| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Кажется, конечно... — ответил я, задумавшись, хотя мысли настолько сильно путались, что делать это было слишком сложно. — Я просто подумал, что вы о другом...
— О каком "другом"?
— Нет-нет, не обращайте внимания. Это просто мои глюки из-за недосыпа и маринованных грибочков тёти... — отмазался я первым аргументом, что пришёл мне в голову, почесав затылок.
Миё почему-то с подозрением оглядела меня с ног до головы и спросила:
— Кимото-кун, скажи. У тебя в последнее время мысли не путаются? Приступ ярости я уже заметила, а вот как сам ты себя чувствуешь? Часто чешешься?
— Чешусь? Вы о чём? — теперь уже я в недоумении смотрел на медсестру. — Ничего я не чешусь... ну если и так, я за собой ничего такого не замечаю...
— Понятненько... — произнесла она, после чего её губы вновь расплылись в довольной улыбке. — Ну, ты не волнуйся. Принимай почаще лекарства, которые я тебе дала, и всё быстренько пройдёт.
Ситуация, прямо скажем, казалась довольно подозрительной. Поход к врачу, лекарства, упоминания о какой-то чесотке. Мне хотелось сложить всё это воедино, но будто плыло перед глазами, и вместо цельной картинки собирался лишь размытый её силуэт. Об этом я задумался, тяжело вздохнув посреди разговора и почесав запястье...
Через некоторое время из своего путешествия в кусты вернулся Томитаке с новой отмычкой, которой Миё странно быстро открыла дверцу в храм, после чего к нам подтянулись и Шион с Сатоши, которые о чём-то беседовали неподалёку. Внутри было довольно темно, поэтому взрослые достали припасённые за пазухой фонарики и пролили свет на всё вокруг.
— Может, лучше уйдём сейчас, пока нас не застали?.. — напряжённо спросил Сатоши снова.
— Тише, я уже давно мечтала узнать, что скрывается за этими дверями... — Шион вела себя так, словно ребёнок, открывающий рождественский подарок.
— А скрывается за ними... — протянул Томитаке, внимательно оглядывая стены, пол и потолок вокруг. — Ничего не скрывается...
— Что? Как? — лицо Сонозаки сейчас было точь-в-точь как у того же ребёнка, в рождественском подарке которого оказался лишь уголь. — Как это "ничего"?
— Боже, как обидно... — протянула блондинка, проходя вперёд и вращая фонарём в стороны. — А я надеялась, что здесь будет что-нибудь интересное...
Странно, но мне тоже так показалось. Войдя внутрь, у меня возникло резкое чувство дежавю, словно я бывал здесь раньше, но обстановка была совсем другой. Я, как заворожённый, прошёл вдоль стены, проведя по ней рукой.
— Таро-кун, что с тобой? — заметил моё необычное поведение Сатоши.
— А? С Кимото-куном что-то не так? — Такано резко повернулась в мою сторону и стала наблюдать.
— Просто... мне кажется, что... на этих стенах что-то было...
Со стрекотанием цикад, эхом доносящимся у меня в мозгу, я прошёл от стены к центу комнаты, смотря себе под ноги. Перебирая пыль ботинками, я встал в определённой точке, присел на колено и дотронулся до пола. Он был грязный и замусоленный, но ничего необычного в этом не было. Так мне казалось, пока я не поднял руку и не посмотрел на неё...
В голове будто ударил раскат грома, а всюду зашипел дождь. Вспышкой света меня ослепило на мгновение, но когда взгляд прояснился, на моей ладони была свежая кровь. Меня в шоке затрясло, а вокруг картинки быстро сменяли друг друга. Посмотрев на пол под собой, я понял, что стою на крови, которая вырисовывалась в пугающую форму и образовывала слово. И это слово — "Ояширо-сама". Меня охватил холодный ужас, я отстранился назад, из-за чего лишь упал и увидел большую картину. Над словом появилась стрелка, которая указала на появившийся в очередном раскате грома и свете двух фонарей огромный золотой идол деревенского божества.
— Проклятие... Ояширо... сама... — вырвалось у меня странно-плаксивым голосом, которым я никогда раньше не разговаривал.
В спешке поднявшись на ноги и в панике осмотрев всё вокруг, мне открылись и другие картины. На стенах храма висели грязные, ржавые, в запёкшейся густой красной жидкости орудия пыток. Их было так много, что они полностью заполняли собой все стены, но ужасней на их фоне смотрелась лишь статуя Ояширо-сама, у которой из глаз обильным потоком текла кровь.
— Не-е-ет!!!
Я упал на колени, склонился перед ним, упёршись носом в пол, схватился за голову и в ужасе протяжно закричал. Но гром не прекращался. Я чувствовал, как руки, лицо и волосы заливает кровь, растекающаяся вокруг. Я чувствовал её каждой клеточкой тела, повторяя сорванным голосом лишь: "Нет... нет... нет... нет..."
— Кимото-кун! Господи, Кимото-кун! Очнись!
В какой-то момент молния шарахнула прямо по мне, приведя в чувство. Такано подбежала ко мне первой и, кажется, что-то вколола. На мгновение я потерял чувство реальности, вскочил с места, забился спиной в угол, оглядываясь ещё раз.
— Та-тян?! Та-тян, что с тобой? — спросила Шион, подойдя ко мне и осторожно приложив руки к лицу. — Поговори со мной.
— Что... я...
Всё вокруг снова стало нормальным. Исчезли кровь, орудия пыток и статуя, отчего моё сердце перестало сжиматься в ужасе. Я с широко раскрытыми глазами смотрел куда-то в пустоту и тяжело дышал, стараясь успокоиться. Уже после я заметил, что рядом со мной стояли Шион и Сатоши. Я не слышал, что они говорили, но это явно было о том, что произошло только что на их глазах.
— Ребята... извините... — сказал я, когда голос восстановился от приступа паники. — Не знаю, что на меня нашло...
— Похоже, у тебя всё гораздо серьёзнее, чем я могла предположить, — серьёзным тоном заговорила Такано. — Детишки, выйдите на минуту. Я приведу Кимото-куна в чувство. Томитаке, иди с ними.
— Но ведь... ему плохо... — с беспокойством ответил Сатоши.
— Не волнуйтесь, я врач, — уверила их блондинка, подойдя ко мне ближе. — Сейчас быстренько его осмотрю и скажу, что с ним. А вы лучше подождите снаружи. Ни о чём не беспокойтесь.
Без лишних слов троица покинула храм, оставляя нас с медсестрой и её фонариком наедине. Я сделал тяжелейший вдох и грохнулся на пол, опираясь спиной об угол. Девушка присела напротив меня на корточки и стала осматривать то зрачки, то язык, то шею, то руки...
— Кимото-кун, ты меня так больше не пугай, хорошо? — ласково попросила она.
— Такано-сан... — я ещё до конца не пришёл в себя. — Что со мной? Я не понимаю...
— Не волнуйся, я вколола тебе лекарство. Постарайся обойтись без таких выходок, пей таблетки и через недельку будешь как огурчик.
Я хотел что-то сказать, но не смог осилить этого вопроса, поэтому просто опустил голову и сделал ещё вдох.
— Кимото-кун, ты ведь не хочешь беспокоить своих друзей, так? — спросила она, приподняв мне голову. — Тогда давай договоримся. Нашей вылазки в храм и твоего приступа никогда не было. Ты забудешь всё, что здесь было, а взамен я буду колоть тебе лекарство, которое излечить тебя даже раньше, чем через неделю. Никому нервы не придётся мотать, и вылечишься быстро. Что скажешь?
— Да... я согласен, Такано-сан... — уловив смысл лишь части её фраз, ответил я.
— Вот и чудненько, — с обычной для себя улыбкой произнесла Миё. — Я бы тебя поцеловала, но снаружи ждут наши ревнивые сопровождающие. Давай не будем пока их грузить.
Вскоре я пришёл в себя, выпил водички, которую принесла с собой в бутылке медсестра, поблагодарил её, и мы оба вышли из храма. Сатоши и Шион сразу поинтересовались, что же со мной, но я, натянув повседневную для себя улыбку, подхватил слова Такано-сан и сказал, что это всего лишь единичный случай из-за длительного недосыпа, и он больше не повторится, если этой ночью я хорошенько высплюсь. Наша блондинка хотела было развеять все опасения друзей длинной научно-медицинской лекцией об отклонениях при отсутствии сна, но Шион раздражённо прервала её, напомнив, что скоро время пускать кораблики на воду, и нас с Такано и Томитаке не должны вместе видеть. Так мы и разошлись, обменявшись последним взглядом...
На Хинамизаву опустилась тихая и прохладная ночь. Огни фестиваля уже начали затухать, а жители подтянулись к речке, пуская хлопковые кораблики в виде нераспустившихся лилий. Каждый из них медленно уносился вдаль течением, сияя отражённым светом луны. Создавалось впечатление, что речка на мгновение обратилась в небо со сверкающими на нём звёздами. Рена, сёстры Сонозаки, я, Сатоко и Сатоши, Кеичи, Рика и Ханю снова собрались вместе и запустили каждый по своему кораблику, любуясь на них и молясь в душе обо всём хорошем. Все тихонько стояли и смотрели, и лишь я тихонько сидел у речки и напевал:
Ты неси, река, невзгоды прочь,
Унося их вдаль течением.
И станет переломной эта ночь,
Как перед солнечным затменьем.
Пускай уходят боль и страх,
Ведь им здесь нету больше места.
И обратится в переел, в прах
Кремень потерянного детства.
Пускай грядущая беда
Не сломит нашу веру в Бога,
Пока сияет там луна,
И голубым горит дорога.
Теченье — словно полотно,
Что небо светом пишет робко,
Которым освещать дано
Пути кораблика из хлопка.
С последней нотой затихло и всё вокруг, когда водяные цветы постепенно скрылись из виду, оставляя лишь свет вдалеке. Я глубоко вдохнул чистый ночной воздух и поднялся на ноги.
— Ну вот... — сказал я, замечая, как все начали расходиться. — Все традиции соблюдены, фестиваль отгремел, пошли что ли по домам?
Все кивнули в ответ, и мы не спеша потопали вниз к деревне. Ханю, Рика и Сатоко хоть и жили неподалёку от храма, но всё же решили нас проводить.
— Не знаю почему, но этот фестиваль понравился мне больше всех остальных, — с широченной улыбкой шагала Мион.
— Я даже догадываюсь, почему... — хихикнула, покосившись на неё сестра.
— Эй! — девушка тут же возмутилась и покраснела. — Ничего не было, ясно?!
— Конечно, ясно... Сестрёнка, ты ведь прекрасно знаешь, кому он принадлежит?
— Да-да, я помню. Он твой... — слегка расстроено отвечала Мион.
— О ком они говорят вообще? — наконец, заговорил и Кеичи.
— Да так... — ответил ему я иронично. — Обсуждают свою новую эротическую игрушку, которую никак не могут поделить.
— Чего?! У Мион и Шион и такое есть?!
— Ты лучше о нормальных девушках думай, дылда! — огрела его в прыжке подзатыльником Сатоко.
— А твоё какое дело, мелюзга?!
В очередной раз с криками и руганью Кеичи вступил в равную схватку с девушкой, которая его младше, ниже и слабее. Мы ещё некоторое время поболтали, однако внезапно на деревню опустились тучи. Мы заметили это, лишь когда грянул гром, а за ним вниз полетели капельки дождя.
— Кажется, дождь собирается... — сказала Ханю, когда тяжёлая капля прилетела ей в лоб.
— Логично... — я так же его почувствовал. — Ладно, народ. Давайте быстро бежать по домам. Хватит на сегодня впечатлений.
— Согласна, — довольная отозвалась Шион, обнимая Сатоши за руку. — Нам с Сатоши-куном по пути. Та-тян, не составишь нам компанию?
— Нет, я лучше Рену провожу. С ней никто по пути не живёт, и идти ей дальше всех...
— Таро-кун, не надо! — ответила Рена, слегка смущённо улыбаясь. — Я и сама дойду...
— Глупости! — тут же перебил её я. — Я живу к тебе ближе всех, поэтому...
Шион явно была недовольна таким поворотом и раздражённо посмотрела на Рену, на что подруга вздрогнула на секунду:
— Таро-кун, всё-таки не стоит... Иди с Ши-тян, а я как-нибудь...
— Даже не обсуждается, — я практически насильно повёл её к развилке в сторону её и моего домов. — Сатоши проводит Шион, Кеичи — Мион, а Рике, Сатоко и Ханю не надо, они и так в нескольких шагах отсюда живут. Ладно, ребят, покеда!
Мы не стали долго об этом спорить и быстренько попрощались, пока дождь не усилился. Вскоре мы с Реной уже бежали по дорожке, приближаясь к жилому району. Как я и ожидал, вскоре дождь перерос в сильный ливень. Настолько сильный, что ничего вокруг было почти не видать, особенно без света фонарей. Мы потерялись и забежали в первое помещение с крышей, которое нам удалось найти. Это была остановка, к которой автобусы практически перестали ездить. Она была старой, деревянной и с протекающим козырьком в некоторых местах, но нам удалось хотя бы спрятаться от дождя.
— Блин... — жалобно протянула Рена. — Моё кимоно всё промокло...
— Мы так далеко не уйдём, — сказал я, чувствуя, что тоже промок до нитки. — Давай посидим тут, пока дождь не кончится?
— Угу...
Так мы и стали ждать. Мокрые, продрогшие, практически в полной темноте. Зато нас грела одна и та же мысль — наконец-то мы можем побыть вместе.
— Ножки болят... — говорила девушка, сняв сандалии и опустив на них ноги. — В этих сандалиях так неудобно бегать...
— Поэтому я и предложил переждать, — отвечал я. — Кстати, я так и не встретил тебя на фестивале. Как провела время?
— Хорошо, — она улыбнулась мне. — Мы гуляли с Кеичи-куном, он хотел выиграть мне одного миленького мишку, но не получилось. Потом мы встретили Рику-тян и Ханю-тян, стали все вместе гулять и пробовать разные сладости, позже и Мион подтянулась.
— Я рад, что ты не скучала.
— Вообще-то... — её лицо стало немного грустным. — Я хотела с тобой погулять, но никак не могла найти... А потом нашла, но тебя куда-то тащила Ши-тян, и я не стала вам мешать...
— Ей богу, лучше бы ты нам помешала. С нею была скука смертная.
Рена снова улыбнулась, смотря на падающие с потолка капли. Мне было неловко с ней разговаривать, особенно после того, что произошло на Ватанагаши. Мне очень не хотелось её обижать, но и врать тоже. Может, я выбрал не совсем подходящий для этого момент, но разговор всё-таки начал:
— Рена... знаешь... я хочу тебе кое-что рассказать...
— А? В чём дело, Таро-кун? — она обеспокоенно посмотрела на меня.
— Понимаешь, я... такое дело...
— Не бойся, — девушка подарила мне свою добрую улыбку и взяла за руки. — Можешь мне рассказать всё, что угодно. Я ведь люблю тебя...
Последние слова заставили её щёки покрыться румянцем, но это лишь всё усложнило.
— Рена, послушай... короче... мы с Мион... на фестивали игру затеяли... ну, а потом как-то само получилось... в общем, я её поцеловал...
— Поцеловал?.. — после небольшой паузы переспросила Рена. — Вы с Ми-тян... целовались?.. И ты её поцеловал?..
— Да, но позволь мне всё объяснить. Понимаешь, в тот момент у меня как будто было помутнение рассудка...
— Вы с Ми-тян... целовались... — Рена заметно начала бледнеть. — Это значит... что Таро-кун...
— Нет-нет, погоди! — я уже чувствовал себя последней скотиной. — Да, я поцеловал её, но на этом всё. В тот момент я просто почувствовал к ней нечто особенное и нежное. Поцелуй был, но на этом всё. Я тут же остановился, когда вспомнил о тебе...
— То есть... Таро-кун не хочет меня бросить?..
— Нет, конечно! Рена, я совершил ошибку, признаю. И ты вправе меня за это возненавидеть, но я люблю тебя, и не позволю посторонним чувствам взять верх. Ты моя единственная, и я никогда тебя не брошу.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
