Эрида всё время старается демонстрировать своё тело. И на тело почти всегда приятно смотреть.
Слов не находится. Пальцы Эр легко касаются опущенной в воду руки Марины.
Жара всё нестерпимее.
Солнце всё ярче.
* * *
Спускаются вниз по тропе, словно дети, взявшись за руки. У Эриды играет на губах всем известная чуть глуповатая улыбка. Марина привычно нахмурена. Вроде как и надо о чём-то говорить, а вроде и не о чем.
Солнце уж очень жарко светило.
Не очень-то хочется вспоминать, что было, а что от полуденного зноя привиделось.
Эриде вот хорошо. Сияет просто.
— Марина, почему ты всегда и всем недовольна?
— Ты необъективна.
— Радоваться надо, а не дуться!
— Интересно, чему?
— Хотя бы тому, что мы такие красивые и молодые.
— Это всё ненадолго.
— А хотелось бы навсегда!!! Понимаю, почему Софи так любит летать. Крылья бы — сама взлетела.
— А потом об землю — шмяк!
— Тебе просто нравится противоречивой быть.
— Мне самой собой больше всего быть нравится. Ни на кого не похожей.
Эр беззаботно вскакивает на балюстраду. Балансирует, раскинув руки.
— Как же это здорово быть молодой. Весь мир открыт пред тобой!
— Угу. Ровно половина на нас через прицелы любуется.
— Так и мы на них — тоже. Кончится ведь это когда-нибудь.
— Быстрее наша молодость пройдёт. Будешь выжимку из куска сырой говядины пить, чтобы молодость кожи сохранить.
— Да знаю я эту шутку про жену Тима IV. Её еще как собачку звали, Ми-Ми или Фи-Фи, кажется.
— Это традиция у них, в своём кругу уменьшительными именами пользоваться, — ворчит Марина, — Каким-то детским садом отдаёт. Имя-то у неё на самом деле было как бы моего полного не длиннее.
— Придворная дама Фи-Фи спрашивает, что Её Величество пьёт. Она и сказала. Дело на Великом балу было даме стало плохо.
Марина хмыкает.
— По более грубой версии, её под ноги императору с наследником стошнило. Что бы с ней стало, увидь она как наши отцы водку с кровью ещё живой змеи пьют?
— Бр-р-р! — ёжится Эр.
— А я это пробовала. И змею эту зажаренную потом съела ещё.
Почему-то разноглазая не зажимает рот, а только весело смеётся.
— Скажешь, кто здесь за такие напитки отвечает. Обязательно попробую.
— В жару пить не советую.
— Внутри прохладно почти везде.
— Ты чокнутая, Эрида!
— Я знаю!
Ловко спрыгивает. Куда-то улетучилась скованность в движениях. Впрочем, Эр всегда боялась демонстрировать на людях свою ловкость и стремительность. Тут же только она и Марина.
Садится, прислонившись к ограде.
— Жизнь прекрасна, Морская, — Эр знает переводы всех имён и иногда втихаря посмеивается, когда человек значению полностью имени не соответствует. Ну да, над вторым именем Софи обхохотаться можно. Ненавидящая духовенство, церковь, жрецов и богов Елизавета оказывается 'почитающая бога'.
— Тебе напомнить, та в честь кого тебя назвали, вообще по одной из версий не обладала человеческим обликом, была страшно уродлива?
— А её вообще не существовало. Зато, я красивая!
— Некоторые только это и могут про себя сказать.
— Ну, так я-то другая. Хотя и красивая.
— Эр. Я формами чьей-то задницы восторгаться не умею.
— Потому что считаешь, у тебя идеальная.
Марина чуть через плечо не обернулась, чтобы рассмотреть себя сзади.
— Ничего такого я не считаю.
— И ещё ты очень сильная, хотя мускулы, как у тебя нравятся не всем.
— Зато, меня они полностью устраивают, — Марина напрягает руки.
— Это только для драки хорошо.
— А для рычагов танка просто замечательно, — не хвастаться же Эр, она смогла ТТИ — 'Драконом' управлять при отключённых усилителях. На спор, разумеется выигранный. Иначе бы просто не полезла.
В разноцветном взгляде мелькает испуг.
— Ты на самом деле хочешь пойти... туда, — шепчет последнее слово даже не со страхом, с самым натуральным ужасом. Слёзы из глаз уже выступили.
Марина садится рядом. Обнимает Эр, как ребёнка.
— Это за пределами моих желаний. Потомки создавших страну должны сражаться за неё, иначе медяк цена всем нам и древним клинкам.
— Но я ведь тоже... Но я не могу...
— Просто не позволяет состояние здоровья. Иначе бы и ты смогла.
— Уверена?
— Да.
Эр вздыхает.
— Опять грустно стало, — говорит безо всякого каприза, просто описывая, что есть, — не уходи, Марина. Просто посиди ещё немного со мной.
Эр склоняет голову ей на плечо. Просто потребность прикоснуться к чему-то надёжному. Это здесь ощущение праздника, теплоты и практически сказки. Здесь просто не чувствуется присутствие врага. Но он есть. Где-то там, за безбрежной водной гладью. Где-то там, куда уже вполне достают летающие лодки дальних патрулей и тяжёлые бомбардировщики.
Да и у самых берегов Архипелага могут разорвать воду клыки несущихся торпед подлодок.
В самых неожиданных местах могут появится смертоносные мины. Много смертельно опасного прячется во вроде бы безмятежных водах.
Здесь всё-таки Стальные острова. 'Гнездо грэдского милитаризма', 'логово морских чудовищ' как пишут на юге огромного материка. Можно сколько угодно малевать где надо и не надо картинки с каким-то конным святым, поражающим копьём змея. Пусть на змее всё чаще изображают грэдскую каску.
Реальность разительно отличается от картин. Линкор имени этого змееборца с затоплениями до сорока процентов, двумя полностью выгоревшими башнями и пробоинами в поясе с трудом дотащили до порта.
Морские чудовища уже много раз показывали — кусать до смерти они умеют.
Марина и сама змея. Нелюбители двуногих рептилий призывают убивать их всех. Без различия пола и возраста. Всех, включая Эр, Динку и Коаэ.
Но 'Глаз Змеи' не затупился. И он в надёжных руках.
Да и казнили далёкие предки Марины и Эр святого в итоге. Если верить его нынешним почитателям, просто со звериной жестокостью. Впрочем, любовь к описанию издевательств и пыток заставляет задуматься о содержимом мозгов авторов всевозможных 'житий' мучеников за веру.
В Замке Ведьм и сейчас хранится десять голов одного пророка захваченные Диной II в походах. От него же набралось несколько тысяч пальцев и их фрагментов (мощи часто вставляли в рукояти клинков). Воительница даже шутила: 'Нас зовут ящерами, а сами на них куда больше похожи. Ящерица не всегда себе второй хвост отрастить может, хотя я однажды с пятью видела. А эти вон с какой скоростью не то, что пальцы. Головы отращивают. Может, они и не люди вовсе?'
— А у нас Коатликуэ есть. Она хорошо умеет самым жутким чудовищам придавать облик миленькой девочки. Вспомни её костюм на Новогоднем. Сама ведь всё придумала. Ещё и для Дины наброски сделала. Я даже серьги после придумала и заказала.
Марина мысленно представляет коралловые сердца в ушках Эр. И ожерелье. Ведь куда более реалистично, чем у мелкой может выйти, ибо деньги девать некуда. Ну, да соправителя таким не напугаешь. Как-никак, покойная мать разноглазого чуда чёрные шуточки обожала.
Вторая неправильная принцесса на его веку. Опыт уже должен быть.
— Надеюсь, не лягушачьи сердца заспиртованные собираешься в уши цеплять?
Судя по блеснувшим глазам только что, сама того не желая, подала Эриде очередную безумную идею.
— Не. Из головок колибри, народ поклонявшийся Коатликуэ птичек тоже почитал. Они такие яркие. Кажутся милыми, хотя на деле прожорливые и злобные птички. Птички бога войны. Она из самых неожиданных мест до нас добирается. Война! Мои предки тоже ведь создавали страну. Великие завоеватели, созидатели и разрушители. В ножны моего меча вделана капсула с солью. Самой обычной солью, выпаренной из морской воды Восточного океана. Генерал Рэндэрд велел ту соль выпарить. Как символ того, он вместе со всеми, Великие равнины прошёл. Теперь на берегу океана стоит. И это всё у него за спиной отныне и навеки наша земля.
— Там есть такой памятник. Так и называется 'Разгромили белых хратов, разогнали всех попов. На Восточном Океане свой закончили поход!' Строка из стихов его сочинения. В другом мире есть очень похожая песня.
Эр прикрывает глаза.
— Она и там, вроде, называется 'Песня о взятии Приморья'. Странные люди поэты, во всех временах мыслят одинаково. Хотя, люди ведь тоже повсюду без конца воюют. Что здесь, что где-то ещё.
— Там внутренняя война была. Величайшая по значению из всех войн того мира.
— Марина я знаю историю. Скажи, ты видела их?
— Кого? — не сразу соображает Херктерент.
— Тот памятник. Я никогда там не была. Хотя, он ближе к столице, чем место, где находимся мы. Везде пишут, картинки не передают и десятой доли величия.
— Это так, — кивает Марина, — совсем по-другому себя чувствуешь, когда рядом стоишь. Там нет постаментов. Стоят прямо на камне. Словно недавно туда пришли. Современные краски хорошо держатся. Они правда будто живые люди. Только огромные.
Дина шлем держит на руке, но рога всё равно высоченные. И сияют. Когда на поезде подъезжаешь и они видны с десятков километров.
Миррены зовут эти статуи 'Памятниками грэдской гордыни'. Людям не годится строить столь грандиозные монументы. Это самое настоящее идолопоклонничество, а то и силам зла поклонение.
Хотя, на деле, это как раз ещё из времён да Катастрофы басни сюжет про лисицу и незрелый виноград. Сами похожий памятник Тиму I и его окружению поставить хотели. Даже выше наших Гигантов Приморья, только рухнула первая статуя, и решили больше не рисковать. Да и Великая Война вскоре началась, а после всем несколько лет было не до того.
Уже перед этой войной новую стройку века начали — портреты пяти императоров выбить в горной гряде. Но с началом войны что-то я про этот памятник больше не читала. Видать, где-то в других местах взрывчатка требуется. Видать, и этот монумент только на монете останется.
— Я знаю, у меня есть такая монета, серебряная. Про наш памятник говорят, из-за рогов Дина выглядит выше всех.
— Так это замысел памятника. Чтобы гордо сверкали золотые рога. Там ведь все, кроме Дины III без шлемов, как знак того, что закончены бои. Твой предок, Рэндэрд, как намёк на будущее, развернулся лицом на юг и из-под ладони туда смотрит. Кстати, скульптор слегка пошутил, он единственный, у кого фляжка из бутылочной тыквы на поясе висит.
— Да знаю, везде пишут пил он очень много. Меч хоть похоже сделан?
— Полное сходство. Там всё оружие и доспехи сделано с сохранившихся образцов. Сейчас у ног генерала небольшая выставка трофеев.
Единственное место, где каждый желающий может коснуться рукояти 'Глаза Змеи'. Дина III на одном колене у берега океана стоит. Вроде как воду рукой трогает. Там вход на смотровую площадку через ножны сделан. Пальцы у неё над водой, с них дети в море прыгают. Я тоже попробовала. Пишут, за столько лет никто не утонул и не разбился. Говорят, сама статуя за этим следит, раз прямо на руку смотрит.
Сначала хотели сделать её смотрящей на воды океана, как и остальных. Но потом решили, павлиньи перья шлема уж очень сильно возвышаться будут. Потому и сделали, будто на руку смотрит. Перья очень большую тень дают. Даже в самую жару.
Эрида чуть ежится.
— Бр-р-р! Как представлю, как на тебя сверху смотрят огромные глазищи. Аж страшно становится.
— Это ты зря! — смеётся Марина, — Во-первых, она улыбается, а во вторых...
Чуть приподнявшись, смотрит прямо в лицо Эр.
— Можешь мне поверить, рожу, очень похожую на памятник, ты сейчас наблюдаешь перед собой, а я постоянно лицезрю в зеркале.
— Только там размеры несколько отличаются, — хихикает Эр, — А правда, настолько похоже, ведь поставили задолго до твоего рождения.
— Правда. Внешность Великих Еггтов прекрасно известна. Я, действительно, и на Мать, и на Дочь очень похожа. Хотя, лицо Золоторогой как следует смогла рассмотреть только вокруг неё несколько кругов на автожире сделали. Он же может почти на одном месте зависнуть. На вертолёте двухмоторном меня полетать не пустили.
— Я такого даже на картинках не видела.
— Успеешь ещё насмотреться. Он транспортным должен быть. Хотя, как мне кажется если их сделать много, то десанты в ближнем тылу с них высаживать самое то.
— Ты как всегда, лишь бы убить кого.
— Всего лишь, врагов. Хочешь, о мирренских художествах в колониях расскажу. Особенно, — неприятно усмехается, — про суп из мидий?
— Не надо! — глаза Эр совершенно квадратные от ужаса, — Я не уверена, что мне стоит это знать.
— Не хочешь, не надо, — пожимает плечами Марина, — надумаешь — я всегда готова. Знать надо, с кем дело имеем. Это в отношении наших пленных они ещё каких-то рамок придерживаются. Всех остальных... Самое мягкое, просто не считают за людей. Со всеми вытекающими последствиями.
— Не надо! — Эр крайне редко повышает голос, но сейчас почти кричит.
— Сказала же, не буду.
Сидят некоторое время молча.
— Марин, а правда там смотровые площадки в глазах статуй?
"Глаза! Заметьте, не я сказала это слово. Эр, ты на самом деле ничего не знаешь, или так хорошо притворяешься? Корзины человеческих глаз — вот они следы колониальных частей. Десятки кило. Они бы их уничтожили, но мы сами не ожидали такого успешного десанта, и того, что нашли в резиденции губернатора. Почему-то не удивляюсь, что он без вести пропал. Подозреваю, у кого-то может и лежит череп опасного зверя'.
— Там на головы можно подняться. Но общедоступная площадка — только на шляпе начальника огня Эрескерта. И ещё одна, пониже, на седле коня Линка. Его намеренно сделали, будто он травку щиплет. Вход через ноздри — прямо скажем, впечатляет. Там с винтовой лестницей перемудрили, слишком крутая получилась, не все захотят по такой подниматься, но мне понравилось.
— Впереди группы солдат стоит генерал Рэдрия. Наша Хорт страшно переживает, что там не бывала. Единственный монумент, что цвета натуральной бронзы. Только перо на шлеме алое. Лабрис очень похожий. Ночью в пере горят сигнальные огни для самолётов.
— Я знаю, этот монумент потому и такой. Он символ. Памятник не только этому человеку. Памятник всем, кто до океана не дошёл.
— Это так. Когда у подножия их стоишь... Такая гордость пробирает. За страну, за нашу мощь. За то, что мы в состоянии создавать подобное. Символы нашего мира. Они простоят сотни и тысячи лет.
— Хочется когда-нибудь всех Великанов Приморья впервые ребёнку показать. Такой восторг и удивление, что можно увидеть только на детском лице.
— Деньжищ, конечно, на памятник вывалили ого-го сколько! Какой-то деятель, не помню уже из какого лагеря, писал во время финансового кризиса 'спрашиваете, куда в нашей стране подевались деньги — на приморских великанов посмотрите!'
— На самом деле так много потратили?
— Сложно сказать. Деятель этот был ещё философом, популярным в то время. Как и большинство философов считал себя человеком, одинаково хорошо разбирающимся абсолютно во всём. В том числе, и как бюджет Империи формируется и как должен расходоваться.
Сунула я в эти труды нос — и поняла, в данном вопросе я и то намного лучше него разбираюсь. Хотя, кроме статистических отчётов министерств и пары школьных учебников ничего не читала. Отчёты эти в те времена уже публиковались.
