— А предупредить не судьба? — сердито спросил он у дракона, отряхиваясь и подбирая сползшую с плеча котомку. — Да ладно, не подлизывайся, помню я, что ты говорить не умеешь. Но всё равно...
Что всё равно, он и сам не смог бы объяснить.
Уже совсем другим взглядом посмотрел он на хвостатого и крылатого друга, который с виноватым видом топтался рядом и пытался незаметно лизнуть его в макушку. Вот почему, скажите на милость, вполне неглупому демону даже в голову не пришло, что на таком драконе можно летать? Зная о том, что гномлины на дракончиках именно летают, от Дрэги он как раз ничего такого не ожидал. Во-первых, дракон был слишком большой, а его сложенные по бокам крылья, наоборот, казались слишком для него маленькими. Во-вторых, дракон сам невольно обманул Степана, отправившись на водопой на своих двоих... э-э-э... на своих четырёх лапах. Вот и возникло твёрдое убеждение, что полёты и перелёты — это для кого-то другого. Абсолютно неверное убеждение, как только что неожиданно и весьма драматично выяснилось.
Нет, наверное, человека, который не летал во сне хотя бы один раз. Ощущения фантастические, забыть это невозможно. А теперь Степану представилась потрясающая возможность полетать наяву. Пусть не самостоятельно, пусть на драконе — так это же ещё круче! Полететь в небе. Высоко над землёй. Выше всех. Быстрее всех. Дальше всех. Огромность предстоящего счастья вскипала в крови щекотными пузырьками и разрывала грудь. Нет, это просто праздник какой-то в самом деле! Он сейчас по-настоящему поднимется на драконе в небо и будет смотреть сверху вниз на леса и реки, он помчится навстречу ветру, задевая руками облака и охватывая взглядом весь мир до самого края... Это было так... невероятно, так грандиозно, что у него снова захватило дух, только уже не от внезапного взлёта, а от не менее внезапной радости. Нет, всё же правильное желание Змиевы зубья выполнили, очень правильное. И ничего они не ошиблись, потому что с таким драконом намного проще и быстрее и Смаклу получится спасти, и Ванеса отыскать. Летайте, как говорится, драконами таёжных авиалиний!
— Значит, ты умеешь летать, — протянул Стёпка. — А показать можешь? Я посмотреть хочу, как это со стороны выглядит.
Испугался он вдруг, что дракон не летает, а просто очень далеко прыгает, помогая себя крыльями. И если это так, то сидеть на нём будет не слишком весело, потому такие прыжки из человека могут всю душу вытрясти и обязательно укачает при этом до тошноты. Стоит ли тогда вообще напрягаться?
Дрэгу не пришлось просить дважды. Сильные лапы легко бросили тело в воздух, хлопнули крылья, кончик хвоста, задев берёзку, сбил с ветки пару листьев.
Стёпка во все глаза смотрел на уносящегося вдаль дракона. Всё-таки летит. По-настоящему. Так же, как летал, будучи маленькой гномлинской лошадкой. Нарушая, между прочим, все известные Степану законы физики. Если этим дурацким законам верить, то такое огромное создание вообще не имело никакого права держаться в воздухе. В самом крайнем случае ему было позволено после длительного разбега, сопровождаемого суматошным хлопаньем крыльев, пролететь невысоко над землёй сотню-другую шагов. А он даже крыльями почти не машет. Такое впечатление, что они нужны ему только для маневрирования. Само собой, без магии тут не обошлось. И это хорошо, даже просто здорово.
В считанные секунды домчавшись до дороги, Дрэга заложил крутой вираж, торжествующе курлыкнул и ринулся обратно. Несколько секунд — и он уже рядом. Лапы одновременно коснулись земли, порывом взметнувшегося воздуха Степана едва не сбило с ног. Дракон, красуясь, сложил крылья и вопросительно изогнул шею: "Ну как? Тебе понравилось?"
— Обалдеть, — сказал Стёпка, с некоторым неудовольствием отмечая, что налетающая драконья туша его слегка испугала. Ведь если бы дракон чуть-чуть промахнулся и не сумел вовремя затормозить, последствия оказались бы плачевными. — Уговорил. Только я больше не упаду.
Во второй раз на дракона он забрался уже увереннее, даже слегка загордился своей сноровкой: почти как у опытного наездника получилось. А потом начались напряги. Первое падение сыграло с ним злую шутку, он теперь боялся упасть ещё раз. Поэтому, как только дракон присел перед прыжком, Стёпка лёг ему на спину и крепко обхватил руками за шею. Со стороны это смотрелось, наверное, не слишком героически, зато гарантировало, что он не свалится в первую же минуту.
Взлёт прошёл нормально. Дрэга, чувствуя неуверенность хозяина, летел на небольшой высоте, вровень с верхушками сосен и летел осторожно, без рывков и крутых виражей. И всё равно было неуютно и страшновато, хотелось закрыть глаза и ничего не видеть. Не волновала Стёпку сейчас ни раскинувшаяся до горизонта ширь, ни бескрайние манящие просторы, ни чистейшая белизна облаков, — робко поглядывая на проносящиеся внизу рощи, поляны и холмы, он думал только о том, чтобы удержаться на драконьей спине.
А ему ведь раньше представлялось, что летать на драконе — это ужасно весело и очень легко. Оседлал — и помчался куда душе угодно, хоть за горы, хоть за моря. Ему представлялось, что в поднебесной вышине он будет, раскинув по сторонам руки, хохотать от восторга (так всегда делают те, кто впервые летит) и посматривать с высоты на всех ползающих по скучной земной поверхности. И что?.. Хохотать ему не хотелось совершенно, руки раскидывать он просто боялся, восторга тоже пока никакого не ощущалось. В общем, было ужасно и совсем не весело. С глубоким прискорбием Стёпке пришлось признаться себе, что он самый настоящий трус. Ему такая удивительная возможность подвернулась, ему древние силы такой фантастический подарок сделали, а он лежит, тупо уткнувшись носом в чешую, и едва-едва справляется с приступом высотобоязни.
Полёт продолжался от силы минут десять, а ему уже захотелось на землю. Ноги предательски ослабли, руки затекли, сосущая пустота в животе расползлась почти до сердца. Нужна была передышка. Нужно было примириться с собственной трусостью и неспособностью стать крутым драконьим наездником. Стёпка был растерян и огорчён. Красивого и героического парения под небесами не получилось. Стремительного пикирования с крутыми разворотами и захватывающими дух воздушными горками не получилось тоже. Волшебный праздник не состоялся. Выходит, правильно говорят, что рождённый ползать летать не может.
Осторожно повернув голову, он посмотрел вниз. Дракон летел по извилистому распадку. Проплыли склоны сопок, остались за спиной иссечённые трещинами скалы. Впереди сверкнул весёлыми бликами каменистый ручей, и призывно зазеленели покрытые невысокой травой берега.
"Давай здесь остановимся" — хотел сказать Стёпка, но горло отказалось ему повиноваться и вместо нормальной человеческой речи издало какой-то невнятный скрип. Тогда он машинально похлопал по драконьей шее — и умный Дрэга тут же пошёл на посадку. Приземлился он красиво и очень аккуратно, впрочем, измученный страхом наездник этого совершенно не заметил. Безвольным кулем свалившись с драконьей спины, он уселся на первую попавшуюся кочку и с облегчением вытянул ноги. Настроение у него было что называется не фонтан. Совсем недавно он радовался тому, что полетит, теперь же он с несравнимо большей радостью ощущал под ногами надёжную землю. А на зелёную травку смотрел с таким умилением, словно в роду у него были сплошь жвачные и парнокопытные.
В этом месте они задержались надолго. Дрэга, как совершенно свободный и независимый дракон, никуда не торопился и ни к кому не спешил. Стоя в ручье всеми четырьмя лапами, он лакал холодную и очень вкусную (Стёпка тоже попробовал) воду. Затем, утолив жажду, он выбрался на берег, улёгся рядом со Степаном и беззаботно задрых, подставив солнечным лучам светлое брюхо и совершенно по-птичьи спрятав голову под крыло. Дракону хорошо, он летать умеет и высоты не боится. А что делать трусоватому демону, про которого почти все думают, что он непобедимый? Отказаться от мечты? Смириться с собственным малодушием и всю оставшуюся жизнь жалеть о том, что не сумел преодолеть постыдную слабость?
Закинув руки за голову, Стёпка лежал на траве и смотрел в небо. В небе плыли облака. Очень высоко. Отчётливо представив себя там, рядом с этими величавыми громадами, он содрогнулся. Кажется, в небо мне уже совершенно не хочется. Вот если бы за спиной вместо котомки оказался парашют... Или если бы на драконе было седло со стременами и поводьями... Интересно, а как долго гномлины учатся летать на дракончиках? Может быть, это у них в крови? Стёпка вздохнул. Выхода нет, надо учиться преодолевать себя. В конце концов, демон я или просто погулять вышел? Ванька бы меня уже десять раз высмеял. И улетел бы на драконе один. На экскурсию.
— Дрэга, подъём! — скомандовал он примерно через час, когда лежать без дела стало совсем невмоготу. — Хватит уже спать.
Разморённый жарким солнцем дракон, как говорится, и ухом не повёл, тем более что ушей как таковых у него не было. Зато имелись внушительные и очень ловкие лапы. Которыми он и сцапал хозяина, когда тот решил растолкать разоспавшегося летуна.
— Обниматься я тебе тоже запрещаю! — ругался Стёпка, безуспешно пытаясь освободиться от шуточных объятий. — Ты мне все рёбра переломаешь... Стоп! Погоди, не убирай лапу! Да не бойся, не съем я её.
Лежащая у него на коленях увесистая передняя конечность с полувыпущенными когтями, покрытая мелкой чешуёй и отливающая на солнце тёмной малахитовой зеленью, показалась Степану вдруг подозрительно знакомой. Где-то он видел уже почти такую же лапу с почти такими же когтями. Причём, совсем недавно. Только размерами поменьше... Бли-и-ин!
Всматриваясь сквозь увеличивающий кристалл в свою виртуальную "взаправдишнюю" руку, он отмечал несомненное сходство. Почти всё похоже: и чешуя, и цвет, и форма суставов... Только когти у Дрэги посимпатичнее — чистые, почти белоснежные и совсем не слоятся. Получается, что Стёпкин двойник из параллельного мира каким-то боком приходится родственником (или сородичем) дракону? И что из этого следует? А то, что гузгай должен и даже просто обязан обладать необходимыми для полётов навыками. Конечно, Стёпка не такими заковыристыми словами подумал, он для себя всё это проще выразил: надо просить гузгая о помощи. А то сидит внутри и в ус не дует. Лучше бы когти почистил, честное слово.
Правильный настрой удалось поймать не сразу. А когда знакомо ворохнулось что-то в груди, тут же встрепенулся и Дрэга. Он подобрался, подтянул лапы и уставился Степану в глаза удивительно серьёзным взглядом. Как будто обнаружил вдруг, что хозяин превратился в кого-то другого.
— Чего подпрыгнул? — спросил Стёпка. — Думаешь, только у тебя секреты есть? Давай, подставляй спину. Щас опять полетим... Если я не передумаю.
* * *
Третья попытка началась очень многообещающе. Направляемый гузгаем, Стёпка в одно касание взлетел на спину, сел сразу правильно, как и должен сидеть настоящий драконий наездник, — и вот они вновь оторвались от земли. Дух, конечно, опять захватило, но ни о каком падении речи уже не шло. Стёпка сидел как влитой, утвердя ноги на подогнутых драконьих лапах и слегка сжимая его бока коленями, этого, как оказалось, было вполне достаточно. Вот тут-то бы ему и вскинуть победно руки и завопить на весь окрестный мир: "Люди, я лечу!!!"...
Всё испортил гузгай. Не зная, что такое разумная постепенность, он не желал "тише ехать" и поэтому сразу направил дракона вверх, повелительно пришпорив его пятками. Дрэга послушно пошёл по кругу, стремительно набирая высоту, и уже через минуту Стёпка закрыл глаза, через три минуты прошептал про себя "ой, мамочки", а через пять — отчаянно пожалел, что согласился на подобное безрассудство. Но отступать было поздно. Оставалось только держаться за дракона изо всех сил и молиться о том, чтобы это издевательство поскорее кончилось. Спина дракона уже не казалась достаточно надёжной опорой, она покачивалась, подёргивалась, с неё слишком легко можно было сорваться, потому что на ней не было никаких упоров и зацепов. Проклятущий гузгай, устроив подлянку, умыл свои немытые руки и теперь, наверно, подхихикивал, наблюдая за Стёпкиными страданиями. Довольно быстро они поднялись на невообразимую высоту, просто невообразимую, на километр, возможно, если не больше, а Дрэга без устали кружил и кружил, взлетая всё выше и выше. Стёпке стало холодно и он взмолился:
— Хватит, Дрэга, я же замёрзну. Хватит!
Подъём тут же прекратился. В животе что-то сладко оборвалось. Собрав всю свою волю в кулак, Стёпка открыл глаза, пугливо осмотрелся — и ахнул. Вокруг него, над ним, под ним, во все стороны простиралось бескрайнее, пронизанное солнечными лучами небо, украшенное тут и там белыми громадами облаков. И облака эти висели в воздухе совсем рядом, до некоторых можно было чуть ли не дотянуться рукой, а на некоторые Стёпка вообще смотрел сверху вниз. Страшно далёкая теперь поверхность земли превратилась в пёстрый, слегка размытый расстоянием зелёный ковёр, на котором кое-где выделялись более светлые пятна полей, отливала вдалеке серебром извилистая полоса реки с многочисленными рукавами и затонами, петляла дорога, превратившаяся в тоненькую жёлтую ниточку, и ещё много внизу было такого, на что Стёпкиного внимания пока просто не хватало. Огромный мир радостно раскинулся до почти неразличимого горизонта, и здесь, на этой потрясающей высоте, появилось ощущение, что нет уже никаких преград, что все расстояния сделались незначительными и даже смешными, и стоит только пожелать — очень быстро можно долететь до любого, пусть даже самого удалённого уголка, до каких-нибудь всеми забытых Махоньких Упырелл или до оркландского Горгулена. Или хотя бы до вон тех самых Закатных гор, силуэты которых с остатками снеговых шапок синеют под левым крылом дракона.
Вот теперь понятно стало, что это такое — увидеть землю с высоты птичьего, вернее, драконьего полёта. Это вам не скучная спутниковая карта родного посёлка в режиме онлайн за прошлый год, это умопомрачительный вид с совершенно умопомрачительного расстояния. До поверхности так далеко, что поневоле холодеют ноги, а сердце начинает колотиться как сумасшедшее. А высотобоязнь... она, конечно, никуда не исчезла, она просто превратилась в восторженный ужас. Или в ужасный восторг. Магический мир наконец-то соизволил повернуться к пришлому демону своей самой чарующей стороной. Опьянённый грандиозностью происходящего с ним чуда, Стёпка забыл обо всём на свете. Он летел! Он летел в небе на драконе! Почти как во сне! Даже круче, намного круче! Мечта сбылась и не обманула.
Впервые поднявшийся на такую высоту дракон тоже, судя по всему, испытывал нечто подобное. Раскинув крылья, он плыл вровень с облаками, огромный, могучий, непобедимый, и во всём Таёжном улусе не было никого, кто бы осмелился бросить ему вызов. Объявляя миру о своём появлении, он издал клокочущий громогласный вопль, и Стёпка в ответ тоже что-то закричал... Вот только руки в победном жесте вскидывать пока не решился.
Прооравшись и выплеснув свои положительные эмоции, они, не сговариваясь, решили, что не плохо было бы спуститься поближе к земле. Чуть заметно шевельнув крыльями, дракон пошёл на снижение. Сначала плавно, а затем всё круче и круче. Встречным потоком воздуха трепало волосы, раздувало рубашку на спине и приятно холодило кожу. Было весело и почти не страшно. Как будто несёшься с высоченной горы на велике. Спуск не занял много времени. Они промчались над лесом, над полями, над озером, которое с высоты представлялось крохотной лужей, распугали птиц, пригнули траву и кусты, и плавно развернувшись, приземлились на уже знакомый и обжитый берег ручья. Стёпка сполз на землю, скинул котомку и сел, прислонясь спиной к тёплому чешуйчатому боку. Он был счастлив. Он всё-таки сумел перебороть свой страх. Он не трус... Но он всё же надеялся, что больше на такую безумную высоту они подниматься не станут. Разве только если очень приспичит.
