— С чего бы? — удивилась Каденс, всем видом излучая бодрость и уверенность в себе. — Будто бы мне в первый раз приходится выступать на официальных мероприятиях.

"И ведь умеет Сансет отмазываться от такой чести...", — пронеслась в голове принцессы любви обиженная мысль, стоило вспомнить ехидную мордочку старшей ученицы тётушки Селестии.

Казалось бы, что ещё недавно она была обычной пегаской, живущей в маленькой деревушке, в семье приёмных родителей... затем была организатором вечеров для свиданий... а теперь ей кажется обыденностью встреча с правителем соседнего государства (где её чуть было не убили, после чего случилось много иных событий). Ссора с Шайнингом, исчезновение Блюблада, которое произошло после разговора с ней, Зебрика и Флаттершай...

"Богатая на события у меня жизнь", — посетовала про себя нежно-розовая аликорница, мыслями возвращаясь к маленькому, но уютному домику, где не была уже очень давно, но куда хотела вырваться с каждым днём всё сильнее.

Следом в памяти всплыли события, произошедшие в Империи Грифонов, а вместе с этим и мордочки друзей. Если с Гердой, кажущейся обманчиво легкомысленной, они всё ещё поддерживали связь, пусть и не так часто, как хотелось бы кобылке, то Жак не слишком-то стремился к общению (несмотря на всё то, чего между ними не было).

"Забавно было бы посмотреть на реакцию Шайнинга, если ему рассказать о том, что я спала с грифоном. Хихи... Наверняка ведь поймёт превратно", — скосив взгляд на своего особенного жеребца, принцесса любви решила, что для таких шуток ещё рано.

— Летят, — вырвал аликорницу из размышлений голос капитана, взглядом указавшего направление.

...

— Волнуешься? — спросила у меня Хельга, когда "Альбатрос" уже заходил на посадку, а мы стояли перед опускающимся трапом на нижнем уровне трюма.

— С чего бы? — выгибаю брови, поворачивая голову к красной пташке. — Не в первый раз уже...

— А стоило бы, — перебила меня собеседница, поучительно указав в потолок пальцем правой передней лапы. — Если переговоры пойдут не по плану, у нашей родины могут начаться большие проблемы.

"Серьёзно? То есть то, что происходит сейчас — это мелкие неприятности? Могла бы хоть сейчас не давить на мозг", — отвернувшись от грифонши, смотрю прямо перед собой, старательно давя раздражение.

— Понял и проникся, — произношу чуть досадливо. — Может быть хватит?

— Не дуйся, — пихнула меня крылом Хельга. — Я просто пытаюсь тебя растормошить.

— Мне одному кажется, что поведение нашей командирши похоже на... — Артист выразительно поиграл бровями.

— Травлю? — предположила Солнышко.

— Скорее уж заигрывания, — хохотнул Ганс. — Где мои двадцать лет... Ах, ну да.

— Я понимаю, что для многих из вас это физически больно, но ведите себя серьёзно, — без тени угрозы или недовольства в голосе, приказал Мол Пятый, вместе с нами ожидающий приземления на платформу, пристроенную к Кантерлотской горе. — Не заставляйте меня краснеть.

"И как до такого дошло? Как я попал в отряд комиков-самоучек, возглавляемый целым императором?", — возвожу взгляд к потолку, но он надменно проигнорировал страдания отдельно взятого голубого грифона.

Нет, я, разумеется, понимаю, что даже короли-императоры-лорды — это тоже живые существа, которым хочется нормального общения, а не заводные куклы, которые сидят на троне с постными мордами, выдавая ценные указания окружающим. Но мне и в голову не приходило, что однажды подобная персона начнёт шутить в моём присутствии.

И вот стоим мы перед трапом, вслушиваясь в гул двигателей, а где-то под нами проплывают леса и поля, реки и озёра, деревни и города... которых мы ещё долго не увидим. Не то, чтобы мне было так уж интересно посмотреть на архитектуру и быт простых пони...

"Да кому я вру? Хочу посмотреть на что-нибудь, что не построено из камня, не окружено горами, не является плодом трудов химерологов и биомантов. В конце концов, Белогорье и Грот — вот и все лапотворные достопримечательности, которые я могу вспомнить на своей родине. И пусть горы — дом родной, но... хочется хотя бы на пару часиков побывать в полноценном лесу, с нормальными животными и растениями, которые не пытаются съесть или отравить всё живое", — медленно вздохнув, отгоняю от себя странные мысли, совершенно не вяжущиеся с тем, что меня мучило накануне ночью (видимо и вправду волнуюсь).

Приземление прошло без проблем, а когда замолкли двигатели, медленно и торжественно опустился трап, по которому первыми предстояло спуститься нам с Хельгой. Грянула музыка, засверкали вспышки фотоаппаратов (а ведь у нас их не так уж и много, да и выглядят они технологичнее), вверх полетели шарики с привязанными к ним ленточками, замахали флажки, скрестились сотни взглядов...

"Брр. Репортёры страшные. Не даром их зовут "Акулы пера"", — благодаря зеркальному плащу, который маскируется под обычную белую накидку, в моём поле зрения было всё, что происходило в сфере радиусом в пятьдесят метров, что обещало мне сильную мигрень в ближайшие часы.

Когда мы спустились на платформу для небесного транспорта и дали сигнал, что угрозы не обнаружено, из "Альбатроса" показался сам Мол Пятый, вышагивающий на всех четырёх лапах, красуясь чёрным полувоенным мундиром.

Нам навстречу выдвинулась делегация пони, возглавляемая знакомой мне аликорницей, которая с момента нашей последней встречи чуть-чуть подросла, окончательно избавляясь от незаметных подростковых черт. Рядом же с ней, но чуть отставая, двигался незнакомый белый жеребец...

"Блюблад, а ты изменился за... А сколько мы вообще не виделись? Что за бред в голову лезет. Ясно же, что у Каденс фетиш на белых жеребцов...", — слегка прикусив себе язык, концентрируюсь на вспышке боли, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость, когда по статусу положено молчать.

Вот наши процессии сблизились и принцесса любви с императором грифонов остановились на расстоянии двух шагов друг от друга. Музыка стихла и даже гомон толпы стал не таким шумным, а вот вспышки фотоаппаратов продолжили мерцать, став даже более частыми (не будь у меня на голове зеркального капюшона, это могло бы стать проблемой).

"Сейчас начнутся получасовые расшаркивания, а потом мы пойдём во дворец, где они продолжатся ещё на час", — вспоминая мельком просмотренный регламент, готовлюсь слушать приветственную речь.

— Привет, Мол, Жак.... — крылато-рогатая пони обаятельно улыбнулась и помахала правым передним копытцем. — Как добрались?

Примечание к части

Всем добра и здоровья.

Дорогие гости 2

Шагая по коридорам Кантерлотского дворца, не скрывая своего любопытства осматриваю витражные окна, демонстрирующие сценки исторических событий, выложенные из цветного стекла, красочные гобелены, вышитые настолько искусно, что возникает подсознательное уважение к сотворившим такое чудо мастерам, картины в позолоченных рамках, люстры (похожие на золотые колёса от телег, висящие на цепях, по ободу которых закреплены магические светильники, стилизованные под восковые свечи). Мраморные полы залов и коридоров начищены до зеркального блеска, бархатные ковровые дорожки спускаются по довольно широким лестницам с настолько низкими ступеньками, что поднимаясь по ним создаётся ощущение, будто идёшь по некрутому склону холма. Кроме того, впервые в этом мире я увидел повсеместное использование рамп с поперечными перекладинами, по которым удобно ходить любым четвероногим, а также возить тележки с маленькими колёсиками.

"А зачем тут вообще лестницы?", — промелькнул у меня в голове вопрос, но задать его провожатому я не решился, вместо этого продолжая слушать увлечённую речь дворецкого.

— ...дворец много раз перестраивался, так как в разные времена использовался для разных целей, — говорил единорог с седой гривой, облачённый в ливрею дворецкого тёмно-синего цвета, с моноклем на левом глазу, удерживающимся на своём месте не иначе как магией. — Изначально на Кантерлотской горе стояла небольшая крепость, гарнизон которой состоял преимущественно из пегасов, позже она достраивалась и расширялась, превратившись в полноценный замок, рядом с которым начал разрастаться город с гостиницами, ремесленными кварталами, развлекательными заведениями. Однако же, благодаря мудрому правлению принцессы Селестии, необходимость в крепостных стенах постепенно отпала, и в знак наступления новой эпохи, Её Высочество приказала провести очередную масштабную перестройку: часть зданий была снесена, а на их месте сейчас раскинулся дворцовый парк, сам же дворец ещё немного разросся, оконные проёмы и двери были расширены, внутренние помещения украшены, а некоторые перегородки снесены. После дворца строительные работы перекинулись на остальной город, приводя его к единому стилю, благодаря чему вы сейчас можете видеть Кантерлот именно таким...

"Город — сказка; город — мечта. Попадая в его сети, пропадаешь навсегда... О чём это я?", — слегка тряхнув головой, избавляюсь от дурацкого мотивчика, внезапно всплывшего из глубин памяти.

Должен сказать, что столица Эквестрии впечатляет. Если раньше, после жизни сперва в горной деревне, а затем и в Часовой Башне, мне казалось будто Белогорье — большой город, то сейчас, в сравнении с этим поселением, словно бы сползающим от дворца вниз по склону одинокого великана, сердце Империи Грифонов выглядит откровенно бледно. И пусть моя память сохранила воспоминания о настоящих мегаполисах, здания в которых тянутся к небу десятками этажей из бетона и стекла, но невзирая ни на какие украшательства, все они казались однообразными и холодными... утилитарными, в то время как здесь каждый дом — уникальное произведение архитектуры.

"Город-музей", — мысленно усмехаюсь, задерживая взгляд на портрете седого единорога белой масти, с аккуратно уложенной бородой и каким-то рассеянным взглядом.

— Старсвирл Бородатый, известный как первый архимаг если не мира, то Эквестрии — точно, — заметив моё внимание, провожатый задержался перед картиной. — Данную работу написала сама принцесса Селестия более девятисот лет назад, после чего неоднократно её реставрировала, слегка подправляя детали.

— Очень разносторонняя личность, — отбрасываю мысль о том, что когда-либо мог видеть этого пони, так как если верить истории, жил он ещё до изгнания Найтмер Мун, но бессмертным при этом не был.

— Широту интересов и увлечений Её Высочества сложно осознать, — согласно кивнул единорог. — В разные периоды жизни она занималась рисованием, писательством, сочинением музыки, инженерией и многими другими искусствами... Впрочем, если на то будет желание, при встрече вы сами сможете у неё это спросить: принцесса редко отказывает в подобном интересе. Идёмте дальше: мы уже почти дошли.

И снова потянулись коридоры, лестницы и залы, в которых нам встречались служанки в платьях горничных, стражники в позолоченной броне, немногочисленные придворные и чиновники. Солнце уже склонилось к горизонту, окрасив небо в закатные тона, а в то время как я направляюсь на встречу с принцессой любви, о которой она попросила Мола Пятого, наша делегация размещается в гостевых покоях дворца.

Каденс... Своей выходкой во время торжественного прибытия она немало эпатировала публику, дав почву для сплетен, слухов и домыслов, попутно поставив нас в неловкое положение. Впрочем, если меня ей из колеи выбить удалось, то красный грифон воспринял всё как нечто само собой разумеющееся, а потому просто спокойно поприветствовал аликорницу фразой: "Рад нашей новой встрече, принцесса Каденс; добрались с ветерком". В итоге инцидент был сведён к шутке, но дальнейшее общение продолжалось во вполне официальном тоне.

"Но всё же стоит признать, что нервничать после этого я стал куда меньше, так что даже встреча в тронном зале с принцессой Селестией прошла как-то обыденно", — вспоминая эти моменты не могу отделаться от впечатления, что всё это было запланировано и просчитанно, просто я не понимаю того, зачем и кому это понадобилось.

Остановившись перед очередными двустворчатыми деревянными дверями, покрытыми лаком и рисунками цветов, обращаю внимание на пару дежурящих здесь гвардейцев: жеребец и кобыла из расы единорогов, на нагрудниках у коих выгравированы сердца. При виде меня и моего сопровождающего они даже не дёрнулись, продолжая изображать из себя статуи имени самих себя, да и мой проводник обратил на них ровно столько же внимания, сколько и мебели по пути.

"М-да, ребята. Думается мне, вас можно выставлять в музее... как экспонаты", — скользнув взглядом по фигурам пони, отмечаю их кьютимарки (рисунки на бёдрах), изображающие лук и копьё, что демонстрирует их наиболее сильные стороны.

— Магистр Жак Дак, с визитом... — приоткрыв дверь и проскользнув внутрь помещения, представил меня пони в ливрее, а затем распахнул обе створки во всю ширь, приглашая меня войти. — Принцесса Ми Аморе дэ Каденс; старшая ученица Её Высочества Сансет Шиммер; Младшая ученица Её Высочества, Твайлайт Спаркл!

— Приветствую вас, принцесса Каденс, леди... — войдя в комнату, полы которой застелены толстым песочного цвета ковром, а стены скрыты за светло-голубыми гобеленами, изображаю поклон сперва нежно-розовой аликорнице, а затем старшей и младшей единорожкам, которые сидели вокруг чайного столика на бархатных подушечках.

— Проходите, магистр, — весело подмигнула крылато-рогатая пони. — Мы только вас и ждём.

— Могу ли я ещё чем-нибудь быть полезен? — чопорно осведомился мой проводник.

— Благодарю, Таймлайн, — улыбнулась уже ему Каденс, после чего слегка наклонила голову и, поведя крыльями, ответила: — Пока что нам ничего не нужно.

Поклонившись, жеребец вышел за дверь, затворив за собой створки, тем самым оставляя меня наедине с кобылками. Не успела в моей голове промелькнуть мысль, что это весьма опрометчивый поступок (всё же пусть наши страны и союзники, но я — опасный маг), как пришло понимание, что если уж кого-то и придётся защищать в случае конфликта, то скорее всего этим существом буду я.

"Впечатляет... Мягко говоря", — шок и трепет, вызванные взглядом на огненногривую единорожку, с невозмутимым видом держащую в копытцах чашу с чаем, наверное были видны всем, так как со стороны принцессы раздалось тихое хихиканье.

— Ещё немного и я решу, что ты влюбился с первого взгляда, — заявила аликорница, успевшая незаметно встать из-за стола, а затем подойти ко мне, чтобы присев на задние ноги, передними обнять за шею, крепко прижимаясь к груди. — Рада тебя видеть, Жак. И прекрати уже пялиться на Сансет: ты, в конце-то концов, женат.

— Гхм... — моргнув, отворачиваюсь от миниатюрного солнца, в магическом восприятии перекрывающего своим сиянием даже крылато-рогатую кобылу, а затем перевожу всё внимание на принцессу любви, оказавшуюся очень близко, так что даже в жар бросает. — Прошу прощения...

— Завязывай с этим, — обиженно прервала меня пони, отстранилась и насупив бровки посмотрела мне в глаза. — Мы не на приёме и вообще... Если ты и дальше будешь строить из себя напыщенного буку, я обижусь.