Он хотел думать, что это была всего лишь поразительно удачная догадка со стороны Сармута, но затем два сопровождавших броненосец тральщика пересеклись перед ним на противоположных курсах, сбросив буи за борт, и челюсть Тирска сжалась, когда он понял, что они разворачивают плавучие сети. Плавучие сети, предназначенные для ловли любой дрейфующей морской бомбы, находящейся далеко от "Гвилима Мэнтира".
Очевидно, Сармут действительно знал, где они находятся, и он не хотел рисковать тем, что одна из них вырвется на свободу.
* * *
— Отличная работа, Хэлком, — поздравил Сармут своего флаг-капитана.
— Благодарю вас, милорд. — Барнс криво улыбнулся, не сводя глаз с тральщиков, разворачивающих защитные сети. — Надеюсь, вас не обидит, если я признаю, что немного нервничал из-за всего этого.
— Обидеть? — Сармут усмехнулся. — Нет, Хэлком. Здравомыслие никогда не оскорбляет меня. Полагаю, я был виновен в том, что его величество любит называть "рассчитанным риском" — по крайней мере, когда он идет на это, — но вы знаете, у нас были тральщики впереди.
— Да, милорд, знаю.
Сармут услышал намек на подавленность в тоне своего капитана и снова усмехнулся. Но затем выражение его лица посуровело.
— Ну, вот мы и здесь, люди позавтракали, и у нас впереди целый день работы. — Он мрачно улыбнулся и начал вставлять затычки в уши. — Учитывая обстоятельства, считаю, что мы должны заняться этим.
* * *
— Вам следует уйти сейчас, милорд, — тихо произнес чей-то голос.
Тирск повернул голову. Стивирт Бейкет стоял у его правого плеча, поднеся к глазу подзорную трубу, и его голос был таким тихим, что никто не мог услышать его с расстояния более нескольких футов.
— Я так не думаю, — ответил Тирск, снова переводя взгляд на массивный, стоящий на якоре броненосец.
Двойки тяжелых орудий на носу и корме поворачивались вправо с механической плавностью, очевидно, приводимые в действие тем же паром, который приводил в движение винты корабля. Сармут решил, какая из двух его целей заслуживает их внимания в первую очередь, — подумал граф, наблюдая, как дула поворачиваются в его сторону.
— Тогда вы ошибаетесь, милорд.
Голос Бейкета стал еще тише, но в нем появились стальные нотки, и Тирск снова посмотрел на него. Капитан опустил подзорную трубу, чтобы спокойно встретиться с ним взглядом.
— Знаю, о чем вы думаете, — сказал он. — Знаю, почему вы так думаете. Но сейчас это моя работа, а не ваша, и во всем флоте нет ни одного человека, который не знал бы, как сильно вы нам понадобитесь в будущем. Мы не можем рисковать потерять вас, милорд. Не тогда, когда у вас еще так много дел после битвы.
Его тон сказал больше, чем слова, и сердце Тирска упало, когда он понял, что на самом деле говорил другой человек... и что он был прав.
— Вы не "покидаете свой пост", милорд, — сказал Бейкет почти мягко. — Вы удостоверяетесь, что будете доступны для работы, которую можете выполнить только вы.
— Ты прав... Шан-вей забери это, — пробормотал Тирск и сжал плечо Бейкета здоровой рукой. — Ты прав. Но будь осторожен, Стивирт. У меня осталось не так уж много друзей — проследи, чтобы я не потерял еще одного!
— Смерть не входит в мой список дел, милорд, — заверил его Бейкет с улыбкой. — Я слишком многого жду с нетерпением! Следующий маленький кусочек будет немного... неприятным, может быть, но позже!..
Его улыбка стала шире и намного, намного холоднее, когда их взгляды встретились на несколько секунд. Затем он мотнул головой в сторону лестницы смотровой башни.
— Лучше бы вам уйти сейчас, милорд. На самом деле, я пойду с вами до командного пункта. Так или иначе, — он поднял подзорную трубу, чтобы в последний раз взглянуть на длинные, стройные орудия, направленные в его сторону, — думаю, что здесь будет немного шумно.
* * *
Дым был гуще, чем туман в Фейрстоке, — мрачно подумал епископ-исполнитель Уилсин Лейнир.
Не было практически никакого ветра, чтобы рассеять его, и он оседал, как проклятие, становясь все гуще и гуще, пока горели пожары. Со времени его последнего визита домой в Хейзор даже после наступления темноты у него не было таких трудностей с поиском пути по улицам города. Мощные фонари его кареты проникали не более чем на несколько ярдов — едва ли достаточно далеко, чтобы кучер мог видеть головы своих лошадей, — а у пешеходов, мимо которых они проезжали, рты и носы были завязаны мокрыми тряпками.
Конечно, таких пешеходов было немного.
Улицы и проспекты Горэта были пустынны, превратившись в призрачные, окутанные дымом места, проникнутые страхом и ночью. Хотя на самом деле было не так уж темно. Ревущее пламя, пожиравшее огромные верфи и склады королевского доларского флота, превратило дым в пылающий кокон. Короткая поездка в карете от собора Горэта до дворца короля Ранилда была похожа на путешествие по затуманенному янтарю, но это был янтарь, окрашенный красным пламенем, а не теплый и золотистый, и он пульсировал, как биение какого-то огромного сердца, когда эти языки пламени ревели и танцевали по всему юго-восточному концу города.
Дальше на север полыхало еще больше пламени, где были превращены в руины литейные цеха, производившие тяжелую артиллерию королевства, и весь город задрожал, как испуганное животное, когда снаряд еретиков упал прямо на арсенал флота и задел его главный погреб с оглушительным, ревущим взрывом, который прокатился по городу, и так продолжалось, как казалось, целый час.
И все же, несмотря на все это, сам город пострадал на удивление мало. Еретики прорвались через канал Ист-Гейт, разрушили батареи Ист-Пойнта и уничтожили морские бомбы, которые, как обещали граф Тирск и герцог Ферн, будут столь эффективны. Затем они придвинулись к самому городу.
Меньшие броненосцы разбили батареи, защищавшие набережную и военно-морскую верфь, а затем обратили свое внимание на знаменитые золотые стены Горэта. Очевидно, они пришли, чтобы передать послание городу, который не раз, а дважды отдавал их моряков инквизиции, и они превратили весь обращенный к морю фасад его стен в разбитые и взорванные обломки, выпуская снаряд за снарядом с точностью метронома официального салюта. И пока они это делали, огромный броненосец — броненосец, названный в честь проклятого еретика, которого Мать-Церковь подвергла Наказанию в самом Зионе, — направил свои орудия на совершенно другие цели. Он снова встал на якорь — встал на якорь — на виду у любого гражданина Горэта, который захотел посмотреть, и начал осторожное, систематическое, неторопливое разрушение верфей, мануфактур, литейных цехов и складов, которые поддерживали королевский флот и армию Долара.
Последствия его очевидного и полного презрения ко всему, что могли сделать защитники Горэта, были ужасающими, но дальность и точность его огня были еще более пугающими. Лейнир не был военным. Он понятия не имел, как еретики могли так точно, с аккуратностью, которой мог бы позавидовать лучший хирург, бросать свои снаряды в цели, которые даже не были видны из гавани королевы Жэклин, но он не сомневался, что объяснение капитана Гейрибалди было правильным. Это был воздушный шар. Это был проклятый, без сомнения демонический, воздушный шар. Он висел над броненосцем, наблюдая за падением его снарядов, посылая вниз поправки, и молнии разрушения прошли по своим целям с разрушительным эффектом.
И эти ублюдки были осторожны, чтобы не попасть в жилые районы, — мрачно подумал Лейнир.
Несмотря на всепроникающий дым, лишь несколько снарядов упали где-то рядом с городскими зданиями или жилыми домами, и, очевидно, они просто не попали в намеченные цели. Военно-морская верфь, мануфактуры и склады, стены городских укреплений были разрушены попаданием за попаданием, но было до боли очевидно, что еретики тщательно избегали жертв среди гражданского населения.
И люди Горэта знали это. Они знали, что флот, у которого были все причины ненавидеть их королевство, чей монарх снова и снова заявлял об основаниях для этих причин, чьи люди вынудили сбрасывать их умерших моряков в бухту Горэт, как кучи мусора, которым было отказано даже в погребении в освященной земле, и кто отдал их выживших моряков в отвратительные руки инквизиции для Наказания, намеренно не убивал их. Разрушение мануфактур их города, разрушение его стен и укреплений — да; убийство мирных жителей этого города — нет.
Слух о том, что еретики — дикие, кровожадные еретики, которые по уверениям инквизиции приносили в жертву Шан-вей младенцев и регулярно дотла сжигали церкви сторонников Храма, как правило, с запертыми в них прихожанами, — пытались не убивать их или их семьи и детей, быстро распространился среди жителей столицы. Инквизиторы и агенты Абсалана Хармича уже подтвердили это, и Лейнир не хотел думать о предположениях, которые неизбежно породит сдержанность, особенно после всех жертв, которые Долар понес на службе Матери-Церкви. Доверие подданных короля Ранилда к джихаду — и к его оправданию, хотя Лейнир и не любил это признавать, — рушилось в течение нескольких месяцев. Один Лэнгхорн знал, что с ним теперь будет, но епископ-исполнитель не ожидал, что это будет хорошо.
— Еще пять минут, ваше преосвященство.
Лейнир повернул голову, когда капитан Гейрибалди наклонился с седла и заговорил через открытое окно кареты. Как и все, мимо кого они проходили, капитан повязал на лицо мокрую бандану. Это делало его похожим на разбойника с большой дороги, — подумал Лейнир. — Или, во всяком случае, как какого-нибудь другого зловещего преступника. Это был образ, который прямо сейчас не нужно было проецировать защитникам Матери-Церкви, и мелкая, раздражительная часть его подумала о том, чтобы отдать приказ снять его — и чтобы все люди Гейрибалди сделали то же самое.
Но в этом нет смысла, — устало подумал он. — И насколько вероятно, что это действительно добавит к... деморализации, от которой уже пострадал этот город?
— Спасибо, капитан, — вежливо сказал он вместо этого, откинулся на спинку скамьи напротив Хармича и закрыл глаза в безмолвной молитве.
* * *
Закрытые окна и двери могли бы удержать худшую часть городского дыма на расстоянии, но его вонь проникала даже в сердце королевского дворца. Лейнир предпочел бы думать, что она попала на его собственную одежду, но в длинных дворцовых коридорах была видна слабая дымка, висящая туманными ореолами вокруг ламп, которые их освещали.
Он последовал за их проводником вниз по алой дорожке, и двери зала совета широко распахнулись при их приближении.
— Епископ-исполнитель и отец Хармич, милорды, — объявил лакей в ливрее и посторонился, пропуская в дверь священнослужителей, за которыми следовал капитан Гейрибалди. Мужчины, сидевшие за столом — герцог Ферн, герцог Сэлтар и барон Йеллоустоун — встали, когда они вошли.
— Ваше преосвященство, отец, — поприветствовал их Ферн.
— Ваша светлость, — ответил Лейнир, но он также остановился прямо в дверях.
— Что-то не так, ваше преосвященство? — спросил Ферн.
— Я как раз собирался спросить вас об этом, — ответил Лейнир. — Могу я спросить, где герцог Торэст? И у меня сложилось впечатление, что его величество намеревался присутствовать при обсуждении обороны столицы.
— Боюсь, герцог Торэст был с неизбежностью задержан, — ответил Ферн, указывая одной рукой на удобные кресла, ожидающие Лейнира и Хармича. — И его величество в настоящее время находится с целителями.
— С целителями? — резко повторил Лейнир, возобновляя свое продвижение к столу. — Он был ранен во время нападения?!
— Нет, ваше преосвященство. Уверяю вас, если бы его ранили, вы бы уже слышали. Нет, он просто испытывает некоторые трудности с дыханием из-за дыма. Целители не думают, что это что-то серьезное, но его личный врач хочет присматривать за ним, пока они не будут уверены в этом.
— Понятно. — Лейнир протянул Ферну свое кольцо для поцелуя, затем уселся в свое кресло, Гейрибалди стоял у него за спиной, как оруженосец, когда советники Долара сели обратно. — И мы знаем, как долго герцог Торэст будет задерживаться?
— Боюсь, уже довольно долго, ваше преосвященство, — произнес другой голос, и голова Лейнира резко повернулась.
Он не слышал, как скрипнули хорошо смазанные петли, когда двери позади него снова открылись. Не слышал он и топота обуви по толстому дорогому ковру. Но он узнал этот голос, и его глаза вспыхнули, когда он увидел графа Тирска.
Адмирал был не один, и краска отхлынула от лица епископа-исполнителя, когда он увидел сэра Рейноса Алвереза за левым плечом Тирска... и епископа Стейфана Мейка справа от него. В руке Алвереза был пистолет, нацеленный прямо в голову капитана Гейрибалди, и генерал слегка покачал головой, когда стражник резко развернулся, и его рука потянулась к собственному пистолету.
Гейрибалди замер, действительно стоя очень неподвижно под пустым, холодным взглядом этого пистолетного дула, но Абсалан Хармич вскочил на ноги.
— Что все это значит?! — прогремел интендант. — Что, по-твоему, ты делаешь?!
— Думаю, это было бы ясно даже тебе, отец, — холодно ответил Тирск. — Однако, к вашему сведению, подразделения армии и флота в настоящее время арестовывают каждого агента-инквизитора в Горэте. — Он слегка пожал плечами, увидев ошеломленное выражение лица Хармича. — Мы можем пропустить несколько, и боюсь, не исключены небольшие стычки. Офицеры и сержанты, назначенные на эту операцию, в основном являются выжившими из армии Шайло или ветеранами армии Сиридан. Боюсь, они вряд ли проявят большое терпение, если кто-нибудь из ваших агентов окажет сопротивление. По какой-то причине они не очень любят инквизиторов.
Хармич уставился на него, застыв, когда он и епископ Стейфан обошли вокруг стола и подошли к креслу герцога Ферна. Лицо епископа было каменным, его глаза тверже кремня, когда они встретились с полным ужаса взглядом Лейнира, и замершее сердце епископа-исполнителя упало, когда он прочитал послание на этом непреклонном лице. Алверез остался на месте, когда в комнату просочилось еще с полдюжины мужчин в армейской форме, держа наготове винтовки со штыками, а герцог Ферн снова поднялся, чтобы встать рядом с Тирском и Стейфаном Мейком.
— В данный момент, — продолжил граф, — старший помощник сэра Рейноса, капитан Лэттимир, находится в соборе с двумя взводами ветеранов армии Шайло. Жаль, что дела архиепископа Трумана в Зионе продолжают препятствовать его возвращению, но я уверен, что отец Рандейл сможет направить капитана в покои генерала Рихтира, чтобы сэр Линкин мог сопровождать генерала обратно во дворец. А пока, — он тонко улыбнулся и уселся на стул, который только что освободил Ферн, в то время как епископ Стейфан встал у одного плеча, а первый советник — бывший первый советник, — оцепенело осознал Лейнир, — встал у другого, — думаю, мы должны во что бы то ни стало начать эту дискуссию о том, как защитить этот город.
— И от кого.
.IV.
Королевский дворец, город Черейт, и
Брейджир-Хед, герцогство Рок-Коуст, королевство Чисхолм, империя Чарис, и
ферма Симин, герцогство Торэст, королевство Долар
