Впрочем, я позвала китайца, и человек быстро очень вспомнил многое, чего даже не знал.
К сожалению, сначала оказалось, что он сначала не планировал убивать королеву, короля и королевскую семью, это потом возникло спонтанно, и он решил воспользоваться ситуацией проникшей банды и отдал такой приказ, уже частично уверенный, что их и так убили... Ну, и немножко, конечно, придержал армию, пока там не постреляет банда, решив атаковать только после уже сотен выстрелов, то есть выстрелянного сотнями профессиональных киллеров оружия, когда там уже ничего не осталось... Ну, и естественно, пропустил банду, гарантировав неуязвимость и неприкосновенность...
Особо он не врал — хотел, но не планировал, это не такие уж разные вещи, хотя он валялся в коленях и уверял, что это принципиальная разница. Мол, вот тебя все хотят убить, но редко кто собирается, это же не преступления, правда? — такую клевету возвел на меня гад. Еще и требовал сочувствия. Королева пыталась забрать несчастного у меня, но я не дала. Я его даже не выпустила из рук.
— Ты что, с ума сошла! — хмуро сказала ей я. — Тут же половина заговорщики. Я его выпущу, и они без зазрения совести прикончат и тебя и других... Дай-ка я с этим делом разберусь самостоятельно — у меня куда больше опыта допросов, измен и переворотов!
Я как раз выясняла имена преданных "дяде", возможных изменников и тех, на кого он собирался опираться... Он планировал заговор давно.
— Так-так! — кровожадно сказала я, мрачно оглядев зал.
Зал в тысячи людей мгновенно замер и забеспокоился.
— Ваше величество! — вдруг обеспокоено загалдели люди. — Мы ни сном, ни духом! Мы вас спасали! — вдруг завопили солдаты, кидаясь к королеве, поняв, что из спасителей они вполне вдруг могут познакомиться лично с младшей дочерью королевы. — Мы ничего не знали и честно бежали на помощь!
Особенно искренне волновались солдаты, да и офицеры.
Королева, как могла, успокаивала их, называла преданными, даже дарила солдатам жемчуг с моей косы за храбрость, назначала вместо безвременно почивших офицеров верных короне и преданных честных людей. Дарила то жемчуг дарила, но она сильно дергала меня за косу каждый раз, когда я вполне законно считала, что пятьдесят процентов этих верных людей надо не благодарить, а допросить с применением пытки как положено.
— Учись, дочь! — строго сказала она. — Многое тебе предстоит осваивать, как принцессе, а умение не делать ненужных врагов и превращать противников в преданных слуг общего блага и королевства — это первое! Наблюдай!
Надо сказать, она была искренна — ее теплота и обаяние располагали к себе. И она обрела на моем агрессивном фоне много верных друзей. Особенно, если учесть, что мне приходилось держать за горло все еще точно так сзади дядю, и он еще точно так вонял, правда, еще хуже. И с него, простите, текло, да и обделался он.
Я так понимала, что это политическая акция. Воспитания сознательности и верности престолу. Поскольку, увидев новоявленного короля (дядю) вблизи в таком виде, ясное дело, они вовсе не желали его королем. Он был жалок и отвратителен до трусости, а это смерть правителю. Они могли простить все, но не трусость, эти солдаты, привыкшие убивать. Не ум, не хитрость, а лишь бесстрашие делает лидера — эта простая истина мало кем понимается. И трусость убила возможного правителя. Королева, правда, убивала двух зайцев, поскольку этот запах убивал меня.
Все это было просто чудесно и чудесно пахло. Но, поскольку я, как полагалось, училась, меня никто не спрашивал... При этом, надо еще учесть, что среди них было много не выявленных заговорщиков, которых не знал и сам дядя, поскольку их вербовали другие, которые мало того, что горели желанием убить королеву, так еще и испытывали жгучее желание ко мне.
И я ни мало не сомневалась, и высказала даже это королеве, что я чувствую, что если б не моя рука на горле негодяя, нас бы убили и освободили его. А в этом я не сомневалась и разбиралась лучше нее. К тому же, по моему невидимому знаку китайцы убили несколько заговорщиков до того, как они атаковали, и все это поняли. Отчего преданность остальных возросла в соответственной прогрессии.
— Я сама лучше знаю, как мне поступать! — недовольно заметила мне королева. Но, после того, как ее чуть не захватили в заложники благодаримые офицеры, угрожая ножом, как я этому гаду, и даже чуть не убили ее, я просто наплевала на ее мнение.
Раз я должна была тут стоять, раз она уж захотела познакомиться с каждым спасшим ее солдатом, выслушать его имя, поблагодарить, улыбнуться и наградить, я сама обеспечивала свою охрану.
Повинуясь моему невидимому знаку, китайцы выдергивали из толпы людей и отводили в соседнюю комнату без всяких разговоров. Попробовав нож, который не вошел ей в горло только потому, что китаец убил негодяя так, что тот сам того не понял, она смирилась в такой мелочи.
— Не бойтесь, принцесса, подобное больше не повторится! — склонился ко мне стоящий рядом гвардеец, уловив мой обеспокоенный взгляд, ибо солдат было по-прежнему слишком много. Он махнул рукой назад и я увидела там отряд отборных верных людей человек в пятьсот, все вооруженные не просто мушкетами, а моими мушкетами! То есть захваченными нами трофеями и спрятанными в той комнате — миниатюрными, но точными и отборными ружьями и винтовками убийц, стоившими каждая целое состояния, причем большинство с удивлением и плохо скрытым удовольствием стрелка, получившего невиданный подарок, тайно их рассматривало и любовалось. С них было крайне удобно и просто стрелять — гораздо легче, быстрей, точней, удобнее, чем с обычных ружей, тогда как солдаты были беззащитны. Они радовались как дети. Еще бы — каждая штучка была произведением искусства, и я уже ведь как нахальная жадина представляла, как я устрою музей и буду часами жадно любоваться, любоваться, любоваться ими до умопомрачения, стрелять, рассматривая, лаская и любуясь в одиночестве, будто любимую наложницу без конца одна... Или, на худой конец, с Мари и китайцами, ибо они на таком большом количестве ружей были небольшой помехой.
Мой музей оружия, моя коллекция, мечта коллекционера, где каждая штучка — произведение искусства — исчезла в одночасье... Быть принцессой требует жертв...
— Принимай радость с достоинством... — шепнул папа. — Особенно, если это отличие королевской семьи...
— Ты не понимаешь, что это значит, для бойца... — с тоской сказала я, стараясь не смотреть голодным взглядом на гвардейцев, держащих мою мечту. — Это все равно, что если б тебе дали дни рождения за всю твою жизнь сразу, а потом разом отобрали! Я ж их даже толком не подержала, особенно бесшумные! Это душа коллекционера мается, ты же знаешь, я могу выкинуть и миллиард на чепуху и не поморщиться...
— Успокойся, принцесса! — строго сказала мне королева-мама. — Неси свое королевское звание гордо, а это значит, тебе не нужны теперь будут ружья вообще, ты будешь поражать людей другим оружием, я займусь твоим воспитанием, и ты теперь будешь носить только платья и вести себя на приемах только как настоящая женщина! У тебя новая жизнь!
От такой угрозы я съежилась.
Мари хихикнула над моим печальным положением, найдя облегчение в моих страданиях. А из взрослых никто не стал даже вникать в мое горе.
— Эх, беритя, мне не жалко! — ухарски сказала я, отрывая от сердца последних давивших его жаб. — Гулять, так по-королевски, чтоб люди ахнули!
— Если б я знала, что оно тебе так дорого, я б придумала что-то другое... — виновато и ласково сказала королева.
Мне сразу полегчало.
— Да нет, это меня жаба давит, уже прошло... — ворчливо отмахнулась я. — Детские пережитки, я просто успела столько намечтать, что и не говори... Просто я с оружием все время работаю, ведь это моя профессия, приходится убивать из разного оружия и от этого зависит все время жизнь моя, — пояснила я, удивляясь, что она бледнеет, будто не знала, чем я занимаюсь. — А такой запас дома грел бы душу любому наемному убийце... как множество скрипок Страдивари и других мастеров музыканту, любовно перебирающему их и знающему, что дома они ждут, вот жадность и скаредность и одолела... — покаялась я.
Королева с шумом выдохнула воздух.
— Из них так хорошо убивать... — с тоской сказала я, — я же вижу...
— Никуда я тебя не отпущу! — сквозь зубы сказала королева, вцепившись в меня. — Я из тебя принцессу сделаю! Человека сделаю! — истерически повторила она.
— Я не боюсь угроз! — хмуро вскинулась я, поняв, что мне чем-то угрожают.
— Нет-нет, никаких угроз, она хотела сказать, что сделает тебя обаятельной и привлекательной... — широко улыбаясь, сказала мама. — Правда, Терезита?
— Это еще зачем? — подозрительно спросил папá. — Мало вам и так, что мужчины к ней липнут!?
— Мы сделаем из нее... — хором сказали мамы.
— Дуру... — четко продолжила я за них, оборвав.
— ...чудо из чудес! — разливались соловьем мамы.
— В перьях! — холодно продолжила я.
— ...самую обаятельную и привлекательную, такую скромную и застенчивую настоящую молчаливую английскую...
Нет, иногда две мамы, это слишком — мрачно подумала я, отворачиваясь.
Они тоже успокоились, вовремя сообразив, что нехорошо раскрывать стратегические планы врагу... Тактическая ошибка! А они планировали кампанию...
Я отвернула лицо... Наблюдать было что, хоть и неудобно из-за своего "дяди".
— Мне долго так стоять? — мрачно осведомилась я.
— Подожди немного... Тут всего тысяч семь осталось... — легкомысленно отмахнулась королева.
Нет, не такой я представляла жизнь королей! — уныло подумала я, смотря за мамой... Но постепенно увлеклась:
Что меня поразило, это что королева знала большинство солдат в лицо и по именам, а офицеров так всех. Память ее была не хуже моей, ибо я никогда не забывала ничего. К тому же имена солдат невидимо и неслышно подсказывал сбоку ей ее старший принц, кратко характеризовавший почти каждого, и иногда даже семейные обстоятельства, членов семьи, детей. А также насколько он нуждается, поскольку королева награждала их кого драгоценностями, кого деньгами, кого (офицеров или цепких честных людей) даже имениями и землей, кого-то чином. Оказывается, этот толстяк знал почти всех, и довольно гордо подмигивал, ловя удивленный исследующий взгляд Мари. Он был не так прост, как я подумала на первый взгляд...
— Не бойся, я его выдрессировала, он королем будет хорошим, — сквозь зубы сказала мне королева-мама, уловив эту комбинацию-помигнацию даже не оборачиваясь.
— У меня в этом обоснованные сомнения после вчерашнего... — буркнула я. — Кстати, как брачная ночь? — осведомилась я.
Королева не выдержала и хихикнула, а будущий король явно помрачнел.
— Если б ты не была моя дочь, то ты была бы будущей королевой, я б тебе эту радость обеспечила... — и, заметив, как я в страхе передернулась, быстро добавила. — Я счастлива, что ты будешь править со мной уже сейчас, дочь! Что ты — наша семья, моя! Я мечтала о такой дочери и помощнице всю жизнь, мужчины всегда только мешают управлять домом! А наш дом Англия! Я многому тебя научу и думаю, и ты маму поучишь, но я и не мечтала иметь такую помощницу... — она неожиданно на мгновение прижала меня к себе в первый раз, а глаза ее засияли теплом и счастьем, так что мне стало так хорошо, что и не говори. Две мамы, это так здорово, что и не думай!
Успокоенная и укутанная любовью со всех сторон, я теперь с интересом наблюдала за мамой. Она, обращаясь вдруг к какому-то из простых солдат по имени, или спрашивая, как здоровье жены или дочери, или внука Джона, казалась им каким-то мифическим сверхсильным существом, наделенным сверхъестественным могуществом. Особенно, когда она вытягивала деньги и давала столько, сколько ему нужно или на обучение сына или на новую лошадь, или на новую ферму. Впрочем, иногда заговаривал старший сын, и они радовались, что их помнят, и целовали ему руки.
Впрочем, когда я заметила, какие драгоценности она дарит офицерам, моя радость его успехам сильно потускнела. Это оказались те самые наши драгоценности, которые нашли в комнате дяди.
Мари тоже вдруг углядела их. И, понимая мое щекотливое положение, сказала вслух:
— Эт-то же наши драгоценности... — запинаясь и смущаясь, стыдливо сказала она.
— Мы с Терезитой поговорили, и я решила отдать ей нашу часть, чтобы отблагодарить офицеров за наше счастливое спасение! — с нажимом сказала мама. — Тем более, что половина и так ее, ибо Лу из ее семьи, то есть они принадлежат ей...
— Ты поговорила, и она решила? — подозрительно спросила я.
— Угу... — кивнула королева.
Я вскочила.
— Сиди, дочь! Ничего твоего тут нет, все твое теперь английское... — с лаской сказала она...
— Я это... тронута до глубины души, — от всего сердца сказала я.
Мы с Мари переглянулись и похлопали ресницами.
— Но ведь это нам дарили... — попробовала тактично намекнуть я, надеясь на чуткость женской души.
— У меня до сих пор рука чешется, когда я слышу о том, как вы раздели пол замка своим въездом... — тактично намекнула королева очень в унисон с мамой, у которой рука тоже за это чесалась. — Большинство знати отдали у себя все, даже последние кошельки... Китайцы ваши потом полчаса собирали и грузили... Я никогда и не видела такого наглого и одновременно элегантного обирания... — мрачно сказала она.
— И почему это?! — так искренне удивилась я, что королева заругалась. — Зеркала что ли в замке ни одного нету, мама, да? — сокрушенно покачала головой, наблюдая, как она раздает.
— Особенно поблизости! — ухмыльнулся Джекки, играя малой игрушкой, доставшейся ему при разделе моего наследства.
— Уж чья корова бы мычала! — огрызнулась я. — Хоть бы ружьишко спрятал, чтоб нам с Мари сердце не мозолить... Мы б и сами отдали, но надо хоть спросить у нас было, мы ж уже не маленькие...
— Для матери вы всегда дети...
— До или после того, как мы накопим трофеи? — осведомилась я.
Но на мои инсинуации никто не обратил внимания.
Я немного постояла, перебирая ногами. И мрачно думая, что мне всегда выпадает самая грязная и вонючая работа.
Похоже, королеве просто нравилось стоять и учить меня. Учитывая, что я стояла по уши в дерьме. Она просто наслаждалась моим присутствием, что меня слегка успокаивало.
Похоже, это была политическая карательная акция — печально подумала в который раз я. Окончательная расправа с политическим соперником, развенчивание героя, который стал просто дрожащим и стареньким обосравшимся и обосцавшимся жалким трусишкой-импотентом, усталым до отупения, и ничего так не желающим, как стакан чаю. И заодно воспитательная акция по отношению к дочери — подержит нож так у горла часиков пять, и уже никогда не захочется — отворачиваться будет.
И тут я увидела главнокомандующего.
— Так, мы еще до конца не выяснили, кто нанимал всех убийц! — нетерпеливо сказала я. — И даже как эта последняя банда проникла в замок! — сказала я, пронзительно глядя на подошедшего к нам главнокомандующего, этого красавца герцога.
