Вскоре в Большой зал влетели десятки сов, заполняя пространство уханьем, звуками хлопающий крыльев и импровизированным дождем из писем, которые птицы, не особо заботясь об их сохранности, скидывали чуть ли не на головы адресатам.
В обычные дни Гарри не получал почту. Его не интересовали статьи из Ежедневного Пророка, так что на газету подписываться он не стал, а писем ему никто не писал, для этого у него был зачарованный дневник. Посылки же за парня получали Бекка или Дэн, легенды которых позволяли им иметь знакомых, осведомленных о том, как пользоваться совиной почтой. Хотя, справедливости ради, стоит сказать, что посылки присылались крайне редко.
Но сегодняшний день отличался от обычных. В следующую минуту все пространство перед Гарри, никак не ожидавшим такого подвоха, было занято десятками писем в розовых и красных конвертах.
— Что за черт!
— Ты популярен, Поттер, — усмехнулся Малфой, сгребая в сторону свою кучку валентинок и с улыбкой наблюдая за тем, как одно из лежащих перед Гарри писем подлетает в воздух, сложив уголки конверта на подобии губ. — Очень популярен.
Конверт запел, вызвав взрыв хохота у всех сидящих поблизости студентов. Сам Гарри, обескураженный и немного сконфуженный непонятным для него и непривычным явлением, сам еле сдерживал смех, слушая писклявое пенье письма и гадая, кому из студенток хватило ума отправить ему такой оригинальный вопиллер.
Музыкальная открытка была только началом этого долгого и безумного дня. Студенты, будто позабыв о занятиях, учебе, экзаменах — обо всем вокруг, всецело отдались празднику и упорно не желали отвлекаться на что-либо ещё. Даже на Зельях, казалось бы самом не романтичном предмете из всех возможных, любвеобильные школяры не желали успокаиваться, нагло игнорируя словесные выпады и полные брезгливой ненависти взгляды Снейпа. Итог — шесть взорвавшихся котлов, сорванный голос, десятки потерянных баллов и гигантского размера домашнее задание в отместку от разъяренного Снейпа, явно не разделявшего энтузиазма своих учеников относительно наступившего праздника. Гарри своего декана понимал. И поддерживал. Мысленно, конечно. Поэтому стоило занятиям закончиться, как он попрощался с мрачным, словно туча Дэном, и непривычно безразличной к происходящему Беккой, и отправился искать уединения и тишины.
Вопреки расхожему мнению, будто самое романтичное место в Хогвартсе — это Астрономическая Башня, на самом деле это было не так. Во-первых, потому что ни один нормальный парень не будет назначать свидание с девушкой на продуваемой всеми ветрами башне в середине февраля. Во-вторых, потому что вся романтика этого места сводилась к великолепному виду звездного неба, которого сейчас просто не было, потому что на дворе был день. Причем не самый ясный и солнечный.
Закутавшись в мантию, Гарри устроился на одном из широких подоконников, достал сигарету и закурил, наслаждаясь тишиной, красотой открывающегося вида и расслабляющим эффектом использованных в сигаретах трав.
— Гарри? — раздался знакомый девичий голос, и волшебство момента вмиг улетучилось.
— Грейнджер? — не оборачиваясь, произнес парень.
— Да.
— Что ты тут делаешь?
— Могу спросить то же у тебя, — гриффиндорка подошла поближе, окинула коротким взглядом зимний пейзаж, открывающийся с высоты башни, а потом скрестила руки на груди и недовольно уставилась на Поттера, видимо в ожидании ответа.
— Сама видишь.
— Снова портишь свое здоровье! Гарри, ты же взрослый, самостоятельный, здравомыслящий человек!
— Рад, что ты это понимаешь.
— Как ты можешь потреблять эту гадость? — девушка ткнула пальчиком в сторону дымящейся сигареты и скорчила презрительную гримаску. — И калечить свой организм этой отравой.
— Грейнджер, прекрати, а? Ты же вроде тоже взрослый, здравомыслящий человек. Ты должна понимать, что мне от твоих нравоучений ни тепло, ни холодно. Я все равно буду делать то, что мне хочется, потому что я, как ты успела заметить, взрослый самостоятельный человек.
— Ты невыносим!
— Я и не прошу меня выносить. Кстати, почему ты здесь, а не в компании своих гриффиндорских друзей отмечаешь сегодняшний замечательный праздник? — девушка устало вздохнула, с понурым видом села рядом с Гарри и ничего не ответила. — Что-то случилось?
— Нет, все в порядке.
— Я же вижу, что-то случилось. Дай угадаю. Все из-за этого дурацкого дня кретинствующих влюбленных?
— Некрасиво так говорить о празднике, которому радуется столько твоих товарищей.
— Значит, я прав. И что случилось? Уизли забыл отправить тебе валентинку?
— Нет. Ничего не случилось.
— Или он не поблагодарил тебя за твою валентинку?
— Я не отправляла ему никаких валентинок!
— И он на тебя за это надулся?
— Нет! Отстань от меня уже со своими идиотскими вопросами!
— Но вы с Уизли определенно поссорились, так?
— Нет!
— Врешь.
— В любом случае, какое тебе дело?
— Никакого. Просто интересуюсь твоими делами.
— Как-то ты очень навязчиво интересуешься, Поттер.
— Не нравится, не буду, — усмехнулся парень и действительно замолчал, с задумчивым видом глядя вдаль.
— Мы с Роном не ссорились, — через пару минут тихо сказала Гермиона. — Просто мне вдруг захотелось не видеть его.
— Почему?
— Он занят.
— Чем?
— Не важно.
— Если сказала А, то будь добра, скажи уже и Б.
— Он обменивается слюной с Браун, — произнесла девушка, подозрительно всхлипнув и протерев кулачком глаз.
— Ну, что я могу сказать, — Гарри бросил окурок с башни, проследил за траекторией его полета и повернулся лицом к девушке, потому что все время до этого он сидел к ней боком, игнорируя правила приличия. — У Браун ужасный вкус.
— Что?
— А что? Сама она вполне симпатичная девчонка. Поменьше бы этих безвкусных розовых бантов, заколок и платочков и я бы даже назвал её привлекательной. Но вкуса, как, кстати, и мозгов, у неё нет. А Уизли.... Не представляю себе, какие достоинства она могла в нем найти.
— Ты совсем мало знаешь о Роне, чтобы говорить такие вещи. Думаешь, если его родители не богаты, как родители твоих однокурсников, от этого у самого Рона нет никаких достоинств? Да половина ваших слизеринцев ему и в подметки не годятся.
— Тш, не распаляйся так. Я знаю, что ты испытываешь к этому рыжику иррационально теплые чувства, но давай будем объективны. Мне плевать на то, сколько у кого денег. Я за свою жизнь успел побывать чуть ли не во всех социальных слоях. И принц, и нищий в одном лице. Что до слизеринцев, то часть из них действительно тупые креббогойлы, но остальные при ближайшем рассмотрении могут оказаться весьма интересными личностями и открыться с неожиданной стороны. А что касается твоего Уизли... Что ты в нем нашла? Явно же, что дело не в его неземной красоте, гениальном уме и великолепной харизме.
— Чтобы ты знал, Рон умный.
— Ну да. Гойл тоже.
— Прекрати! Они совсем не похожи!
— Естественно, Гойл несколько крупнее, хотя едят оба примерно одинаково.
— Рон великолепно играет в шахматы, у него мозг стратега.
— А Кребб играет в шашки. И мозг у него, как и у твоего Уизли, недоразвитого хомо сапиенса.
— Рон храбрый. Мы с ним бывали в таких переделках, что тебе даже в кошмарных снах не снилось!
— Могу поспорить, — фыркнул Гарри, потом поймал недоумевающий и полный любопытства взгляд Грейндже и добавил. — Но не буду. Вернемся к нашим баранам.
— Рон — не баран! Пусть он и не гений...
— И вообще умом не блещет.
— ... пусть он не блестящий собеседник и не писаный красавец, но это в человеке не главное! Рон — верный и надежный друг, который не только на словах, но и на деле может доказать свою преданность!
— Хорошо. Верю.
— И вообще я не понимаю, почему я говорю все это тебе?! — гриффиндорка надула губы, скрестила руки на груди и недовольно уставилась на Гарри.
— Потому что тебе нужно выговориться. Потому что этот твой надежный и преданный друг как-то забыл, что ты — девочка, и даже не потрудился обратить внимание на то, что он этой девочке нравится.
— Угу, а ты такой добрый сидишь тут и слушаешь мои словесные излияния.
— Скажем так. Сегодня очень странный день. Сегодня все ведут себя неадекватно, начиная с почтовых сов и заканчивая моими лучшими друзьями, один из которых объявил валентиновому дню бойкот, а вторая ушла в себя и возвращаться обратно, пока явно не спешит. Мне нужен элемент стабильности, роль которого идеально играет твой Уизли, неизменный вне зависимости от дня на календаре.
— Он не мой Уизли.
— Черт, Грейнджер, дался тебе этот неудачник? Если так хочется почувствовать себя любимой кем-нибудь, перестань вздыхать по этому рыжему увальню и оглянись вокруг. Куча же нормальных парней.
— Да, только им тоже нравятся нормальные девушки.
— Не прибедняйся. Я слышал, как Пьюси рассказывал Нотту, что ты вроде как очень нравишься некому МакЛаггену, с седьмого курса Гиффиндора. Знаешь такого?
— Да, — непослушные каштановые кудряшки качнулись в такт кивку. — С ним ничего не выйдет. Во-первых, он неприятный, скользкий тип без единой извилины в голове. Во-вторых, мне будет как-то неловко с ним общаться после того, как я... неважно.
— Нет уж, договори.
— Обещай, что никому не скажешь.
— Обещаю.
— Честно?
— Честное слизеринское, Грейнджер.
— Гарри!
— Ну же, Грейнджер, не впадай в детство. Было бы, что и кому рассказывать. Итак?
— Я помогла ему провалить отборочные соревнования в гриффиндорскую команду по квиддичу.
— Не понял. Каким образом?
— Конфудус, — едва слышно пробубнила девушка, заливаясь краской стыда.
— Что, прости? — не поверил своим ушам Поттер.
— Я наложила на него Конфудус.
— Зачем?
— Он пробовался на ту же позицию, что и Рон. Ну и я..., — не договорив, Гермиона стыдливо опустила голову, не желая видеть явственно читающееся удивление на лице своего собеседника.
— Вау! Грейнджер, ты только что выросла у меня в глазах, честное слово. Как это... не по-гриффиндорски!
— Прекрати, мне и так стыдно.
— И напрасно. Не порть себе нервы из-за придурка, который не смог распознать, что попал под действие примитивного заклятия. И это семикурсник! Забудь о том, что я сказал, он ещё хуже твоего Уизли.
— Он не мой.
— Ну и радуйся этому. Зачем тебе вообще такое счастье?
— Этот разговор теряет всякий смысл. Может, сменим тему?
— Как пожелаешь. Но прими совет. Плюнь на все эти дурацкие амуры, на всяких Уизли и МакЛаггенов и прочих идиотов, которых к тебе тянет как магнитом. У тебя есть то, чего у них у всех нет, и не будет — ум. Главное, пользуйся им не только для того, чтобы зазубривать наизусть учебники. Будь самостоятельной и взрослой личностью и не бери на веру все, что тебе говорят.
— Странный совет.
— Возможно. Но он искренний, можешь поверить, — Гарри окинул сидящую рядом девушки внимательным взглядом, кивнул своим мыслям и тяжело вздохнул. Почему-то вдруг очень сильно захотелось, чтобы Грейнджер, эта упрямая, порой несносная и жутко нервирующая, но умная девчонка, оказалась подальше от Дамблдора с его планами, Волдеморта с его расистскими заморочками, от Уизли и Лонгботтома, которые сами раз от раза вляпываются во всевозможные неприятности и её тянут за собой. Гарри не знал, почему, но хотелось, чтобы Грейнджер не пострадала в грядущей битве манипуляторов.
— Ты всегда не любил День Святого Валентина или тебе просто не нравится его хогвартский вариант? — после недолгой паузы, во время которой оба были погружены в свои собственные мысли, спросила девушка.
— Здесь его как-то слишком активно отмечают, — пожал плечами Поттер, понятия не имевший, устраивают ли такой же бардак маггловские школьники или нет. — Но мне он особо никогда не нравился. Бессмысленный праздник.
— Ну да, — кивнула девушка. — Это так странно.
— И не говори! Я пока сюда дошел, вынужден был наблюдать любовную сцену с участием Кровавого Барона и капризной дамочки — призрака Рэвенкло. Кошмар!
— Кровавый Барон и Серая Дама?
— Да.
— Действительно странно, но я вообще-то говорила о том, что это очень странно сидеть тут рядом с тобой и вполне нормально разговаривать.
— Можешь добавить это как ещё один пункт ненормальных явлений сегодняшнего дня, ведь... — Гарри не договорил, оставшись сидеть с открытым ртом. Прямо перед ним в воздухе зависло Нечто. Оно выглядело как картофелина с ручками, ножками и злой уродливой рожицей. В дополнение ко всему, Нечто было одето в подобие тоги, а за спиной у него двигались небольшие крылышки, благодаря которым картофелина-мутант летела, то есть в данную минуту висела в воздухе напротив шокированного парня. — Ты тоже это видишь? — спросил он у Гермионы, ткнув пальцем в сторону Нечто.
— Да, — девушка улыбнулась, глядя на написанное на лице у Поттера удивление. — Это купидон.
— Да? Я себе их как-то иначе представлял. Реальность оказалась куда более прозаичной. Жестокой, я бы даже сказал.
— Нет, на самом деле это гном, трансфигурированный в купидона. Когда я училась на втором курсе, у нас был один преподаватель... Гилдерой Локхарт, — девушка отчего-то снова покраснела, но заметив любопытный взгляд парня, тряхнула головой и продолжила. — Он и ввел эту моду на бурное празднование Дня Святого Валентина. И традиция использования гномов в качестве "посыльных любви" тоже от него пошла.
— А где сейчас этот профессор?
— Он в Больнице Святого Мунго, — Гарри хмыкнул.
— В отделение для буйно помешанных?
— Угу.
— Серьезно? — гриффиндорка кивнула. — И что с ним случилось?
— Сам себе стер память.
— Такое возможно?
— Ну, судя по его состоянию, вполне. Он пытался стереть память Рону и Невиллу, но использовал сломанную палочку Рона и как результат...
— Интересный эффект получился, да?
— Да. Хотя мне было очень неприятно узнать, что он, оказывается, был таким мерзавцем.
— А ты сама где была в это время?
— Лежала в больничном крыле. Это был тот год, когда по Хогвартсу ползал василиск, не знаю, читал ты об этом или нет.
— Читал. Э... Я рад, что ты осталась жива.
— Спасибо.
— Гайи Поттей? — проскрипел купидон, который, видимо, устал от того, что его игнорируют.
— Да, — кивнул Гарри, с любопытством глядя на этот летающий генно-модифицированный продукт. — Они и разговаривать умеют?
— Как видишь. Вообще гномы вроде как не разговаривают, во всяком случае, те, которых я видела, но этих трансфигурировал сам профессор Флитвик, а он — мастер своего дела.
— Гайи Поттей! — крикнул гном, привлекая внимание парня к своей персоне.
— Что?
— Вам музыкальная откйытка!
— Ну ладно, давай, — любезно согласился принять "открытку" Гарри и был шокирован ещё сильнее, когда похожее на картофелину существо, достало из сумки кусок пергамента и запело, безбожно коверкая слова.
Твои глаза меня хоть видят слабо,
Но зеленей они, чем чаодея жаба,
А волосы твои чейней тоски,
Чейнее классной гьифельной доски.
