Сквозь голубоватую завесу биотической дымки 'отчуждения' Бенезия увидела мерцание светодиода на инструментроне. И сразу поняла: Карин сообщает ей о том, что Явик очень скоро покинет каюту Шепарда. Врач поступила правильно, осознав, что Бенезия не захочет войти в каюту старшего помощника тогда, когда там будет протеанин.
У азари была такая мысль, было такое желание. Сначала — было. А потом Бенезия решила, что не будет мешать Явику пообщаться с Шепардом по-своему, мыслеобразами.
Наверное, и в этот раз партнёры и напарники говорили вслух мало. Звукоизоляция у старпомовской каюты была достаточной. Вряд ли Шепард или Явик говорили громко. Потому из коридора мало что можно было бы услышать достаточно чётко. Пусть Явик и Шепард пообщаются без свидетелей.
Гася биотическую 'дымку', Бенезия поднялась с пола, ощущая, что достаточно хорошо отдохнула. Физически и... морально. Она вполне готова к встрече с Шепардом, к разговору, к общению с ним.
Явик ушёл, скорее всего — к себе в каюту-выгородку. Сейчас Шепард — один. Ненадолго.
Матриарх оглядела полутёмный салон. Многолетняя привычка, не раз помогавшая ей успокоиться и... Избежать проблем.
Сейчас Бенезия чувствовала, что ноги сами несут её к двери салона. Значит, она хочет встречи с Шепардом. Хочет общения с ним. Не только словесного — душевного. Она его любит. И — чувствует, знает, понимает, что он любит её. Любит и оставляет ей право самой выбирать уровень общения. Не настаивает ни на чём.
Шепард способен её понять очень глубоко. И это... радует и успокаивает. Благодаря Шепарду она, матриарх, не думает постоянно о Лиаре сейчас, даже понимая, что уходят в прошлое последние предвоенные минуты. Лучше думать о минутах, а не о часах, днях и месяцах, оставшихся до Вторжения.
Бенезия переступила порог своего салона, оглянулась, зная, что автоматика медленно, очень медленно закроет проём двери. А пока несколько секунд можно смотреть в полутьму салона, в котором она снова вспомнила Лиару. И поняла, что её дочь будет очень скоро в безопасности. Благодаря нормандовцам и... Шепарду.
Она оставила свой головной убор в салоне. И не стала надевать своё официально-ритуальное платье. Комбинезон сейчас — лучший выбор. Она — пассажирка, а вот Шепард... Он — офицер, заместитель командира фрегата.
Он облачился в скафандр, пусть лёгкий, но всё равно — это не комбинезон. А Бенезии хотелось чувствовать Шепарда. Не только ощущать тепло пальцев его рук, но и тепло его тела. Скафандр — военный, лёгкий, бронированный — не даст ей в полной мере почувствовать тепло тела капитана.
Придётся смириться с этим. Придётся попытаться сдержаться. Так не хочется сдерживать себя...
Несколько минут — и она останется наедине с Джоном. Сейчас он — один, наверное, снова взял в руки гитару, снова что-то играет. Он умеет и любит петь, но больше стремится молча играть на гитаре. Это занятие помогает ему расслабиться, отдохнуть.
Бенезия шла медленно, неспешно. Ей вспомнилось, как она гуляла по Тессии с маленькой Лиарой. Дочка цепко держалась пальчиками за ткань длинного, до щиколоток, платья, а Бенезии так нравилось касаться мягких отростков на голове Лиары. Дочка очень быстро привыкла к таким касаниям. Она смотрела вокруг широко открытыми глазами, чуть приоткрыв в изумлении рот, впитывая красоту и совершенство материнского мира азари. Бенезия тихо говорила с Лиарой, многое поясняла ей и знала, что Лиара слушает её, свою маму, очень внимательно. Слушает, обдумывает, запоминает.
Рядом с такой дочерью Бенезия не боялась стареть. Вступив в возраст матриарха, ощутив в себе должные изменения, Бенезия понимала, что её телесная красота скоро начнёт угасать. Разум, память, чувства ещё очень долго останутся свежими, острыми и точными. А вот тело... Всё правильно, зачем ей, пожилой азари, телесное совершенство, ведь она теперь — бездетна. Она успела родить только одну дочку. И теперь — не боялась умирать. Двести лет пройдут очень быстро. Наверное, чуть быстрее, чем прошли предшествовавшие восемьсот. Рядом с ней теперь — Лиара, её родная дочка. Она увидела свою маму... молодой. И правильно воспримет, поймёт её увядание и угасание.
Лиара помогала маме одним своим присутствием рядом. Лучшим отдыхом для Бенезии было вечером или рано утром поговорить, пообщаться с дочкой, подержать её на руках, помочь ей одеться или прибрать игрушки. Лиара догадывалась о том, насколько напряжённо работает её мама, насколько ей бывает сложно и тяжело. Пусть дочка и не всегда понимала, в чём заключается работа мамы. Но она чувствовала усталость Бенезии, её истощённость, а иногда — опустошённость. И старалась помочь восстановиться. Старания Лиары для Бенезии были поистине целительны. Каждый раз матриарх благодарила высшие силы за то, что успела забеременеть и родить такую дочь. Дать ей право появиться на свет и прожить свою собственную жизнь.
Много раз при самых разных обстоятельствах Бенезия видела, как умирают матриархи. Смерть всегда страшна и болезненна для разумного существа. Страшна своей непонятностью и неотвратимостью. Были минуты, когда Бенезия представляла себя умирающей. Представляла и понимала, что теперь у неё есть продолжение, есть дочь, у которой впереди минимум восемь сотен лет жизни.
Даже сейчас, через сто лет, Бенезия понимала, что Лиара только начинает жить. Ещё минимум двести лет пройдёт до того момента, как дочь обретёт способность к деторождению. И эти двести лет были бы или будут последними годами жизни Бенезии. О том, чтобы прожить дольше, матриарх не хотела и думать. Наверное, это — последствия её работы в Матриархате. Там быстро избавляешься от любого идеализма. Остаётся только реализм и прагматичность.
Эти двести лет... Теперь они могут быть переполнены войной, противостоянием со Жнецами.
В перерывах между медитациями Бенезия часто пересматривала и перечитывала все доступные ей материалы по Жнецам. Рылась в планетных хранилищах Экстранета, понимая, что завеса секретности не допустит ознакомления с закрытыми материалами. Пусть даже многие материалы окажутся недоступными, но ведь размышлять, думать, анализировать, сопоставлять ей никто не сможет помешать.
Медитируя, Бенезия продолжала вспоминать. Эти двести лет могут быть годами войны. Наверное, и в этот раз война будет длительной. Пройдут несколько лет, прежде чем начнёт формироваться 'выбор', начнёт вырисовываться наиболее вероятный, наиболее реальный финал войны. Один из трёх. Либо — победа, либо — смерть, либо — продолжение противостояния. Вряд ли можно сюда добавить четвёртый, пятый или шестой выборы. Вряд ли такие выборы вообще существуют. Вряд ли они будут понятны или приемлемы для нынешних разумных органиков.
Шепард поднялся на ноги, прошёлся по каюте, взял с кровати гитару. Да, он отложил инструмент, не стал упаковывать его в чехол, не стал разбирать. Не хотелось. Или — просто не успел. О многом надо было подумать и не всегда получалось думать под музыку. Иногда для размышлений важна и нужна тишина. Явик ушёл несколько минут назад. Смотреть на индикатор часов не хотелось. Протеанин, наверное, уже успел вернуться в свою каюту, как всегда закрыл дверь на защёлку и включил красный сигнал на внешней панели замка.
Пальцы человека привычно нащупали струны. Несколько аккордов. Спокойных, тихих, неспешных. Мягких. Уходя, Явик только прикрыл дверь каюты. Плотно прикрыл, но — не стал включать защёлку. Хотя — мог бы. Как партнёр и напарник — имел на это полное право и все возможности.
Лёгкий, едва слышный скрип дверного полотна Шепард услышал сквозь звучание очередного аккорда. Старпом продолжал стоять у стола — здесь ему было комфортно и спокойно. Скрип прервался. Не оборачиваясь, Шепард уже знал, что дверь в его каюту открыта. И знал, кто стоит на пороге. Обернувшись, Шепард положил гитару на столешницу.
— Джон... — тихо сказала Бенезия. — Можно?
— Заходите, — ответил старпом.
Бенезия сделала шаг, не оборачиваясь, закрыла дверь, замерла в нерешительности. Несколько десятков секунд азари и человек смотрели друг на друга. Шепард ждал, предоставляя гостье право решать. Бенезия чувствовала, что она может вот сейчас развернуться и уйти. Ничего не поясняя, не оправдываясь тем, что... Шепард не смотрел в её глаза. Так иногда смотрят люди, знающие законы психологии. Нет, взгляд старпома не расфокусирован, но он смотрит на её лицо, а не в глаза. И от этого спокойного мягкого взгляда Бенезии стало легче. Скафандр Джона уже не казался матриарху неприступным. Да, он — достаточно жёсткий и прочный, но... сейчас это не важно.
— Присаживайтесь, Бена, — сказал Шепард. Азари сделала два шага от двери, остановилась почти в центре каюты. Полтора шага отделяли Бенезию от стоявшего у стола Шепарда. Он не стал ей указывать, куда садиться — на кровать или в одно из кресел или на табурет. Снова предоставил ей право решать и выбирать самой. Это было... приятно. Джон ни на чём не настаивает, делает всё, чтобы она была свободна в своих действиях.
Долго она будет помнить о том, как была хаском. Очень долго будет помнить, но и эта страшная, тяжёлая память отступает под взглядом Шепарда, под взглядом Джона, ласкающим её лицо. Между ней и старпомом — полтора метра и она может в любой момент повернуться и уйти. Ей не хочется уходить. Она наслаждается каждой секундой пребывания в каюте Джона, рядом с ним. Она смотрит на него, смотрит внимательно, молча, спокойно. И этот взгляд для неё сейчас важнее всего.
Карин что-то говорила о домашней еде... а она, уходя из салона, забыла, что приготовила и даже положила под термокожух полный обед. Шепард утомлён после вахты и обхода и, наверное, голоден. Даже если он и перекусил, как обычно, пайком, он всё равно уже голоден, ведь прошло столько времени. Разговор с Явиком тоже был... непростым.
Люди — странные разумные. Они живут сто пятьдесят лет, но в эти годы они умеют вкладывать то, что не все азари способны вложить в свою тысячу лет.
Джон жестом пригласил её присесть, но от того, куда именно она сейчас сядет... Зависит... многое. Табурет — слишком мало, кровать — слишком много. Сейчас она чувствует, что Джон в очередной раз предоставляет ей выбор. Люди быстры в своих поступках. Джон тоже быстр в своих поступках, но сейчас он медлит... потому что... потому что предоставляет ей выбор. В человеческой культуре считается, что решения принимает мужчина. Многие решения. Но — не такие. Часто, конечно, мужчины пытаются решать единолично и здесь, но не Джон. И это значит... что она, матриарх азари может доверять Джону. По максимуму доверять. Он... поймёт. Сейчас суть Бенезии говорила об этом... в полный голос.
Старшая Т'Сони села на кровать, понимая, что тем самым сделала максимальный выбор. И об этом выборе она не жалеет. Никогда не пожалеет. Шепард не стал поворачиваться к ней, не стал смотреть на неё. Он на неё не давит. Почему она об этом думает? Наверное, только потому, что хочет понять Шепарда лучше и глубже.
Один раз она уже едва не совершила ошибку. Сколько лет она откладывала рождение ребёнка? Много, много лет. И едва не осталась бездетной на всю... всю оставшуюся жизнь. Высшие силы сжалились над ней. И Лиара стала... настоящим чудом. Поздний ребёнок... Не только у людей поздние дети — самые любимые.
Сейчас она видит и чувствует колебания Шепарда. Очень похожие на её колебания тогда... когда она не решалась предложить единение Этите. Азари спокойно относятся к проблемам почтенного возраста. В том числе и связанным с деторождением.
Многие расы считают азари... как это говорят люди... легкодоступными. В сексуальном смысле, конечно. Многих разумных органиков в азари интересуют только красивые тела. А Джон, прежде всего, видит в азари личность, разумное живое существо, а не тело. И не только в азари. Но и в своих соплеменницах и соотечественницах.
— Джон. Прошу, сядь рядом. Пожалуйста, — прошептала Бенезия. Она не очень верила, что Джон согласится. И когда он обернулся и их взгляды снова встретились, Бенезия поняла: он согласился. Уже согласился.
Шепард тихо повернулся, сделал несколько шагов и сел слева от Бенезии.
Странно. Матриарх видела и помнила, что Шепард облачён в скафандр, но сейчас, сидя рядом со старпомом, она чувствовала тепло. Уникальное тепло — и душевное, и телесное. Сейчас он на неё не смотрит. Ждёт, медлит. Снова предоставляет ей право выбора. Наверное, он будет медлить до самого последнего момента. Наверное, надо быть откровенной. Взгляд... будет излишним. Хорошо, если он правильно поймёт это.
— Я успела, Джон, — тихо сказала матриарх. — Я — успела. Хотя... я была глупа, слепа и глуха. Мне уже достаточно лет и я должна быть... знающей и опытной. Я работала, я справлялась... И я... забыла о себе самой. С Этитой я познакомилась... незадолго до того, как родила Лиару. У неё... уже были дочери... Этита... попала тогда в сложную ситуацию. Детали не раскрываю. Надеюсь, что поймёте правильно. Именно Этита... убедила меня, что ещё не всё потеряно. Она... побудила меня решиться. Мало кто знает, что азари... могут управлять беременностью. Ещё меньше разумных... знают, что азари ощущают, чувствуют и понимают, когда наступает момент... бездетности. Этита... не давила на меня, не вынуждала, не торопила. Но если бы не она... я осталась бы бездетной... на всю оставшуюся жизнь. Моя лечащая врач... она была в ужасе, когда я пришла к ней после 'единения разумов'... Медики... следуют всяким протоколам. Они облегчают им жизнь и работу, но... не всегда могут помочь пациентам. Медицина... до сих пор не точная наука. А я, когда пришла в кабинет врача, уже знала, что всё... всё получилось! Я знала, что я... беременна... Наверное, я не ошибусь, если скажу, что это был счастливейший период в моей жизни... Я увидела Этиту... Такой... Какой никогда её не знала и не видела раньше. Заботливой, доброй, понимающей, способной отложить буквально всё в сторону, если что-то было нужно мне или моей дочери. Этита нас... не разделяла... Я хотела сократить срок беременности до трёх месяцев, но Этита... убедила меня в необходимости соблюсти природный срок. И она оказалась снова права... Этита приняла ребёнка... Прежде медиков приняла. Когда я ощутила Лиару на своей груди... Я... я расплакалась, Джон. Я чувствовала себя самой счастливой в галактике. Я... я успела, Джон. Успела, не осталась бездетной. Этита... Лучшего отца, чем она, я бы не могла пожелать для своей дочери. Она заставила, а точнее — побудила меня забыть о том, что у неё тоже есть важная и трудная работа, требующая её присутствия, её участия. Несколько лет ежедневного счастья. Мы были семьёй, Джон. Настоящей семьёй. Этита не отходила от Лиары, терпела её бесконечные вопросы, играла с ней, гуляла. А сколько она купила ей ридеров... Сотни, Джон. И Лиара... понимала, что Этита покупает всё новые и новые ридеры не для того, чтобы иметь возможность отдохнуть от неё... Я поняла, что Этита... хочет использовать малейший шанс для того, чтобы Лиара... раскрыла свой потенциал. Многие врачи и многие педагоги нашей расы... считают, что поздние дети-азари... проблемны. И Этита решила опровергнуть это мнение. Не словами — делом опровергнуть. И ей это удалось! Я... смогла вернуться на работу в Матриархат. Этита настояла на этом... Её называли Мятежным Матриархом, она на всё имела своё собственное мнение, временами оно очень отличалось от общепринятого и это многих разумных раздражало. Не только азари... Потому Этита старалась держаться на расстоянии от официальных властных структур. А я... я вернулась на работу и была счастлива. Этита не позволила мне замкнуться на домашнем хозяйстве, не позволила забыть, кто я. Меня считали религиозным лидером расы, а я всегда говорила, что я не единственная, что я только 'одна из'. Этита соглашалась с этим, не противоречила, не пыталась опровергать. Она только всегда добавляла: 'но ты — лучшая'. И я за это любила Этиту ещё острее, полнее и глубже. Не только за это, конечно, любила. Когда я приходила домой, я всегда чувствовала, что с Лиарой... всё хорошо. Благодаря Этите. И я тогда знала, что Этита... очень скоро уйдёт. Вернётся к своей работе. Незаметной, но очень важной для неё. И для многих других азари. Она — упрямая, она способна настоять на своём в любых условиях и любых ситуациях. Когда Этита... ушла, как она всегда говорила 'в тень', я поняла, сколько она вложила в Лиару. Свою дочь. Последнюю свою дочь. Не сразу поняла в полной мере, но... поняла. А острее всего поняла тогда... в тот момент, когда Лиара ушла от меня... на пятьдесят лет. Этита была настоящим отцом и осталась им... А я... я позволила Лиаре уйти. Не остановила, не удержала её. До сих пор не понимаю, как это получилось. А потом... потом я попала под влияние Сарена и поняла, что это... это попадание — расплата. Поэтому, когда Сарен несколько раз чуть не задушил меня... я не сопротивлялась. Я хотела умереть, Джон. Я хотела уйти, хотела этого, потому что знала — тогда рядом с Лиарой появится Этита. И уже не оставит её. Сарен и Жнец не позволили мне умереть. Индоктринация... была медленной, постепенной. И я потеряла над собой контроль. Я больше не владела собой, я не распоряжалась собой. Жнецу нужна была марионетка — и я стала этой марионеткой. Сарен... мне не дали особой свободы интересоваться им. А потом... потом... не помню. Многое не помню. Только потом я поняла, что моими руками... Жнец сделал очень много плохого. И когда я очнулась в Медотсеке... я поняла, что мне... что я получила ещё один шанс. И мне... мне часто кажется, что я этот шанс не заслужила. Знаю, Джон, ты будешь возражать... И я сейчас... начинаю бояться не успеть. Не успеть увидеть мою дочь живой. Знаю, что у нас ещё минимум несколько суток стоянки на Идене, что у нас много работы здесь. Потом — Цитадель. А потом... Потом ещё что-нибудь, точнее — куда-нибудь. Знаю, что... Это всё нервы, эмоции. Каждый раз, когда я беру на руки или на колени ребёнка, рождённого на Идене... Я вспоминаю Лиару, представляю себе, что на коленях у меня — Лиара. И мне... Мне становилось раз за разом легче. Эти полёты по Идену... Они мне дали возможность поверить в то, что с Лиарой всё будет хорошо. Поверить... И понять, что я — живая, что я теперь — сама выбираю свой путь. Тем не менее, я боюсь за Лиару. Раньше я редко когда так за неё боялась... Она очень упряма... Мало кто знает, Джон, но она на четверть — кроган. У Этиты... был такой интересный опыт... Межрасовых близких взаимоотношений. Она не любит об этом вспоминать. Иногда рассказывает, импровизируя. Трудно знать правду, особенно, если это — правда об Этите. Даже я не знаю правду. Во всяком случае — всю правду. И сейчас... Джон, я должна сказать. Я не смогу чувствовать себя спокойно, если не скажу это тебе сейчас. Я понимаю, что... Ты связан обещанием Дэйне. Ты обещал ей вернуться к ней, ты её любишь. Ты медлишь, Джон. И мне хочется верить, что я понимаю... причину твоей медлительности. Я теперь... бездетна, Джон. Да, у меня... есть дочь и я очень хочу вернуться к ней, но... Когда я поняла, когда я узнала, что именно ты спас меня, вытащил из хаскоподобного состояния... Я... я полюбила тебя, Джон. И я доверяю тебе полностью. Я люблю тебя, Джон. И хочу, чтобы ты понял: я не буду стоять между тобой и Дэйной.
