Дальше почти рождественская история: фрицы "ваффен хинлеген", ну а наши прокорячились с их ранеными.
Оказали помощь в полном объеме.
Препода эта ситуация особо поразила, что такого гуманизьма никто не ожидал на третьем-то году войны. Не принято было так, особенно у немцев.
А это я к чему?
Это я к тому, что указатели нужны. При том что "Печатни" с толковыми работниками тут нет. Краски тоже нет.
Появившихся наконец Сашу и Сергея видеть очень радостно. Значит, наши прибыли.
— Похоже, что вы и впрямь — поближе к кухне — улыбается Серега.
— Даже к двум кухням — добавляет Саша.
Публика, стоящая в очереди к кухне и повар настораживаются.
— Вы нас покидаете? Уходите? — с тревогой спрашивает худая женщина, держащая в грязных руках какую-то пластиковую коробочку — тут их используют вместо тарелок.
— Нет. Будем разворачивать медпункт. Вон там.
— А может быть лучше прямо тут? — спрашивает повар.
— Тут места мало.
— Жаль, с вами спокойнее как-то.
— А мы поглядывать за вами будем — успокаивает его Сергей.
— Всяко кухню обижать не станем. Не волнуйтесь, Федор Викторович, я еще не дослушал про английские козни!
— Раз так — возвращайтесь. Есть что припомнить и для кронштадтских — например совместную атаку английской авиации и торпедных катеров...
— Отлично. Пока посматривайте по сторонам повнимательнее. А мы будем и за вами присматривать.
Наши прибыли. Это здорово. Еще и не порожняком — я рассчитывал, что они притащат с собой модули — палатки на каркасах. Но все примитивнее — есть с собой три древние — чуть ли не времен Отечественной войны шатровые палатки. Одна — здоровенная и пара — поменьше. И что совсем хорошо — они не рвутся от тычка пальцем, брезент хоть и выцветший, желтоватый — но еще прочный. И судя по куче всякого добра — столь долго перечисляемые командиром детали комплекта, делающие кусок брезента — примитивным, но жильем — все тут. Даже печки вижу.
Возимся достаточно дружно, подгоняемые старшим сапером. Дело простое — кувалдой вбить в мерзлую землю старый палец от танковой гусеницы, Забравшись в палатку вставить в надлежащие места толстые колья и внатяг от верхушек кольев к пальцам растопырить, натянуть палатку. По-моему в средние века уже такие палатки были. Два шатра раскидываем быстро, барак побольше заставляет повозиться.
Прикидываем, что где размещать. Все постулаты, которым меня учили, встают врастопыр — потому что как ни крути, а толком из трех палаток ничего не сообразишь.
Единственно, что радует — скоро вроде прибудет подкрепление. А нас вообще сменят.
Начинаю радоваться, но вижу кислую физиономию Ильяса.
И смекаю, что если сменят — то не для недельного отдыха. Отоспаться нам светит только в случае, если мы окажемся в Петропавловке — и начнется ледоход. Хотя и тут не посачкуешь — выход в город сухопутный есть, значит, будем опять в деле.
Решаем — большая палатка для больных, малая — для медпункта, вторая — для личного состава. Потому ее делаем на отдалении от двух других. Печек всего четыре. Дров вообще нет.
Вовка чешет в затылке и вместе с седоватым сапером и парой водолазов испаряется ненадолго. Мы печки все же устанавливаем, составляем трубы, выводя их в специальные дырки с жестяным листом, вставляем в окошки какие-то дурацкие рамочки с полиэтиленом — и удивительно — сразу становится теплее. Даже без печки. Остается еще мебелью разжиться — чтоб был стол и стул, хотя бы. Или ящики в замену.
До чего же хорошо, когда рядом с тобой свои. Да еще такие, которых знаешь с лучшей стороны... Санинструкторы правда побухтели, что не на это соглашались, но перспектива погреться у печки и вздремнуть не под открытым небом оказалась сильнее, чем даже брань и подзатыльники.
Вовка обернулся достаточно быстро. Не знаю, как уж удалось — но битый вертолетчиками БТР так и стоял бесхозно — и теперь Вовка подогнал его к медпункту. Мало того, где-то по дороге разжился досками.
После первого же взгляда в дверцу залезать вовнутрь не захотелось, хотя видно было, что в основном все выгребли. Пока ребята вытаскивали доски, Вовка лазал по бронетранспортеру, вылез недовольным и в знак этого плюнул метра на два.
— Откуда таких притырков берут, ни ума, ни мозгов!
Видно отчетливо, что ему надо высказаться — а то его вспучит. Но при этом желательно не указывать на некоторую тавтологию его высказывания.
— Это ты к чему?
— В "Найденыше" водятел тоже тюфяк был. Правда, может, машинка с хранения снята только. Но все равно — тюфяк. А этот водятел — дважды тюфяк и осел!
— С чего это ты так решил, а, Володь?
Наш драйвер смотрит на меня с сожалением, потом решает снизойти до моего уровня и поясняет снисходительно:
— У любого нормального водилы должен быть в броне набор для джентльменов — запас воды, приспособа, чтоб харч сварить если надо — то есть паяльная лампа, например, котел, тренога или что в таком духе. Жратва должна быть. И горючее — для самого водителя. А тут — шаром катай. И ЗИПа нет и инструментов. Броня — это дом на колесах и на всякие случаи жизни должно быть соответствие. Куда этот недоносок пилу дел?
— Чего это тебе пила запонадобилась?
Водила опять смотрит на меня с сожалением и мне это не нравится — как бы в привычку не вошло.
— Доски пилить. Печки такие, что их коротенькими дровами топить только можно.
— Забудь! Доски пойдут в барак — на пол стелить, иначе больные к утру помереть успеют — вмешивается сапер.
— А без печек — мы сами помрем!
— Не переживай, чего-чего, а дров добудем. Поехали!
БТР исчезает, как и появился, а по его следу с коротким промежутком приперлась пара зомби. Обоих упокоили, но стало тревожно — видно Вовка запачкал колеса в огрызках из салона...
— Что могли — сделали. Сейчас печки затопим — совсем хорошо станет.
— Ильяс — надо бы санинструкторов хоть чуть-чуть натаскать с оружием обращаться.
— Знаешь, за пять минут ночью — это не учеба, а комеди клаб в дурдоме.
— Ну, хоть в общих чертах.
— И зачем? Мы охраняем.
— Надо пока можно пройтись — тяжелобольных собрать. Тех, кто еще жив, но до утра может не дожить?
— Кель бере! Ты что — хочешь, чтоб мы в потемках по цехам шарились? С этими недотепами?
— Ну, там все — таки первая волна чистильщиков прошла. Так что если и будет кто мертвячный — так единицы.
— Ага! Нам и единицы по глаза хватит. Мы уже утоптались за день, нам и одного шурале достаточно.
— Ильяс!
— Нет. Если по-русски не понимаешь — переведу. Но. Найн. Сааа. Юр андерстенд?
— Ну да, вакаремас...
— Вот и сумимасэн, раз так. А санинструкторов... Якши, Андрей в этом толк знает — поучит.
Оттащили силами санинструкторов обоих упокоенных подальше от палаток. Один — явно из охраны лагеря, толстомордый, крепкий, с развороченным крупнокалиберной пулей плечом, другой — исхудавший мужичишко в грязном тряпье. Охранник и заключенный, а теперь они оба против нас...
Андрей без большого воодушевления, но взялся за обучение, поглядев при этом куда как выразительно мне в глаза. Понимаю, что тут возни действительно много — мальчишки строят из себя опытных стрелков и потому по уму-то сначала надо выбивать из них дурь, всю эту киношную чушь, а потом учить как надо...
Но времени у нас нет.
Минуты не проходит, как спокойнейший Андрей закатывает одному из обучаемых такую затрещину, что я даже не могу сказать — то ли первым делом я вижу вылетевшую из строя и вертящуюся на снегу как юла каску, то ли слышу звук рукоприкладства.
— Никогда! Никогда, чертовы дурни, не направляйте боевое оружие на других людей! Это понятно? Понятно я вас спрашиваю?
Обучаемые испуганно бурчат что-то в ответ.
— Не слышу! Громче! — орет совершенно неожиданно тишайший обычно Андрюха.
— Йес, сэр! — лают в ответ мальчишки, от испуга вспомнив самое подходящее к случаю из их опыта.
Мда... Это ж куда мы докатились?
Водолазы ухитрились уже разломать что-то деревянное. Наверное, как это положено по закону сволочства — самое нужное и через пару дней нам начнут пенять, что мы спалили что-то на вес золота, ну, да и черт с ним. Главное — печки затопили.
Народ подтягивается к кухням, и не успел я глазом моргнуть — вместе с тяжелыми больными в барачную палатку набилось публики под завязку. В дохлом желтом свете единственной керосиновой "летучей мыши" зрелище угнетающее. Еле — еле удалось выполнить основное правило при таком расположении на ночь — не лежать на снегу и мерзлой земле. Вроде бы сейчас есть всякие хитрые спальные мешки и прочее в том же духе — но у нас только палатка, доски и грязные старые матрасы двадцатого срока службы.
Вот их и постелили, распихивая, разгоняя и ругаясь на беженцев, старающихся уснуть. Где попало. Мама дорогая, за такую организацию мне бы на госэкзаменах влепили пару... Хотя... Может быть и не влепили — тут уж смотря кто бы сидел экзаменатором. Если тот, кто работал в очагах бедствия — наверное бы обошлось... Тьфу, какая чушь в башку лезет... Надо бы обругать наших водолазов, что они позволили набиться в палатку куче народа, кроме точно больных, но... Но спасенные настолько жалко выглядят, что — ладно. Больным теплее будет.
Когда вернулся Вовка с БТР, толпа еще прибыла. Даже и не знаю — хорошо, что они такие вымотанные или нет. С одной стороны — пока нет никаких недовольных, заводящих смуты и раздрай, требующих для себя любимых всякого всего — для этого им надо еще придти в себя, с другой — до утра точно будут умершие — и значит восставшие. Мы не справимся с контролем, и предотвратить укусы не выйдет.
Что хорошо — основная масса народу тихая, безразличная и аморфная. Но с десяток помощников у нас образовался. Потому дрова сгрузили быстро, пилу вроде так и не нашли, но слышу, что стучат топором.
Толпа пациентов в медпункте и около него не убывает. А вот наши медикаменты — наоборот — скоро сумки пустые будут.
Тощенькая девчонка-подросток просит меня подойти к кухням — толстяк повар зовет. Отправляясь, беру с собой Сашу и в который уже раз за пару последних часов проверяю — тут ли мой автомат. На сегодня я уже перевыполнил план по приключениям в стиле "доктор — идиот".
Ночь. Десятые сутки Беды.
— Эти, кронштадтские сильно с военными поругались — говорит Саша.
— Что так?
— А сухопутные пригнали четыре автобуса с конвоем, отобрали кого помоложе — парней и девчонок — и к себе увезли. А кронштадским получается, одни старики старухи останутся при таком раскладе. Пообещали автобусам колеса прострелить, если еще раз такое будет.
— Ясно. Ты б тоже присматривал — тут девушек еще осталось, может кого и спасешь. Небось, из-за компа и не было девушки-то постоянной?
— Как сказать...
— Тебе надо завести себе девчонку.
— Надо. Они мягкие такие. Их щупать приятно.
Ишь, тихоня... Я-то думал он сугубо компьютерный ребенок, а он нормально мыслит. Благодаря компам с одной стороны можно познакомиться было хоть с японкой, хоть с австралийкой, с другой стороны с соседской девчонкой хрен познакомишься, особенно если у нее компа нет. Вот и получалась куча народу, переписывающаяся в инете, с другой — боязнь противоположного пола при общении вживую стала проблемой.
Хотя, помнится, видал я девушку в отделе с компьютерной литературой Дома Книги — ждал там своего коллегу, а место встречи я всегда назначаю в теплом и сухом месте, это у меня после армии рефлекс такой.
Девчонка явно была "на охоте", нормальная такая симпатичная девчонка. Она держала в руках какую-то книжку типа "компьютеры для заварочных чайников" и, приглядев подходящего парня из тех, кто там шарился по полкам — обращалась с вопросом.
Ясное дело — парни тут же начинали пушить хвост и надувать щеки, отвечая на ее вопрос. Что уж она там спрашивала — я не слышал, но, судя по тому, с каким пылом ей начинали растолковывать — вопрос был достаточно простой.
Подошел коллега — я ему показал эту сценку. Коллега хмыкнул: "Толковая девчонка. Берет за самое мягкое место, а парни в этом отделе всяко не самые бедные, не самые глупые, не сильно пьющие и как положено компьютерщикам — вряд ли избалованы женским вниманием. Она сейчас наберет координат, потом попереписывается по мылам — глядишь и будет свадебка! А парень еще и будет думать про счастливое стечение обстоятельств, про знак судьбы и про то, что его невеста — ламер..."
Около кухни оказывается кисло — истопник скорчившись в позе эмбриона лежит на какой-то дерюге, повар стоит на коленях рядом, оба окружены кучей народа и даже патрульные тут — и наши и пара кронштадтских.
Один из них как раз сует лежащему фляжку.
У меня возникает сильное желание прострелить патрульному башку — это тот самый борец за народную медицину. Надо было его с катера все же сбросить, чую спинным хребтом — я еще с ним наплачусь. Успеваю убрать флягу от губ истопника. Встречаюсь взглядом с милосердным патрульным — самаритянином.
— Что вы лезете? — возмущенно спрашивает меня знаток медицины.
— Вы — патрульный?
— Да. И я оказываю помощь.
— Вот сейчас подберется к нам сзади очередной шустер — и будет тут веселье. Помощь я и сам окажу — а вы будьте любезны — патрулируйте, черт вас дери, доверенную вам территорию.
— Но вы ее окажете неправильно!
— Знаете, мне несколько неловко...
— Что?
— Если вы не встанете на ноги и не отправитесь патрулировать мне придется дать вам ботинком по морде, а это не очень хорошо для воспитанных людей. Идите патрулировать!
Упоминание о шустерах, однако, делает свое дело — одна пара патрульных спохватившись, начинает выбираться из толпы. Мало того — они тянут за руку и моего оппонента. "Пийшлы, пийшлы!" — убедительно толкует один из них.
— А я уж думал дать ему по харе прикладом — заявляет Саша.
— Я тоже думал... Что тут у вас случилось?
— Живот... схватило... — в два приема выдыхает лежащий.
— Как схватило? Рвота, понос были?
— Как ножом под ложечку пырнули. Больно, аж режет...
— Рвоты и стула не было — замечает толстый повар. — И ножом не пырял никто — я испугался — рукой залез — нет там ран. И крови нет.
— У вас язву диагностировали? — спрашиваю лежащего.
Истопник испуганно смотрит на меня. Дыхание у него частое и неглубокое — даже так видно, а поднесенная к его носу кисть руки это подтверждает — кожа на тыльной стороне кисти нежная. Дыхание улавливает четко.
— Да была вроде. Думаете она?
— Мужайся, княгиня, печальные вести, как пелось в опере "Князь Игорь" — глупо шучу я — Думаю, что у вас прободная язва желудка или двенадцатиперстной кишки. Будем вас эвакуировать. Саша, свяжись с нашим ботаником — ургентный случай, надо больницу предупредить — операционная нужна на ушивание перфорированной язвы желудка. Нам тут транспорт нужен для доставки лежачего на берег и транспорт с берега до больницы.
Саша начинает бубнить в "Длинное Ухо".
— А без операции — никак, а? Обязательно резать надо? — жалобно спрашивает пациент.
— Никак. Но вы так не волнуйтесь — в клинике и операционная есть, и врачи — сделают в лучшем виде.
