— Ну... Немного странный. Жесткий. Требовательный. Представь папу, который в лоб говорит, что думает, да еще и не стесняясь в выражениях.
Хината с сомнением нахмурилась.
— Но отец почти никогда так не делает.
— Ага. А Курохай делает, и часто. А мне сказал: смотри, молчи, думай. И слушай. Да. Смотри, слушай, молчи, думай. Он всегда так говорит, что хоть на доску записывай и вешай к высказываниям мудрецов. Что не фраза — то какой-то скрытый смысл, — Ханаби устало вздохнула, но сразу ободрилась. — Но мне нравится! С ним никогда не бывает скучно!
Хината кивнула:
— Сложно у него?
— М? Не то чтобы... Странно немного. Он говорит, что не будет меня контролировать и что-то у меня спрашивать. Типа проверять себя буду я сама, — Ханаби ухмыльнулась. — Представь! Я за всю жизнь никогда так серьезно к обучению не относилась. И не от того, что меня будут проверять, а наоборот. Хитер, этого у него не отнять.
— А... Я рада за тебя. Уверена — ты станешь достойной ученицей и сильным синоби.
Но Ханаби чуть тряхнула головой:
— Не просто синоби. Я стану главой клана! — она подняла перед собой ладонь и сжала ее в кулак, будто схватив что-то. — Сильным главой!
Хинату всегда восхищала целеустремленность и амбициозность сестры. Но иногда еще и пугала. Впрочем, Ханаби быстро сбросила серьезный настрой, снова улыбнувшись.
— А у тебя как прошло? Я слышала, у вас там что-то случилось.
Хината погрустнела.
— Д-да. Неджи объявлен нукенином и занесен в книгу бинго.
Ханаби удивилась. Может, она и не слишком хорошо знала парня, но все же тот всегда казался преданным семье.
— Правда? А за что?
— Нам з-запрещено говорить об этом. Отец приказал.
— А-а-а... — Ханаби оглянулась, будто ища, чем бы подбодрить сестренку. — А знаешь? Я видела твоего сенсея. Куренай, наконец, родила!
Немного прямолинейный способ сменить тему, но Хината наоборот была рада перестать говорить о Неджи.
— Да, я знаю. Уже была у нее. Они назвали ее Мирай, она такая красавица. Представляешь, она уже научилась садиться, скоро, наверное, ползать вовсю будет, — она улыбнулась и с задумчиво-мечтательным видом уставилась перед собой.
Ханаби закатила глаза и вздохнула:
— Ты сама-то когда начнешь действовать? Ты ведь напросилась на это назначение только потому, что там Наруто был.
Хината тут же беспомощно смутилась.
— Я-я? Н-не знаю...
— Вы хоть виделись?
— М-м-м... Угу... — неуверенно кивнула Хината.
— А целовались?
Хината покраснела еще больше и казалась, сейчас вовсе свалиться в обморок. Она пыталась что-то ответить, но получалось только невнятное бормотание. Ханаби не выдержала и рассмеялась.
— О, сестренка, ты не меняешься! Обожаю эту твою черту!
— Ханаби! — возмущенно выдохнула Хината. — Нельзя же так!
Ханаби покачала головой.
— Когда дело касается тебя — можно!
Хината снова смутилась, но, желая сменить тему, попыталась быстро вспомнить о чем-нибудь, о чем можно спросить сестренку, чтобы отвлечь. Это был, пожалуй, единственный надежный способ избежать дальнейших подколок:
— Ханаби! Я видела Сакуру Харуно, но она была какой-то... Не такой... Да еще и в компании Кибы, который выглядел немного... Ну...
Ханаби стерла со щеки слезу, кивнув:
— Пришибленным. Он всегда такой, когда Сакура рядом. Она ему мозги выносит профессионально и на раз. Она все еще стоит на лечении, что-то там произошло недавно. Так что подробностей не знаю, — Ханаби развела руками, как бы извиняясь. — Зато видела еще одного из твоих друзей. Шикамару недавно гулял в компании красивой красноволосой девушки. И она не из Конохи. Лентяй шипел и отмачивал саркастичные комментарии, но ТАК на нее смотрел, пока она не видит...
Хината удивилась:
— Это точно был Шикамару?
— Точно, — кивнула Ханаби. — Хотя с тростью он выглядит забавно. Вот! Даже он с кем-то встречается! А ты все страдаешь от своей великой любви!
Хината снова смутилась, но в этот раз Ханаби сама не стала развивать тему, подхватив свои вещи.
— Прости, сестренка, мне надо бежать! Не хочу вызвать неудовольствие сенсея. Пока-пока!
И, не дожидаясь ответа, убежала по своим делам. А Хината лишь вздохнула:
— Если бы все было так просто, милая...
Глава 88.
— Все, вали! У тебя пять часов! — швырнув подписанный свиток куноити клана, Тсуме устало выдохнула.
Еще только утро, а она уже вымоталась. Хотя это неправильное утверждение, ведь нормально поспать женщина так и не смогла. Послание, или приглашение, принесенное вчера, не дало заснуть. Всю ночь ее одолевали неприятные мысли, заставившие подняться ни свет, ни заря, и начать капать на мозги всем окружающим, коих было немного.
Немолодая женщина прошла мимо зевнувшего во всю пасть Куромару. Старый полуволк, чувствуя напряжение хозяйки, сам не мог нормально заснуть. Но свое неудовольствие он держал при себе, наблюдая за облаченной только в черную рубашку и обтягивающие шорты женщиной одним единственным глазом.
Тсуме подошла к измятой неспокойным сном кровати и залезла на нее с ногами, сверля взглядом свиток, лежавший на столике у кровати. За время своего правления кланом она уже почти разучилась удивляться. Слишком многое, пожалуй, случилось на ее веку, чтобы эта милая привычка смогла сохраниться в ее душе. Она рано приняла в свои руки клан, ее мать получила смертельное ранение во время бешенства Кьюби. Но до смерти она успела посоветовать Тсуме доверять Хирузену с осторожностью. Тогда маленькая девочка не поняла этого совета, она почти не знала Намикадзе Минато, да и Сарутоби Хирузена тоже. Третий, вернувшийся к власти, поддерживал, как ей казалось, клан Инузука, оказывал покровительство. Но с тех пор много воды утекло. Она уважала Хирузена, и доверяла ему больше, чем сейчас Тсунаде. Но, когда Почетный Третий Хокаге пришел к ней с предложением поддержать Данзо, она испугалась. Испугалась и отказалась. Ведь тогда даже беспринципные Абураме сочли, что управление Тсунаде и ее помощника им кажется более разумным. Яманака поддерживали Ка... Кьюджина почти открыто, Нара скрытно, да и были лояльны Тсунаде, а за ними пошли бы и Акимичи. Ну а обычный нейтралитет Хьюг, тем не менее, настроенных поддержать Пятую, должен был стать крышкой на гробу союза Сарутоби, Шимуро и Курама. И Тсуме вовсе не хотела подставить свой клан под раздачу. Однако прозрачные намеки на то, что Кьюджин — человек Корня и Данзо. Сложная была ситуация, опасная. Но пронесло. Оказавшийся куда более хитрым Кьюджин обезглавил готовящийся переворот, поставив жирную точку в этом деле.
Тсуме тогда быстро оборвала тесные связи с Сарутоби, понимая, что без покровителя в лице Хирузена им все равно не стоит ничего ждать от этого клана. Но обострившиеся отношения между Сарутоби и Хокаге все равно задели и ее клан, пусть и не так сильно, как самих торгашей. Не опальный клан, но и уверенности не было. Слишком неоднозначно было положение кинологов в Конохе. Да и дополнительной прибыли, как те же Сарутоби, Нара, Акамичи или Яманака, клан не имел. Ситуация медленно скатывалась если не в пропасть, то в место, не многим лучше пропасти. И предложение, поступившее от Асумы...
— Похоже, это семейное, — оскалившись, выдохнула Тсуме.
Асума казался нормальным мужиком, но теперь все больше походил на то, что видела Тсуме, глядя на Хирузена. Тяга к власти, прикрытая мантрами о том, что он делает это на благо деревни. Может он искренне так считает, но... Снова становиться в подчиненное положение, да еще и тому же клану, это казалось идиотским решением. Но появление Курохая, читай Кьюджина, и объявление Тсунаде о том, что этот палач станет следующим, Шестым Хокаге, было ничуть не лучше. Или даже хуже.
Вот только... Член ее клана, отправившийся в столицу вместе с Ино Яманака, прислал весть о том, что будет служить куноити. У членов клана всегда было отличное чутье на потенциальных хозяев. Смешно и больно одновременно, но ее клан всегда был в положении подчиненных. И предупреждение о том, что в Коноху скоро вернется Кьюджин, Тсуме получила немного раньше всех остальных, пусть Рейджи почти слезно просил не распространять эту информацию. Мальчишке "разрешили" предупредить Тсуме, но границ этого разрешения он сам не знал.
И вот ситуация возвращается к той, от которой ушла после убийства Хирузена и Данзо. Лидер Корня хочет получить всю полноту власти Хокаге в свои руки. Да, Кьюджин, или Курохай, как ему больше нравится, ни разу не Данзо, что уже доказал. И еще... Пусть Тсуме и не тешила себя надеждой когда-нибудь сравниться аналитическими способностями с кланом Нара, но вот интуиция... Она помнила слова Хирузена о том, что только Данзо может подготовить Коноху к новой войне. И было у нее подозрение, что решение Курохая связано не с жаждой власти, а с реакцией на изменяющуюся ситуацию. Нынешнее руководство деревни, если смотреть со стороны, едва успевало реагировать на угрозы и удары. Возможно, только возможно, Курохай действительно нужен деревне? Пусть и половина деревни с удовольствием дальше бы видела его мертвецом, погибшим где-то далеко от границ самой Конохи и Страны Огня вообще.
И приглашение в Корень, полученное ей вчера вечером, говорило о том, что Курохай понимает ситуацию. Почти наверняка — знает о действиях Сарутоби. И пригласил ее на беседу. Достаточно настойчиво, пусть и вежливо. И не слишком стесняясь в выражениях, но намекая, что угрожать он не желает. Чего ждать от этого разговора? Курохай вполне в состоянии на нее попросту надавить, и ей нечем будет ответить. Тсуме никогда не любила играть в политику, но это не значит, что она не понимала, чем этот разговор может кончиться для нее и для клана. Человек, сумевший за один день убить четверых из пяти влиятельнейших людей Конохи — это шутка. Очень злая шутка, и совсем не смешная.
— Ну что, малыш? — Тсуме глянула на полуволка. — Что себя мучить, все равно никуда я не денусь. Сейчас натяну на рожу наглую маску и пойду. Пойду и скажу самому сильному синоби Конохи, что я его не боюсь.
Куромару одобрительно гавкнул, насколько может гавкнуть почти волк.
Через полчаса Тсуме, в своей привычной манере разгоняя прохлаждающихся членов клана, покинула квартал и уверенно направилась в резиденцию Корня. После долгих сомнений сопровождения, помимо верного Куромару, решила не брать. Зачем? Подумаешь — какой-то разговор всего-то с лидером Корня. Ха! И не такое видали!
Утро, людей на улицах еще не слишком много. Синоби, вернувшиеся с фронта, только отсыпаются. Как же хорошо бывает с утра. Но чем ближе она подходила к резиденции, тем сильнее где-то внутри бился тихий задавленный, затравленный страх. Животные инстинкты. В присутствии сильного нужно быть осторожным. В присутствии хищника, способного перебить всю твою стаю — осторожным вдвойне. А страх помогает не забывать про осторожность. Страх обостряет чувства, обостряет восприятие.
— Меня ждут! — рявкнула она на дежуривших у ворот безликих.
Девушка и парень замерли, пропустив ее внутрь и сделав вид, что ничего не произошло. Подавив желание открыть дверь с ноги, Тсуме вошла в холл, оглядываясь. Один тюнин стоял у лестницы, ведущей наверх, сложив руки в замок на груди, и ее вообще игнорировал. Двое несли какие-то коробки из одного коридора в другой.
И только куноити собралась рявкнуть на игнорировавшего ее тюнина, как на лестнице появился синоби, заставивший Куромару тихо зарычать. От нормального живого человека так не пахнет. Молодой парень с покрытым старыми шрамами от ожогов лицом встретился взглядом с Тсуме и жестом пригласил следовать за ним. Ей пришлось положить ладонь на гриву Куромару, чтобы успокоить полуволка, потому что и сама она чувствовала себя не лучшим образом. Инстинкты говорили, что этот парень — оружие. Просто оружие, будто марионетка. Меч в руках врага — просто железка, но хищник ненавидит эту железку, как самого врага. Но почему живой, вроде бы, синоби воспринимается, как безжизненное оружие?
Ответов не было, а стоять посреди холла было глупо. Поэтому Тсуме позволила проводить себя до третьего этажа, а затем и до одного из кабинетов. Сопровождающий ее синоби все это время молчал, но разговоров от него она и не ждала. Наконец он открыл дверь и первым зашел внутрь, оставив дверь открытой. Вздохнув, Тсуме шагнула внутрь.
Это оказалась комната отдыха, а не кабинет. Молчаливый парень прошел к окну и уселся на него, замерев в одной позе. На диванчике расположилась... Тсуме с некоторым удивлением опознала Ханаби Хьюго, которая, видимо, завтракала.
— Инузука Тсуме.
Женщина чуть вздрогнула. Если на молчаливого парня ее инстинкты отзывались чуть ли не криком, то третьего человека в комнате проигнорировали. Высокий, возможно из-за громоздкой брони, синоби стоял справа от двери. И готовил чай.
— А ты — Кьюджин, я полагаю? — взяв себя в руки, спросила женщина.
— Да, — он взял две чашки и, проходя мимо, одну из них протянул ей. — И нет.
Тсуме чашку приняла, пахло оттуда весьма приятно. Вторая чашка досталась Ханаби, продолжавшей, как ни в чем не бывало есть.
— Я не Като. Он был... Лицом Кьюджина, так скажем. Я поддерживал его из тени. По способностям мы примерно наравне, — пояснил Курохай неприятным, тяжелым голосом, — Возможно, ваш парень уже сообщил вам о том, что он сейчас в столице.
Понимая, что стоять в дверях с чашкой не очень умно, Тсуме прошла к диванчику и расселась на нем.
— Сообщил, — внешне неохотно признала она.
Значит, все же двое? А может и вообще несколько? Куромару так же всматривался и внюхивался в сеннина, но испытывал такие же ощущения, как и сама Тсуме.
— И ты рассказал мне эту занимательную историю, потому что...
Наглеть, так наглеть. Но вопрос сеннин проигнорировал.
— Меня заинтересовал клан Инузука, Тсуме.
Только начавшая расслабляться женщина снова напряглась, глядя на стоявшего к ней спиной сеннина.
— Заинтересовал в каком качестве?
Сеннин пошевелил пальцами механической руки, что даже в тишине комнаты показалось тихим шелестом. Несмотря на громоздкость, он мог двигаться практически бесшумно.
— Да ни в каком. Просто вы в проигрышном положении. Ваш клан большой самостоятельностью никогда не отличался, а теперь, без Сарутоби... — он неопределенно повел рукой. — В общем, я просто пользуюсь ситуацией. Беру то, что никто другой взять не может.
Куромару тихо зарычал, чувствуя ярость хозяйки.
— Мы не вещь, чтобы нас брать, — процедила Тсуме.
— Верно, — не стал спорить Курохай, сохраняя совершенно тот же безразличный тон. — Не беспокойся, я умею делать предложения, выгодные обеим сторонам.
Женщина бросила короткий взгляд на молчаливого парня, но тот так и сидел в одной позе. Ханаби на ее вспышку ярости так же никак не отреагировала. Тогда Тсуме заставила себя успокоиться. Возможно, она была права, и Курохаю дела нет до власти, а все это только для достижения каких-то конкретных целей. Тогда и ее клан — просто инструмент, которым он хочет воспользоваться, и готов за это платить. Пока все идет именно к этому.
