И он приказал быстро повернуть назад. Но в этот момент впереди на склоне
горы послышался треск хлопушек и сразу же, как саранча, оттуда посыпались
стрелы. Стрелки из засады метили в воина на белом коне. Так погиб от
вражеских стрел несчастный Пан Тун, тридцати шести лет от роду.
Потомки сложили стихи, в которых оплакивают его:
Как вал изумрудный вокруг раскинулись древние горы,
И здесь он в теснине глухой нашел себе вечную сень.
Досель о коне боевом по селам идут еще слухи,
И дети с тех пор узнают чудесное пение чжэнь(*1).
Он долго лелеял мечту страну разделить на три части
И тысячи ли проскакал, ведомый заветной мечтой.
Кто знал, что Небесный пес на землю падет с небосвода
И воину не суждено с заслугой вернуться домой.
А на юго-востоке в былые времена мальчишки распевали песенку:
Раз Феникс связался с Драконом
И в Шу сговорились пойти.
Прошли половину дороги,
И Феникс упал на пути.
Погиб он на склоне восточном
Горы, что ушла в небосклон.
Когда ж все дороги открылись,
В живых лишь остался Дракон.
Оставшийся без начальника отряд Пан Туна оказался зажатым в горах. Более
половины воинов было убито. Немногим из тех, кто шел впереди, удалось
вырваться и догнать Вэй Яня. Они сообщили ему о несчастье, и он решил
вернуться, чтобы помочь разгромленному отряду. Но Чжан Жэнь перерезал путь,
и его воины с гор осыпали противника стрелами из луков и самострелов. Войско
Вэй Яня пришло в смятение.
Недавно сдавшийся в плен воин-сычуанец посоветовал Вэй Яню выйти на большую
дорогу и с боем пробиваться к Лочэну. Вэй Янь принял этот совет и сам
двинулся вперед, прокладывая путь. Вдруг он увидел вдали столб пыли —
навстречу шло войско из Лочэна, а сзади наседал отряд Чжан Жэня. Так Вэй Янь
попал в клещи. Он бился насмерть, но вырваться не мог. К счастью, он
заметил, что задние ряды вражеских войск почему-то смешались, и устремился
туда.
— Вэй Янь! Я иду на помощь тебе! — послышался раскатистый голос.
Вэй Янь узнал старого военачальника Хуан Чжуна, мчавшегося на коне во главе
отряда. На этот раз они окружили врага и, разгромив его, устремились к
стенам Лочэна. Из города вышел отряд Лю Гуя, но в тыл ему тут же ударили
воины Лю Бэя. Хуан Чжун и Вэй Янь решили не затягивать бой и начали отходить
в направлении лагерей Лю Бэя. В это время на них ринулось подоспевшее к
месту сражения войско Чжан Жэня, а в спину ударили войска Лю Гуя, У Ланя и
Лэй Туна. Лю Бэй не смог удержаться в своих лагерях и стал с боем отходить к
заставе Фоушуйгуань.
Противник преследовал его безостановочно. Воины Лю Бэя утомились, у них уже
не было ни малейшего желания сражаться. Они помышляли лишь о своем
собственном спасении. Возле самой заставы Фоушуйгуань отряд Чжан Жэня настиг
Лю Бэя, и кто знает, что могло бы случиться, если бы им навстречу не
подоспели Лю Фын и Гуань Пин с тридцатью тысячами свежих войск. Они обратили
противника в бегство и, преследуя его на протяжении двадцати ли, захватили
много боевых коней.
Прибыв на заставу, Лю Бэй прежде всего спросил, где Пан Тун. Один из воинов,
которому удалось бежать со склона Погибшего феникса, рассказал о гибели Пан
Туна. Лю Бэй, обратившись лицом к западу, горько зарыдал; военачальники тоже
плакали. Потом Лю Бэй устроил жертвоприношение духу Пан Туна.
— Мы потеряли нашего мудрого наставника, — сказал Хуан Чжун, — и теперь
Чжан Жэнь непременно нападет на Фоушуйгуань. Как же нам быть? Не послать ли
гонца за Чжугэ Ляном? Он бы посоветовал, как взять Сычуань.
Тут-то как раз и сообщили, что к стенам города подошел Чжан Жэнь с войском и
вызывает на бой. Хуан Чжун и Вэй Янь хотели начать сражение, но Лю Бэй
удержал их:
— Дух наших воинов упал. Сейчас нам остается лишь стойко обороняться и
ждать приезда Чжугэ Ляна. Мы из города не выйдем, и в бой вступать не будем.
Лю Бэй написал письмо и приказал Гуань Пину доставить его Чжугэ Ляну.
В это время Чжугэ Лян находился в Цзинчжоу. Наступал праздник Седьмой
ночи(*2), и множество чиновников собралось на пир. Разговоры шли об одном —
о взятии Сычуани. Внезапно все увидели, как в западной части неба звезда, по
величине равная первой звезде Северного ковша, ослепительно вспыхнула и
упала на землю. Чжугэ Лян бросил на пол кубок и горько заплакал:
— О, горе, горе!
Чиновники наперебой стали спрашивать его, что случилось.
— Я давно вычислил, что в этом году звезда Ган перейдет в западную часть
неба и тогда с учителем Пан Туном случится беда, — печально ответил Чжугэ
Лян. — Я знал, что Небесный пес обрушит несчастье на наше войско и звезда
Тайбо встанет над Лочэном. Я написал письмо нашему господину и предупредил
его, чтоб он был очень осторожен. Но кто думал, что звезда упадет сегодня
ночью? Кончилась жизнь Пан Туна!
Чжугэ Лян продолжал плакать и причитать:
— О господин мой, ты лишился одной руки!
Чиновники сильно встревожились, но не хотели ему верить. Тогда Чжугэ Лян
сказал:
— Подождите, скоро получим печальное известие.
На этом пир оборвался, и все разошлись.
Спустя несколько дней, когда Чжугэ Лян беседовал с Гуань Юем, доложили, что
приехал Гуань Пин и привез письмо от Лю Бэя. Все заволновались. Лю Бэй
писал, что в седьмой день седьмого месяца цзюнь-ши Пан Тун убит вражескими
стрелами на склоне Погибшего феникса.
Чжугэ Лян испустил вопль, чиновники зарыдали.
— Господин наш находится в Фоушуйгуане в крайне опасном положении, и мне
надо немедленно ехать к нему, — произнес Чжугэ Лян.
— А кто будет охранять Цзинчжоу, учитель, если вы уедете? — тревожно
спросил Гуань Юй. — Ведь Цзинчжоу имеет очень важное значение, и если мы
его потеряем, это будет для нас тяжелым ударом.
— Да, но об этом господин мне ничего не написал, — ответил Чжугэ Лян. —
И все же я понял его мысли... — Он показал чиновникам письмо и добавил: —
Уезжая, наш господин возложил на меня всю ответственность за безопасность
Цзинчжоу, и если сейчас он прислал мне письмо — значит, хочет, чтобы эту
трудную задачу взял на себя Гуань Юй. Когда-то в Персиковом саду Гуань Юй
дал клятву верности и, памятуя об этой клятве, должен преданно служить
господину и сохранить Цзинчжоу.
Гуань Юй, ни минуты не раздумывая, согласился. Тогда Чжугэ Лян пригласил
чиновников на пир, где должен был вручить Гуань Юю пояс и печать. Когда тот
протянул руки, чтобы принять эти знаки власти, Чжугэ Лян сказал:
— Помните, ныне вся ответственность ложится на вас!
— Настоящий муж всегда готов умереть ради успеха великого дела! — пылко
ответил Гуань Юй.
Слово "умереть" вызвало у Чжугэ Ляна такое недовольство, что он даже хотел
отменить свое решение. Но оно уже было объявлено, и Чжугэ Лян ограничился
тем, что спросил:
— А что вы будете делать, если нападут войска Цао Цао?
— Всеми силами отражать нападение! — ответил Гуань Юй.
— А если сразу придут и Цао Цао и Сунь Цюань?
— Разделю войско и буду драться с обоими.
— Значит, вы не сумеете удержать Цзинчжоу! — заключил Чжугэ Лян. —
Я скажу вам восемь слов, крепко запомните их — они могут вам пригодиться.
— Какие слова? — заинтересовался Гуань Юй.
— Отражай Цао на севере, держись Суня на востоке.
— Ваши мудрые слова следует выгравировать на моем сердце! — воскликнул
Гуань Юй.
Затем Чжугэ Лян вручил ему пояс и печать и приказал гражданским чиновникам
Ма Ляну, И Цзи, Сян Лану и Ми Чжу, и военным — Ми Фану, Ляо Хуа, Гуань Пину
и Чжоу Цану помогать Гуань Юю в охране города, а сам он с войском отправился
в Сычуань.
Впереди шел Чжан Фэй с тысячью отборных воинов. Они должны были по большой
дороге выйти в район, расположенный к западу от городов Бачжоу и Лочэн.
Второй отряд под командованием Чжао Юня двигался по берегу реки Янцзы и
должен был соединиться с главными силами в Лочэне.
Чжугэ Ляна сопровождали Цзянь Юн, Цзян Вань и другие. Цзян Вань, по
прозванию Гун-янь, был родом из деревни Сянсян и славился своей мудростью в
Цзинчжоу и Сянъяне. Сейчас он служил на должности шу-цзи.
Перед выступлением в поход Чжугэ Лян наставлял Чжан Фэя:
— Не забывайте, что в Сычуани есть много отважных героев, победить которых
нелегко. В пути не разрешайте воинам грабить народ, чтобы не лишиться его
расположения. Повсюду, где вы будете проходить, должно царить милосердие.
Сдерживайте себя, не избивайте своих воинов. Вы доберетесь до Лочэна раньше
меня, но смотрите, чтобы там не было никаких бесчинств!
Чжан Фэй охотно пообещал все исполнить, вскочил на коня и двинулся в путь.
Войско безостановочно шло вперед. Местных жителей Чжан Фэй не обижал. Выйдя
на Ханьчуаньскую дорогу, его отряд направился в область Бацзюнь. Вскоре
разведчики донесли Чжан Фэю, что правитель области — знаменитый
военачальник по имени Янь Янь. Правда, он уже в преклонном возрасте, но силу
еще сохранил, прекрасно стреляет из тугого лука и ловко владеет мечом. Он
так храбр, что и десяти тысячам воинов не устоять против него! Сейчас он
засел в пригороде и не думает вывешивать флага покорности.
Чжан Фэй приказал в десяти ли от Бацзюня разбить большой лагерь и послал
людей передать старому военачальнику, что если он сдаст город, жители могут
рассчитывать на пощаду; если же он проявит непокорность, то Чжан Фэй
сравняет город с землей и не оставит в живых ни старых, ни малых.
А теперь оставим Чжан Фэя и расскажем о Янь Яне. Когда он узнал, что Фа Чжэн
по воле Лю Чжана пригласил Лю Бэя в Сычуань, он ударил себя кулаком в грудь
и со вздохом произнес:
— Это называется сидеть безоружному на голой горе, доверившись охране
тигра!
Когда же ему сообщили, что Лю Бэй занял Фоушуйгуань, старик совсем
разгневался и хотел идти воевать, но побоялся, что враги нападут на Бацзюнь.
И вот теперь, когда войско Чжан Фэя подступило к городу, Янь Янь отобрал из
своего войска пять-шесть тысяч пеших и конных воинов и приготовился к бою.
Один из советников обратился к Янь Яню:
— Вы помните, как в Данъяне Чжан Фэй только своим криком обратил в бегство
несметные полчища Цао Цао? И тот уклонился от открытого боя. Я думаю, что и
нам следовало бы держать оборону и не выходить из города. У Чжан Фэя
провианта мало, и самое большее через месяц он вынужден будет отступить.
К тому же характер у него горячий как огонь. Если вы будете уклоняться от
боя, он станет злиться и жестоко избивать своих воинов, а это вызовет среди
них сильное недовольство. Вот тогда мы совершим вылазку и возьмем Чжан Фэя
в плен.
Янь Янь так и поступил. Воины его расположились на городских стенах и
приготовились стойко отражать нападение врага. Вдруг они увидели скачущего
всадника, который издали громко кричал, чтобы ему открыли ворота. Янь Янь
приказал впустить воина в город и выяснить, зачем он приехал.
Всадник ответил, что он посланец Чжан Фэя, и слово в слово передал все, что
наказывал его господин. Янь Янь разгневался и стал бранить Чжан Фэя за
дерзость.
— Да разве я, полководец Янь Янь, сдамся этакому злодею! Иди и передай ему
мой ответ!
Воин возвратился и рассказал, как бранился Янь Янь. Чжан Фэй в ярости
заскрежетал зубами. Быстро надев латы, он вскочил на коня и в сопровождении
нескольких десятков всадников помчался к стенам Бацзюня, намереваясь
завязать бой.
Осажденные с городской стены всячески поносили его. Чжан Фэй несколько раз
прорывался к мосту через городской ров, наполненный водой, но всякий раз его
останавливали тучи стрел.
Приближался вечер, ворота города оставались закрытыми. Сдерживая кипевший в
нем гнев, Чжан Фэй вернулся в лагерь.
Наутро он снова вывел свое войско, собираясь вступить в решительный бой. Но
со сторожевой башни врага вылетела только одна стрела и попала в верхушку
шлема Чжан Фэя. Это выстрелил из лука сам правитель города Янь Янь.
Указывая на него пальцем, Чжан Фэй закричал:
— Вот погоди! Схвачу я тебя, старого хрыча! Живьем тебя съем!
Но вечером Чжан Фэй опять возвратился в лагерь ни с чем. На третий день он
вместе со своими воинами долго ходил вокруг городских стен, выкрикивая
оскорбительные ругательства.
Город Бацзюнь стоял среди высоких гор. Чжан Фэй поднялся на одну из вершин и
сверху наблюдал, что делается в городе. Он видел воинов, в полном вооружении
расположившихся под прикрытием стен, горожан, которые сновали туда и сюда,
подносили камни и песок, помогая заделывать проломы в стене.
Чжан Фэй приказал воинам спешиться и отдыхать. Но и этот хитрый ход не
обманул противника. Никто не вышел из города. Солнце уже садилось, и Чжан
Фэй вернулся в лагерь, понапрасну потеряв еще один день.
"Что такое? Каким же способом заставить врага выйти из города?" — думал он,
сидя в лагере. И вдруг его осенила мысль: он приказал воинам не выходить из
лагеря и послал всего несколько всадников разъезжать у городских стен и
бранить Янь Яня. Им было приказано завязать ожесточенную схватку лишь в том
случае, если воины Янь Яня сами выйдут из города.
От нетерпения у Чжан Фэя чесались руки. Теперь-то он был уверен, что враг не
усидит на месте! Но прошло еще три дня, а все оставалось по-прежнему. Чжан
Фэй хмурил брови. Наконец у него зародился новый план. Он велел воинам
разбрестись по окрестностям, рубить хворост, косить сено и заодно изучать
здешние дороги, всячески избегая при этом столкновений с противником.
Эта перемена в стане врага сильно обеспокоила Янь Яня. Он велел нескольким
воинам одеться так же, как были одеты воины Чжан Фэя, и послал их в горы на
разведку.
В тот день, когда воины Чжан Фэя, обследовавшие местность, вернулись в
лагерь, Чжан Фэй затопал ногами и закричал:
— Этот старый хрыч Янь Янь просто изводит меня. Так больше не может
продолжаться!
И тут он услышал, как военачальники, стоявшие у шатра, говорили о том, что в
горах они нашли глухую тропу, по которой можно тайно пробраться в Бацзюнь.
— Что же вы до сих пор молчали? — вскричал Чжан Фэй.
— Но ведь эту тропу только что нашли! — оправдывались военачальники.
— В таком деле медлить нельзя! — заорал Чжан Фэй. — Приказываю накормить
воинов ночью. Мы выступаем при свете луны во время третьей стражи. Всем
завязать рты, с коней снять бубенцы, чтоб ни малейшего шума! Я сам поведу
войско!
Приказ объявили по всему лагерю.
Лазутчики донесли об этом Янь Яню, и тот возликовал:
