Децема 2

Как не вовремя, подумал я, глядя на неё. Но потом в проёме за женщиной выросла фигура Чери, в свете блеснула короткая игла медицинского пистолета, и я тут же изменил своё мнение.

Чертовски вовремя.

* * *

Я чувствовал себя несколько виноватым перед всеми этими людьми, которым в этом году Рождество придётся проспать.

Оттащив последнего охранника в комнату и скинув его на кровать, Чери с чувством выполненного долга посмотрел на меня. До этого он обошел всё здание и проследил за тем, чтобы каждая нянечка и надзиратель забылись сном. Но, конечно, не вечным.

— А ты времени зря не терял, — заключил он, указав на прилипшего ко мне Арни. — Судя по всему, в поисках "того, от чего он не сможет отказаться" уже нет нужды.

— Где Дис?

— Сдох ублюдок, — отрезает Чери, но тут же со вздохом добавляет: — Ждёт снаружи. Так что берём малыша и делаем ноги. Мы и так возимся слишком долго.

Я промолчал, подхватив Арни на руки, с удивлением отмечая, что даже при своей комплекции практически не замечаю его веса. Заглянув в комнату, где остались его теплые вещи, я помог мальчику с курткой, шапкой и обувью, чувствуя себя каким-то недоделанным старшим братом. Некогда Индра называл себя старшим братом Элы. Будь у меня настроение и время, я бы посмеялся над абсурдностью ситуации.

— Он что, слепой? — недовольно бормочет Чери, не понимая по какой причине я несу Арни на руках, спускаясь по лестнице.

— Но не глухой, — отвечаю я раздраженно, заставляя его гадать над причинами моего внезапно испортившегося настроения.

Немного напуганный и присмиревший Арни молчал, обвив мою шею тонкими руками. Лишь когда мы вышли, он спросил идёт ли снег, и я ответил утвердительно. Дис ждал нас за оградой в стороне от уличных фонарей. Когда он вышел на свет, я заметил, что сейчас он выглядит ещё мрачнее, чем утром. Хотя, казалось бы, уже должен был отыграться на Чери.

Десница долго смотрит на прилипшего ко мне ребёнка. Он понимает, что, забрав его отсюда, вернёт себе прежнюю головную боль. Как долго он мечтал расплатиться с Индрой. И вот, когда он начал наслаждаться местью, когда только вошел во вкус, появился я со своими гениальными идеями, и все его мечты полетели псу под хвост. И теперь он здесь, вызволяет собственного врага. Этот факт злит его почти так же, как "фальшивые" беспомощность и страх, с которыми Арни в меня вцепился. Проще говоря, Диса бешу такой я — не понимающий, что за человека подпустил к себе настолько близко.

— Уходим, — бросает Десница через минуту, отворачиваясь: он не в состоянии наблюдать эту трогательную картину и дальше.

Я шокировано слежу за тем, как без лишних слов за ним следует Чери. С каких пор этот неугомонный парень стал таким тихим и послушным?

— Кто это? Они не похожи на ангелов, — едва слышно шепчет Арни, но я молчу, продолжая стоять на месте.

— Алекс? — оборачивается Чери. — Если тяжело, дай шкета мне.

— Не могу.

— Чего не можешь?

Тут уже остановился и Дис, смерив меня тяжелым взглядом.

— Я пообещал Арни отметить Рождество.

— Твою мать, Алекс, — взмахнул руками Чери. — Что ещё ты пообещал своему "Арни"? Стать его женой?

— Заткнись, — спокойно обрываю его я. — Я тебя ни о чём не прошу.

— Отметим Рождество на базе, ладушки? А теперь идём...

— В таком случае, отправляйтесь на базу без меня.

Чери оторопело на меня вылупился.

— Чего?! Что это с тобой?

— Я только хочу зайти в какое-нибудь кафе и выпить горячего шоколада. Если для тебя это так обременительно, дай мне местные деньги, все, какие у тебя есть, и иди, куда пожелаешь.

Он просто не верил своим ушам. Я променял его — своего лучшего друга — на какого-то Арни и его прихоти? И это с учетом того, что Арни — долбаный Индра?

— Ладно, — выдыхает он раздраженно. — Пошли найдём, где здесь можно выпить ваш чертов шоколад. Только быстро.

Я уже было обрадовался, но вздохнуть с облегчением мне не дал Дис. Я поставил Арни на ноги и взял его ладонь в свою, глядя с опаской на приближающегося ко мне мужчину. Он встал вплотную и наклонился к самому моему лицу, зашипев:

— Какого дьявола ты творишь?

Говоря откровенно, я немало перетрусил от его вида и интонации. Ещё никогда, ни разу за всё это время Дис не смотрел и не разговаривал со мной подобным образом. Даже с учетом того, что порой мои действия были куда предосудительнее желания накормить голодного, несчастного ребёнка пирожными.

В любой иной ситуации, я не решился бы открыть рот, но спрятавшийся за мою спину Арни, вдохнул в меня силы.

— Вот уж не думал, что придется повторять дважды именно тебе. Я же сказал, что...

— Забыл, за кем мы сюда явились? Кто запихал тебя в эту дыру, вынудив давиться собственным жалким существованием все эти шестнадцать лет?

— Весь фокус как раз-таки в том, что так оно и есть, — ответил я, желая отступить, но не имея такой возможности. — Я ничего не помню, поэтому не вижу причин, по которым должен ненавидеть обычного, ни в чём не повинного ребёнка.

— А ведь причин, мать их, предостаточно.

— Очнись! Это уже не Индра! Неужели ты, такой умный, не видишь отличий?

— Мне плевать, кто сейчас стоит передо мной: ребёнок, взрослый, мальчик, девочка. Я знаю лишь, что в душе это тот самый человек, который забрал у меня всё.

— Но ты забрал у него куда больше, и теперь вы квиты! Разве нет?

— Хотел бы я, чтобы так оставалось и впредь.

Я качнул головой, отрицая, не желая признавать...

— Ты действительно так сильно его ненавидишь, что готов осудить на страдания даже ребёнка, в котором от Индры ничего не осталось? И не появись мы здесь, ты бы, правда, приходил сюда раз за разом и с наслаждением смотрел на его мучения? И охотнее сжалился бы над какой-нибудь блохастой собакой, чем над ним?

— Если бы ты только помнил...

— А ты никогда не думал, что отсутствие у меня этой самой памяти, играет тебе на руку? — перебил его я. — Ведь кто знает, стал бы я с тобой вообще сейчас разговаривать, помни я о том, кто ты на самом деле такой, и что нас связывало. Но я тебя не помню. Как не помню и его. Я уже совсем другой человек и не вижу никакого смысла относится к этому ребёнку хуже, чем к тебе. Считаешь себя лучше него, а? Он мне сегодня всю рубашку слезами залил, надеясь, что я его заберу куда-нибудь подальше от его ублюдочного отца. И знаешь ли, на меня это произвело куда более благоприятное впечатление, чем лицезрение твоих забав в Фомальгауте. Так что лучше тебе, блин, больше не говорить мне о том, какой он плохой и какой ты хороший.

Впечатленный собственной наглостью, я пытался отдышаться, глядя на Диса с опаской. Всё-таки сегодня свою сдержанность он оставил на Амальтее, потому мог решить, что после Чери самое время поучить вежливости меня. Но нет, единственный ребёнок, которому он охотно причинит боль — не я, а тот, что стоит за моей спиной.

— Если ты уже пожалел о том, что связался со мной, можешь оставить меня здесь и отправляться домой, — добавил я тише. — Никаких обид.

Десница отошел от меня на шаг и отвернулся. Вероятно, он задумался над моими последними словами всерьёз: мои капризы ему осточертели. Он просто не знал, на что подписывался, когда решил вытащить меня с Земли. Иметь дело с детьми в новинку для него.

Но когда я уже отчаялся услышать ответ, Дис, запустив пальцы в намокшие от снега волосы, пробормотал:

— Детские кафе, Рождество, горячий шоколад... И это ты меня обвиняешь в жестокости по отношению к нему? Вот увидишь, он тебе это ещё припомнит.

12 глава.

Кондитерской, в которую мы забрели, целиком и полностью завладел праздник. Главный зал был наполнен детским смехом, теплом и потрясающими ароматами. Арни, пусть и не проронил ни слова за всю дорогу, теперь прислушивался и принюхивался, раздираемый любопытством, поэтому я взял на себя роль его глаз и описал обстановку.

Здесь всё украшено гирляндами и венками с омелой. Столы в основном круглые, красные. В отдалении стоят квадратные, они составлены вместе, и за ними собралось несколько мамочек со своими малышами. Рядом с нами сидит влюбленная парочка. В дальнем углу, напротив входной двери, где поставлена рождественская ель, расположились еще двое голубков. С другой стороны от наряженной большими красными бантами ёлки уплетают кремовый десерт девочки-близнецы лет десяти. Их сюда привели бабушка с дедушкой, которые теперь уставились на нас, как на... как на мафиози, припёршихся в кондитерскую.

Да, что поделать, но мои спутники будут исправно привлекать внимание вне зависимости от места, которое решат почтить своим визитом. Что говорить об этом милом заведении, чью сентиментальность и сахарно-сопливую наивность оскорбляет их внешний вид. Увы, тут не найдётся никого, кто бы указал им на дверь или даже просто попросил сделать лица попроще.

Официанты стоят в сторонке, нервно друг с другом переговариваясь и кидая на нас несмелые взгляды, пока я изучаю меню. Я не решаюсь спросить, будут ли себе что-нибудь заказывать парни. Думаю, их терпения хватает лишь на то, чтобы сидеть смирно. Арни тоже молчит, но, кажется, в тепле, окруженный волшебными ароматами сладостей, он несколько отошёл и потому теперь беззаботно болтает ногами под столом.

В какой-то момент к нашему столу подходит самый смелый из местного обслуживающего персонала — полноватый, низкий паренёк, который представляется Мартином. Настоящий герой. От необходимости принимать у нас заказ он избавил здешних дам, взяв огонь на себя.

Я прошу принести несколько пирожных и две кружки горячего шоколада. Пока Мартин торопливо записывает, в кафе заходит супружеская пара, ведя за ручки мальчишку лет пяти. Они, не глядя, уже было направились в нашу сторону, дабы занять свободный столик, но в какой-то момент их сынок замирает как вкопанный, выпучив свои крохотные глаза на Диса. Спорю, таких больших, угрюмых, одетых сплошь в черное, беловолосых и красноглазых дядечек бедняжка не видел даже по телевизору. Когда мальчик внезапно разражается сильным плачем, и родители, изумлённые и пристыженные, пытаются его успокоить, Десница мучительно вздыхает, закрывая глаза. И в этот момент мне больше всего жалко не вопящего ребёнка, а своего заместителя: это место сводит его с ума.

Бедолага Мартин пытается убедить супругов остаться и перейти в другой зал, но те его не слушают, на бегу уверяя своего сынка в том, что 'это просто костюм такой. Как на Хэллоуин, понимаешь, солнышко?'

Услышав детский плач и поняв, какие эмоции мы вызываем у окружающих, Арни снова поник.

— Ты не рождественский ангел, да? — шепчет он расстроенно и обиженно, из-за чего я чувствую себя конченым подлецом.

Долго сомневаясь, я всё же говорю:

— Да, Арни. Я совсем не ангел. Я такой же, как и ты.

— Такой же, как и я? — похоже, он вновь мне безгранично доверяет.

Наклоняясь к нему, я всё-таки решаюсь рассказать правду.

— Я тоже жил здесь, в этом мире. Без родителей, среди таких же ничейных детей, как и я. Мне тоже частенько бывало больно и страшно, но теперь всё изменилось... Теперь я живу очень-очень далеко отсюда.

— На небе?

— В каком-то смысле.

— Но ты не ангел?

— Нет, потому что... я слишком часто веду себя, как идиот, и я совсем не добрый.

— Это не так. Ты самый добрый на свете. Даже добрее миссис Коул.

— Поверь мне, многие с тобой не согласятся. Как бы там ни было, мне... там, 'на небе' очень нужна твоя помощь.

— Моя?! — изумленно повторяет он. Его плечи опускаются, и Арни начинает тереть глаза, словно собираясь расплакаться. — Я ничего не умею... я не смогу тебе помочь.

Я не знаю, как ему объяснить.

— Арни, там ты... ты сможешь мне помочь, потому что станешь совершенно другим. Ты изменишься, если согласишься...

— Я буду видеть? — выпаливает он, и я киваю.

— Да.

Арни хватает меня за руку, захлебываясь волнением.

— И я стану сильным?

— Не знаю, найдётся ли кто-нибудь сильнее, — отвечаю я уже без особого энтузиазма.

— Даже сильнее, чем ты?

Тоже мне, нашел силача.

— Не только сильнее, — вздыхаю я с наигранной печалью. — Ты станешь умнее, смелее и выше меня. Знаешь, я ведь жуткий коротышка.

— Но ты всё равно останешься добрее всех на свете, — утешает он, вновь перебираясь на мои колени. — Мне никогда не стать добрее тебя.

— Смышленая деточка, — бормочет себе под нос Чери.

— Забери меня, — просит Арни, ластясь. — Забери меня отсюда. Я не хочу жить с папой, я хочу жить с тобой. Всегда-всегда.

— Хорошо. Спасибо, Арни. Мы уйдём отсюда, как только съедим пирожные, договорились?

— Я не хочу больше пирожные. Ничего не хочу. Только забери меня. Я сделаю всё, что захочешь, если ты меня заберешь с собой.

Поджав губы, я гляжу в слепые детские глаза.

— Ну вот! — восклицает Чери. — Считай, дело в шляпе!

* * *

Но пирожные мы всё-таки съели.

Торжествующий Чери глядел с ироничной улыбкой на то, с какой торопливостью и жадностью Арни уплетает свои лакомства. Мой друг действительно верил, что мы убили одним выстрелом двух зайцев: нашли Индру и уже взяли с него слово нам помочь. В отличие от меня, который не считал обещания несчастного, голодного, слепого ребёнка, поводом расслабиться.

Я по себе знал: мы до крайности непостоянны, даже один и тот же человек утром может называть идиотской идею, которая накануне вечером казалась ему гениальной. Сейчас Арни — немощный ребёнок, который знать меня не знал до сегодняшнего дня — верит, что пойдёт ради своего 'спасителя' на всё. Но совсем скоро Арни умрет, и появится Индра... а Индра мне никаких обещаний не давал. Ведь этот парень слишком хорошо помнит, кого должен благодарить за уничтожение его клана, за гибель его семьи, за убийство его отца и за его собственное пленение.

Отнюдь не Диса.

Вся та ерунда, что с ним приключилась, — на совести Элы. То есть, на моей. Не то что бы я чувствую себя перед ним невозможно виноватым, но его мнение на этот счёт совершенно точно иное: Эла отреклась от него уже дважды. Сначала как невеста от жениха. Потом как подчиненный от фактического начальства. Готов поклясться, он проклинает день их встречи и не захочет после всего пережитого связываться со мной, её реинкарнацией.

За такими тяжелыми мыслями я практически не заметил, как вечер и наш нелёгкий путь подошли к концу. В отличие от меня Арни практически всю дорогу проспал.

— Следовало подождать еще девять лет, — отметил Дис, когда мы возвращались на базу, сидя в аэромобиле. — Тогда, может, мы и были бы квиты.

Я не двигался и не говорил, чтобы не разбудить дремлющего на моих коленях мальчика.

Я не подвергался насилию в семье, не терял мать, и я не слепой. Со стороны Десницы сравнивать нас было абсурдно.

По мере приближения к дому моя внутренняя дрожь проступала всё явственнее, и я не знал, как объяснить своё состояние любопытному мальцу.

Мне нравился Индра таким, каким он был сейчас, я совершенно не хотел видеть на месте жалостливого Арни озверевшего, жаждущего возмездия сатану.