазах, честное слово. Как это... не по-гриффиндорски!
— Прекрати, мне и так стыдно.
— И напрасно. Не порть себе нервы из-за придурка, который не смог распознать, что попал под действие примитивного заклятия. И это семикурсник! Забудь о том, что я сказал, он ещё хуже твоего Уизли.
— Он не мой.
— Ну и радуйся этому. Зачем тебе вообще такое счастье?
— Этот разговор теряет всякий смысл. Может, сменим тему?
— Как пожелаешь. Но прими совет. Плюнь на все эти дурацкие амуры, на всяких Уизли и МакЛаггенов и прочих идиотов, которых к тебе тянет как магнитом. У тебя есть то, чего у них у всех нет, и не будет — ум. Главное, пользуйся им не только для того, чтобы зазубривать наизусть учебники. Будь самостоятельной и взрослой личностью и не бери на веру все, что тебе говорят.
— Странный совет.
— Возможно. Но он искренний, можешь поверить, — Гарри окинул сидящую рядом девушки внимательным взглядом, кивнул своим мыслям и тяжело вздохнул. Почему-то вдруг очень сильно захотелось, чтобы Грейнджер, эта упрямая, порой несносная и жутко нервирующая, но умная девчонка, оказалась подальше от Дамблдора с его планами, Волдеморта с его расистскими заморочками, от Уизли и Лонгботтома, которые сами раз от раза вляпываются во всевозможные неприятности и её тянут за собой. Гарри не знал, почему, но хотелось, чтобы Грейнджер не пострадала в грядущей битве манипуляторов.
