Тилос переглянулся с Загратом, потом посмотрел на молодежь. Теомир сидел у древесного ствола унылый и нахохлившийся и, кажется, вообще не воспринимал мир и не слышал разговор. Ольга прижалась к нему, встревоженно переводя взгляд между старшими.
— В общем, примерно то же самое, что я имел в виду, — согласился Тилос. — Заграт?
— Да пофиг, — сообщил шаман, оглаживая посох. — Жрать только хочется, а в остальном как скажете. Далеко до Цитадели?
— Порядочно. Она расположена на берегу большого Южного залива. По прямой, как птица летит, не пройти из-за Небесных гор в южной части континента. Придется изрядный крюк с севера и востока сделать, если только не хотим обратно в Крестоцин возвращаться и попутный корабль искать. Примерно так, — Тилос склонился к своему чертежу и принялся добавлять к нему штрихи. — По пути пройдем через несколько больших городов на крупных реках. В случае чего там можно сесть на корабль и отправиться куда-нибудь по воде, хотя я бы не стал: чужой корабль посреди крупной реки — та еще ловушка. Вот тут, на южном морском побережье, нам придется определяться окончательно. Там средних размеров торговый порт под названием Масария. Он не очень популярен, поскольку берег гористый, по тамошним дорогам грузы таскать тяжело. С другой стороны, он расположен довольно удачно, так что оживленные торговые пути через него все-таки проходят. Плюс там верфи. Его размеры оптимальны — слишком мал, чтобы держать там полноценное сыскное управление, но достаточно велик, чтобы нам там затеряться. Надеюсь, нам удастся найти корабль, который провезет вдоль побережья пару сотен верст к юго-западу, до Небесной бухты или ее окрестностей. Ну, а там опять пешком до Ледяного замка. Если же планы изменятся, то из Масарии мы сможем уплыть в противоположном направлении — северная часть континента, так называемый Северный пояс, по большей части независима от Камилла. Вот только...
Тилос замолчал и с сомнением посмотрел на Ольгу с Теомиром.
— Что еще? — буркнул Заграт. Девушка заметно напряглась.
— Вот только есть небольшая проблема. Видите ли, мы пойдем через сердце Империи Майно, ее исконные земли. Ну, цвет кожи не проблема — мало ли кто почему не загорел. Но вот в тамошних субтропиках народ любит ходить нагишом.
— Ну и? — не понял орк. — В чем проблема? Я тоже люблю, когда не холодно. Да и крокодилы... а, понял.
Он тоже уставился на Ольгу. Та начала медленно заливаться краской.
— Нагишом... голыми, да? — почему-то шепотом спросила она. — Совсем-совсем голыми?
— Совсем-совсем голыми, если погода позволяет, — безжалостно подтвердил Тилос. — И мужчины, и женщины, и старые, и молодые. И привычка уже прочно распространилась по всему континенту. В Крестоцине вы просто ее заметить не успели, потому что похолодало по осеннему времени. В жаркой Катонии, Онка, вам с Теомиром придется раздеваться, если только не хотите к себе внимание привлекать. И бани там смешанные.
Ольга запунцовела так, словно кровь готовилась вот-вот проступить сквозь кожу. Хлаш хмыкнул про себя. Да, людям с их странными табу придется тяжко. Вот чего я никогда не пойму, так почему зрелище голой кожи считается у них позорным и постыдным. На островах она в ручье мылась и то в самом глухом и неудобном месте, кустами заросшем. А уж смешанная публичная баня...
— Я... я не знаю, — еще тише прошептала Ольга. — Я... попробую, если надо.
— Попробуешь, — согласился Тилос. — Но пока расслабься. Погода прохладная, наготе совсем не способствует, а до жарких краев еще не один период добираться. Кстати, запомните — в здешних местах помимо осьмиц и сезонов дни считают периодами по двадцать четыре дня. Так что меньше чем за четыре периода мы до Катонии не доберемся, и они придутся на зиму. А зима там бесснежная, но дождливая и довольно прохладная, так что голышом гулять, возможно, и не придется. Ну что, молодежь, другие вопросы есть? Предложения? Комментарии, кроме ругательных? Хлаш?
— Я разве молодежь? — удивился Хлаш, поднимаясь и разминая мышцы.
— По сравнению со мной — просто молокосос, — усмехнулся Тилос. — Точнее, беззубый жевун, с учетом вашей физиологии. Для нас, старичков, полусотней лет больше, полусотней меньше — особой роли нет.
— Жрать охота, — пожаловался Заграт. — Кишка кишке марш играет. Ни у кого еще одного зайца не завалялось?
— Добуду я зайца, — пообещал Серый Князь. — Или барсука, они здесь должны водиться. А там доберемся до какой-нибудь деревни и парой охотничьих луков разживемся. Да и Теомир у нас звезды неплохо бросает. Ну, нам в том направлении. Если карта у меня в голове не устарела, там есть торные дороги и человеческие поселения. Эй, Тёмка! Подъем!
Теомир вздрогнул и обратил на него невидящий взгляд. Несколько ударов сердца он молча сидел без движения, потом нехотя поднялся, тяжело опираясь на руку Ольги. Хлаш наблюдал за ним со все усиливающейся тревогой. В последние дни с парнем явно творится что-то не то. Возможно, сказывается постоянное напряжение. И еще и ночные кошмары... Надо поговорить с ним по душам, как только возможность выпадет, помочь расслабиться или хотя бы страх снять.
— Ых! — негромко крикнула Ольга, оглядываясь по сторонам. — Эй, Злобный Ых! Ты где? Мы уходим!
С сука над головами спорхнула маленькая тень, уцепилась за ее рубаху.
— Я тут, — недовольно сказал летун. — Спать хочу, а вы кричите громко и не даете. И комары тут невкусные...
Он завернулся в крылья и затих. Девушка осторожно погладила его пальцем и обеими руками попыталась пригладить взъерошенные волосы.
Хлаш пристроил на плечо свою палицу и первым шагнул в подлесок. Дорога впереди обещалась долгая — но даже она начиналась с первого шага.
День девяносто пятый и далее. Западные границы империи Майно
До города под названием Турасу (или Турас, как произносили местные, сглатывая последний звук), они добрались ровно две осьмицы спустя.
Несмотря на то, что окрестности Крестоцина разорили проходящие войска, на заросшем высокой травой тракте нашелся постоялый двор — ветшающий, пустой, но все еще живой. Кроме самого хозяина и его толстой жены с распухшими суставами на руках, здесь присутствовал лишь один работник, в данный момент пьяный в стельку и валяющийся под забором в компании пары тощих свиней и облезлой собаки. Угрюмый хозяин долго жаловался на жизнь, на отсутствие путешественников, на разорительную для округи войну, на работников, сбежавших, когда платить стало нечем, но несколько заморенных лошадей у него на конюшне нашлось.
— Последние запасы подъедаем, — пожаловался он, уныло перебирая серебряные монеты, скупо отсчитанные Хлашем. — Пора, пожалуй, бросать место да перебираться куда еще. Стар я уже в работники идти или на пустом месте новое дело поднимать... — Он тяжело вздохнул и сгреб монеты со стола. — Купцы никуда не ездят, а армия берет все, что хочет, за квитанции, по которым денег хрен получишь. Вон, стоит на конюшне то, что вчера оставили взамен моих, а какая компенсация? Бумажка, которой даже толком не подтереться...
Лошадей нашлось всего четыре, но Хлаш, пожав плечами, отдал Тилосу свой заплечный мешок и размашистым походным шагом пошел рядом. Втайне он радовался, что не придется снова лезть на коня верхом, беспокоясь о том, как бы ненароком не сломать хребет животине. В первые дни ему даже не пришлось особо напрягаться — загнанные неведомым посольством животные едва шли шагом. Но и попозже, когда кони немного отдохнули, отъелись и пошли трусцой, тролль ни разу даже не запыхался. То ли Тилос придерживал лошадей ради него, то ли еще что.
Первые села начали попадаться в нескольких днях езды от Тураса. Невысокие бедные дома из неошкуренных бревен, подслеповатые окна, затянутые бычьими пузырями, а то и просто забитые плахами... В некоторых хибарах отсутствовали даже дымоходы — там топили по-черному, из дверей тянуло дымком. Оборванные дети, раскрыв рты, провожали путешественников долгими любопытными взглядами, особенно рассматривая висящего у Ольги на плече Злобного Ыха, который в последние дни почти все время спал.
— Ну и нищета... — с отвращением сказал Заграт. — Голь перекатная. У нас на временных стоянках дома и то лучше.
— Война, — ответил Тилос. — Постоянная война, здесь или неподалеку. Окрестности Крестоцина — спорная территория, войска здесь часто проходят. Откуда богатству взяться?
— Забор-то им кто мешает поправить? — орк кивнул на покосившийся, почти упавший частокол вокруг заросшего огорода. — Небось, сам Майно?
— А смысл? Завтра придут мародеры и начнут крушить все подряд для развлечения...
— Вилы у них есть? Топоры? Мародеров надо учить, — Заграт зашипел и вздернул верхнюю губу, продемонстрировав желтые клыки в гримасе отвращения. — А то последнее заберут и глотки перережут.
— А как ты мародеров от регулярной армии отличишь? — усмехнулся Тилос. — Они, в общем-то, мало чем различаются. И во всеми шутки плохи — сожгут деревню и не поморщатся. Нет, братец, тебе легко говорить. Пока в окрестностях мира не установится, изгородь никто чинить не станет.
Изредка проезжали сжатые поля, с трудом отвоеванные у леса. Как-то ночью зарядила унылая осенняя морось. На открытом месте плащи быстро промокали и уже не спасали от промозглого холода. Но и в лесу, под деревьями, ехалось не лучше: крупные капли срывались с желтеющих листьев и хвои, били в лицо или тяжело шлепали по плащам.
Турас показался на исходе очередного дня, ничем не отличавшегося от прежних. Леса расступились, отступая перед широкой рекой, и в сумерках впереди замерцали тусклые огни большого поселения, огороженного невысоким частоколом. Поутихший днем дождь начал накрапывать снова, и путешественники понукали усталых коней, чтобы побыстрей очутиться под крышей. Размеренно топающий по грязи Хлаш вдруг обратил внимание на непринужденность, с которой держался в седле Заграт. Орк-всадник, хмыкнул он про себя. Ишь, навострился. А ведь как в первые дни ругался и причитал! Надо спустить его с седла до постоялого двора, чтобы лишние толки не пошли. Не приведи Путь сейчас с его соплеменниками столкнуться, лишних вопросов не оберешься...
Отправив разбуженного Ыха на охоту (зверек уже привык, что в города ему лучше не соваться), Отряд подошел к воротам. Опасения Хлаша оправдались. Привратник бросал на Заграта удивленно-подозрительные взгляды все время, пока Тилос вытаскивал из кошеля медяки для уплаты въездной пошлины. В конце концов Заграт недовольно ощерился, продемонстрировав клыки, и привратник, испуганно выхватив из рук Тилоса монеты, отскочил в сторону и торопливо поднял вверх барьер, преграждающий въезд. Обернувшись назад, Хлаш увидел, что он по-прежнему смотрит вслед Отряду с настороженно-удивленным выражением.
— Слез бы ты с коня, друже, — негромко посоветовал тролль шаману. — В глаза бросаешься.
— И по грязище шлепать? — пробурчал шаман. — Погоди, за сотню шагов до постоялого двора слезу.
— Ишь как запел, — усмехнулся Хлаш. — А помнишь, что вначале было? "Орк на лошади!.. Не спина, а стол!.." Давай, слазь. Нужно из твоего мерина вьючного изобразить, что ли.
Недовольно ворча себе под нос, Заграт нехотя сполз на землю. Несколько минут ушло на то, чтобы перекинуть через луку седла вещевые мешки компании и на расспросы редких прохожих о местных трактирах, так что до крова Отряд добрался после темноты.
Разместив коней и наспех перекусив, поднялись в снятые на ночь две крохотные комнатушки на втором этаже заведения. В городе только что кончилась осенняя ярмарка, в трактире все еще оставалось много постояльцев, и лучших комнат не нашлось. Ольга решительно потянула Теомира в одну из них и как бы невзначай прикрыла дверь перед носом идущего следом Заграта. Тот недоуменно остановился, потом хмыкнул и повернул в другую комнату.
— Поместимся втроем? — осведомился Хлаш, критически оглядывая маленькую комнаты с затянутыми слюдой оконцами.
— Вдвоем, — поправил Тилос, сунув ему в руки свои пожитки. — Вполне поместитесь. Мне надо по городу поболтаться, разведать, что к чему, обменять крестоцинские деньги на имперские маеры и все такое.
— У тебя и тут свои люди есть? — понизив голос, удивился Хлаш. — Ну ты даешь!
— Нет, конечно. Но ты поразишься, друже, сколько всего можно узнать, просто шатаясь по кабакам и внимательно прислушиваясь. Менее эффективно, чем с информаторами, но тоже работает.
— Помощь не нужна? — осведомился Хлаш. — У меня сохранилось немного ночного зелья.
— Тогда можно еще трубить в горн и размахивать факелами на перекрестках, — улыбнулся Тилос. — Народ сюда крайне редко заглядывает, и всегда — как охрана важных особ. Заметил, как на тебя в зале пялились? Больше, чем привратник — на конного Заграта. И потом, я-то могу говорить, как местный, а вот в вас акцент сразу выдаст пришельцев из дальних краев. Оно нам надо?
— На все-то у тебя ответ найдется, — сморщился Хлаш. — Ладно, гуляй, только не загуляйся.
Аккуратно прикрыв за собой дверь, тролль с наслаждением растянулся на жесткой койке.
— Наконец-то под крышей, — сладко зевнул Заграт. — Скажи мне, крокодилище, дежурить ночью надо, али как? Вроде город, а все как-то подозрительно мне...
— Я вполуха подремлю, — согласился Хлаш. — Если кто вломиться попробует — услышу. Надеюсь, молодежь не забыла дверь запереть? Надо проверить...
— Не забыла, — ухмыльнулся Заграт. — Я слышал. Кстати, всезнайка, скажи вот что. У людей вроде принято раз и навсегда пару себе искать, так? Жениться называется, кажется. А наши птенчики вроде не женаты, однако перепихнуться случая не упускают. Как же так, а?
Хлаш напряг память.
— Не помню точно, — в конце концов признался он. — Мало я в тех краях бывал. Кажется, у Всадников до женитьбы сношаться запрещено, но люди же! У них круглый год течка. Поди им запрети, особенно подросткам, только что в пору вошедшим. Вот они и делают вид, что ничего не случается. Лишь бы девка не залетела, замуж идти нерожавшая должна. Или у жугличей так? Не помню. Да кому сейчас какое дело? Они двое как бы не последние от своего племени остались.
— А-ахм! — снова зевнул орк. — А что, у них бабы сами мужиков выбирают, или как?
— Ну, когда как, — Хлаш почесал скулу. — Онка, кажется, себе пару сама подобрала и никого не спросила. Мне другое непонятно. Помнишь, в Лесной долине она вроде как беременной оказалась? Телевар еще мрачный ходил, как туча. Шестьдесят дней прошло, а все еще незаметно.
— Да, брюха не видать, — согласился орк. — Да кто их, людей, разберет. Может, в их племени вообще до родов незаметно. Тилос вернется — спроси у него, а я спать хочу.
Он закрыл глаза, отвернулся к стене и вскоре громко засопел носом.
Каор видел Турас не в первый раз. Правда, раньше духи как-то миловали его, и наблюдал он за городишком только с борта судна, неспешно проплывавшего мимо, а в худшем случае пристававшем на пару часов, чтобы высадить и принять пассажиров или груз. Но сегодня ему пришлось добираться конному по глухим лесным дорогам. Вызванный еще из Турапы курьерский корабль мог прибыть не ранее середины следующего дня, и выбора не оставалось: следовало искать ночлег на одном из блохастых постоялых дворов. Конечно, личный посланник Майно мог остановиться и в гарнизоне. Хотя Турас формально и не входил в империю, он все же располагался почти на самой границе, и Великий держал здесь небольшой отряд — просто на всякий случай, чтобы подстраховаться от неожиданностей в средней важности речном порту. Однако перспектива провести ночь в гамаке в общей казарме, посреди громкого храпа солдатни и сапожной вони, ему совсем не улыбалась. Особенно — после всех неприятностей, задержавших в дороге и курьера, и самого Каора. Внезапные ураганные ливни в эту пору года — ну надо же! И лошади словно загнанные тащатся, еле ноги переставляют. И вообще, лишние двое суток в дороге сверх запланированного как-то необычно его вымотали, поселили в теле тяжелую усталость. Нужно поспать на предположительно нормальной кровати и в тишине, раз есть возможность.
