Таким образом её мания довольно быстро переросла в абсолютное обожание, а обожание вылилось в настоящее боготворение. Ради моего внимания малышка стала делать и правда грязные, но все ещё удивительно милые вещи. Например, она начала вести себя как моя сучка, а вместе с тем и принялась носить ошейник с ушками, а ещё стала изрисовывать своё милое тело похабными надписями, начала есть с пола, и так далее. Одним словом — она делала все, лишь бы я её заметил, совершенно самостоятельно стараясь уподобиться остальным моим шлюшкам в своём поведении. И чем больше я её игнорировал, тем больше и больше она старалась очернить себя в моих глазах, ломая при этом свою невинную природу. А я — не стану скрывать — мне нравилось наблюдать за изменениями в ней. Это и правда было довольно забавное зрелище. К тому же в конце-концов я планировал "пожать" конечный итог изменений малышки и посмотреть на реакцию девочки, когда я наконец обращу на неё своё внимание и лишу её девственности. Уверен, когда это случится, моя дорогая младшая сестричка как минимум заревёт от счастья и буквально сойдёт с ума. От мыслей об этом я счастливо улыбнулся.
"Я и правда дома."
Передумав играть с девушкой-готом в гостиной, я вытащил свой член изо рта последний раз причмокнувшей мамочки и, временно оставив своих домочадцев без внимания, сделал пару шагов вглубь квартиры по направлению к видневшимся впереди двухстворчатым дверям. Подойдя же к ним вплотную, я, приготовившись, с коротким выдохом широко распахнул створки — стоило лишь мне это сделать, как в мои уши тут же ударил шум приветствия:
"Добро пожаловать домой, хозяин!"
Сотня голосов, раздавшаяся из сотен ртов одновременно поприветствовавших меня женщин, была похожа на музыку для моих ушей. В зале, по размерам не уступающему целому небольшому полю, везде, куда бы не был направлен мой взгляд, я увидел девушек. Молодые красавицы и опытные мамочки, юные милашки и откровенно старые соблазнительницы, но все чертовски горячие и возбуждающие, несмотря на свой возраст, цвет кожи, свою расу или рост. И все они были моими. Любой из них я мог заменить любого своего члена семьи, которые только что поприветствовали меня в коридоре дома, точно так же, как я уже делал множество раз до этого. Любая из них была бы счастлива служить мне и мечтала лишь о том, чтобы угодить моим желаниям. Мой рай.
Одну сексуальную, но уже довольно износившуюся блондинку в годах, мою бывшую матушку Алису, заменили сотни сексуальных молодых блондинок-мамаш, свежих как на вид, так и на деле. Тоже самое произошло и с моими милыми сестричками. Моя старая семья мне была больше не нужна, она перестала интересовать меня. С приходом абсолютной власти над планетой мне больше не было смысла ограничиваться в чем-либо, выбирая между одной красоткой или другой, или третьей — теперь я мог просто взять их всех и сразу. Так зачем было мелочиться в выборе домочадцев, когда их выбор был неограничен?
Пренебрежительное отношение мои новые домашние сучки воспринимали как само собой разумеющееся. Любое оскорбление стало для них лучшей похвалой. Теперь, лишенная всего постороннего, кроме служения мне, жизнь этих кукол, бывших людей, стала на удивление простой и удобной, причём как для меня, так и для них самих — они были просто рады исполнить любой мой каприз, рады были сделать все для того, чтобы я был рад — в этом и заключалась вся причина их существования, смысл их жизни, не отягощённый ничем иным. Ведь что, в действительности, могло было быть проще, чем молча и раболепно выполнять чужие указания и просто делать своего хозяина счастливым? Верно, они все просто делали свою новую работу.
Наказывать этих рабынь не было никакого смысла — мало того, что мои куклы попросту никогда не могли провиниться передо мной, а уж тем более отказать мне в чем-то, они ещё и с полной покорностью принимали любую мою причину их наказания, и при этом всегда очень сильно раскаивались в якобы совершенных ими грехах, насколько бы глупы мои придирки к ним ни были. Они были до сумасшедшего послушны. Рабыни действительно считали меня богом — я и был для них богом во плоти.
Стоя сейчас перед всей этой толпой раболепных кукол, готовых в буквальном смысле лизать мой зад по одному моему слову, и почему-то в этот самый момент вспоминая одни из моих самых первых действий в роли единовластного правителя планеты, я вдруг снова понимаю как мелки были мои начальные похождения, как малы были мои амбиции. Это были приятные воспоминания о маленьких удовольствиях, которые я тогда получал, опьяненный властью и ещё не слишком разбалованный всевластием.
Помню, например, на другом конце моего города Икс жила сногсшибательная чернокожая красотка. Её семья приехала в город Икс уже давно, задолго до моего рождения, и основательно закрепилась на новом месте ещё до того, как я пошёл в университет; проблем с языком или с узнаваемостью у них не было, почти сразу после приезда родители девушки быстро стали уважаемыми людьми за счёт большой суммы денег, которую они привезли с собой. Сама же красотка — стройная, высокая, с экзотическим цветом кожи и огромным задом, соблазнительная чёрная шлюшка, — дочь этих самых богатеньких родителей, до момента как я получил власть была предметом обожания не только моего, но и любого мужчины в городе; саму же её, как я знал тогда по сплетням, по какой-то причине парни мало интересовали. Либо она была лесбиянкой, либо не любила белых, либо просто боялась доверять людям с членом между ног — так или иначе с момента своего приезда она так и не завела себя парня, и это было фактом. Разумеется, как вы сами можете понять, её собственные интересы, желания, вкусы и так далее отходили на самый последний план, когда дело касалось меня, власть получившего. Поскольку та девушка была потрясающе красива, то вовсе не удивительно, что она стала одной из первых, кого я навестил, когда мне пришлось задуматься о том, за какого жителя города Икс я хочу взяться всерьёз. Стоит отдать ей должное — эта красотка не разочаровала меня, и я очень весело поиграл с ней в тот день:
"Кто вы? Что вам нужно?"
Встретила она меня утром на восьмой день моего приезда в Икс после гибели Виктора вопросами и подозрительным взглядом, на пороге своего дома, опасливо прикрываясь от меня входной дверью. Я не стал ей отвечать, но просто щёлкнул пальцами, тем самым запустив в её сознании уже давно скрытый там механизм. От этого она застыла как вкопанная, и я с удовольствием изложил ей ход нашей с ней дальнейшей встречи. Для меня расписать ей все в подробностях заняло десять минут. Для девушки же не прошло и секунды; когда я щёлкнул пальцами второй раз, сексуальная шоколадка, только-только, по её ощущениям, стоявшая у двери, тут же оказалась в своей комнате, лежащей у меня на коленях животом вниз и с приподнятой вверх совершенно голой аппетитной чёрной задницей.
"Давай начнём?"
С этими словами я резко опустил свою пятерню на лежащий передо мной зад, заставив его заколыхаться, а девушку — задохнуться от боли. Впрочем, это было только начало — вторая моя рука так же резко полетела вниз и опустилась на вторую ягодицу девушки, заставив ещё не отошедшую от удивления красотку сдавленно пискнуть. Это стало только стартом, ведь уже через пару секунд на зад шоколадки обрушилась канонада мощных ударов, каждый из которых бешено сотрясал аппетитное мяско шоколадки. Вскоре девушка пришла немного в себя и, как и следовало того ожидать, закричала от боли и страха, одновременно крича просьбы о помощи. Это было тем, чего я ждал — от криков беспомощной жертвы моя мужественность напрягалась и уперлась в животик лежащей на моих коленках шлюшки, а я уже с гораздо большим удовольствием продолжил бомбардировку её большой беззащитной жопы. В тот день я часами избивал зад красотки до поросячьего визга, заставляя чёрную кожу девушки становиться красной под моими мощными ударами.
"Визжи, свинка! Визжи!"
Весело и злобно смеясь, с оглушительным хлопком опускал я свою руку на её обширный зад, выбивая из чернозадой бестии новую порцию визга и слез, заструившихся по её щекам уже на пятнадцатую минуту порки. Благодаря своей выносливости гипномана я и правда мог стегать красотку очень долго, просто наслаждаясь своей силой и забавляясь беспомощностью своей жертвы. Иногда, в моменты, когда мне становилось скучно, или когда я считал, что девушка подо мной недостаточно старательно визжит, я дополнительно стимулировал свою игрушку:
"Я заживо сдеру кожу с твоей задницы и сделаю из неё себе барабан."
Опьяненный похотью и властью, с удовольствием шептал я своей жертве на ухо своим самым сладким голосом, от чего та в ужасе тряслась всем своим стройным телом и не переставала реветь, а я вновь заносил и вновь опускал свою руку на её упитанный зад вместе со звонким шлепком.
"Я проткну губы твоего рта иглами и вставлю в них железные кольца, а к ним привяжу поводки, за которые буду выгуливать тебя голой по улице. Я уничтожу твой зад, вставив в него раскалённый железный прут, ты меня слышишь, сучка? Ты будешь умолять меня о пощаде."
Я шептал ей самые безумные вещи, которые только предлагал мне мой воспалённый разум, но при том я не планировал воплощать свои слова в жизнь. Мне просто нравилась реакция девушки на эти слова — удержаться ото лжи было сложно... с другой стороны, исполнить сказанное для меня не составило бы никакого труда, лишь стоило бы мне захотеть этого на самом деле.
Когда, спустя не один час после жёстких игр и безустанной порки я посчитал, что достаточно наигрался с этим чёрным задом, я отпустил свою жертву на все четыре стороны, и та радостно убежала от меня без раздумий куда только глядели её глаза. Тогда она думала, что я совсем закончил с ней и что она даже, возможно, сможет наказать меня за мои преступные по отношению к ней действия, обратившись в полицию. Её воля сломалась уже в тот же вечер, когда шоколадка, дрожа всем телом от головы до пальчиков покрытых красным лаком ног, и держась своими наманикюренными руками за свой зад, вернулась в свой дом, где с видимым облегчением обнаружила меня.
Далее у нас с ней состоялся весьма интересный разговор, во время которого девушка неуверенно и заискивающе улыбалась мне, переминаясь с ножки на ножку. Если коротко описать её слова, то красотка по факту извинялась за то, что убежала от меня сегодня утром. Из её слов я понял что, вскоре после того как она убежала из дома, её избитый зад стал чувствовать себя настолько хорошо, что она невольно заплакала от счастья; а оказавшись от меня на достаточно большом расстоянии ей вдруг стало ужасно страшно.
Сперва она посчитала эти эффекты следствием того, что ей удалось спастись от меня и эффектом от адреналина, потому, не медля, она отправилась в полицейский участок и донесла на меня. В тот же момент, как она сделала это, её сердце пронзила игла боли и ужаса, и она поняла, что на самом деле прошлые её чувства были наслаждением от моей порки и ужасом от того, что она убежала от меня. Её же решение донести на меня и вовсе показалось ей невероятным преступлением, и потому она сразу же отозвала свою жалобу.
"Я вижу, что полицейские все же успели проведать вас, и я страшно извиняюсь за то, что так поступила."
Полицейские и правда навестили мой дом; две вооружённые игрушечными пистолетами женщины ужасно удивились, когда, вместо того, чтобы арестовать меня, оказались привязанными за верёвки в спальне, с воткнутыми во рты своими собственными трусами. До момента когда шоколадка вернулась, я активно играл с обеими шлюшками, в конце-концов полностью убедив их в том, что они мои солдаты, а я их военачальник, которому они обязаны беспрекословно подчиняться. На момент же, когда отшлепанная мною задница вернулась, обе полицейки с серьёзными лицами сидели передо мной на коленях и как леденец облизывали мой член своими язычками с обеих его сторон. Какая-либо одежда на их телах отсутствовала, за исключением обуви — на ножках сексуальных служительниц закона красовались позаимствованные у шоколадки прозрачные каблуки; руки женщин были скованы за их спинами наручниками, на их шеях красовались собачьи ошейники, поводки от которых я держал в своей руке, волосы женщин были растрёпанны и покрыты спермой.
"Мне правда очень жаль."
Шоколадка ещё десять минут низко просила меня о прощении и вскоре перешла к главному — принялась умолять меня так же ещё раз отшлепать её зад, уверяя меня при этом, что теперь она будет визжать так громко, как только того я сам пожелаю, и что при этом я теперь смогу бить её когда только того пожелаю и что она будет мне за это лишь благодарна.
"Я готова на все, лишь бы вы простили меня."
Закончив своё предложение, девушка покраснела, робко улыбнулась и в нерешительности замерла, смотря на меня в упор, терпеливо ожидая моего ответа. Поговорив с ней ещё немного и я и она пришли к выводу, что такому беспрецедентному поведению, которое она показала, нет никакого оправдания; девушка полностью признала, что она виновна в непослушании и, что ещё хуже, в попытке донести на меня. В наказание я заставил её целовать мой зад — в буквальном смысле слова я снял свои штаны и, посадив девушку на колени за собой, отсчитал тридцать чмокающих звуков, свидетельствовавших о том, что красная помада шоколадки заняла своё законное место на моей заднице. Однако на этом я не остановился, и заставил девушку в качестве извинения так же целовать до этого оттраханные мною задницы служительниц закона, по её воле отвлеченные от работы. Наконец, взяв полицаек за волосы, я заставил их обеих поочерёдно взасос поцеловаться с шоколадкой, чтобы показать той, что она прощена.
Я ещё долго веселился, заставляя шоколадку извиняться передо мной. От массажа моих ног своими пальцами, к стриптизу, а от него — к глупым прыжкам на месте, тверком своей задницей перед моим лицом и к ползанию по полу по пластунски — я ещё добрых три часа хохотал над старательными и услужливыми действиями шоколадки, всем своим сердцем желавшей моего прощения; во время представления я не забывал играть с полицейскими, то и дело отвешивая звонкие пощёчины по безучастным лицам своих бойцов, запрокидывая их головы и харкая им в горло, без причины таская их за волосы и время от времени щипая их соски. Достаточно же насладившись зрелищем унижения шоколадки я просто-непросто щёлкнул пальцем.
"Щёлк."
И моя новая задница для порки, абсолютно лишившись своего рассудка от желания быть выпоротой мною, тут же упала передо мной на колени и подползла к моим ногам, сразу же абсолютно покорно и старательно начав вылизывать своим языком пальцы моих ног; при этом оттопырив свой зад назад и приподняв его, начав вилять им из стороны в сторону, как послушная собака. В тот вечер, развлекаясь, я устроил целую кариду с её задницей, разумеется, не без помощи двух полицаек, которых я снарядил двумя двадцатисантиметровыми дилдо и желанием "арестовать" любую чёрную жопу в радиусе их прямой видимости... но это, разумеется, уже совсем другая история. Скажу только, что эта шоколадка ещё долгое время была моей любимой игрушкой для порки — её королевских размеров упругий чёрный зад ещё много раз послужил поводом для моей радости что бы и когда бы я с ним не делал.
